Исчезновение Петра Деева - Борис Фрадкин

— Ну, хватит же, хватит! — слезно молил он. — Я больше не могу! Чтоб тебе лопнуть, проклятая! Уродина паршивая! Кочан капусты!

Наверное, он набил бы себе шишек, если бы его внезапно не осенило. Он вспомнил о тех таинственных тысячах тесла, которые так устрашающе прозвучали из уст женщины в синем халате. Как же он мог забыть! Вот же откуда все напасти. Да, да, наверняка так оно и есть — во всем виноват тот аппарат, похожий на пресс из кузнечного цеха.

Он не пошел на работу, впервые в жизни решившись на прогул. Он отправился в политехнический институт с великой надеждой на исцеление. Теперь это семиэтажное здание вызвало в нем благоговейный трепет.

С робостью потоптался он перед знакомой ему дверью, но войти не решился, хотя табло было погашено, а дверь приоткрыта. Он предпочел вызвать Городилова через снующих туда и обратно студентов, увлек его в самый темный закоулок и там поведал о своей беде.

— А что, — сразу поверил ему Городилов, — вполне возможно. Ты ведь не знаешь, какие мировые проблемы решает наш «док». Видал тот аппарат? В нем образуется такое плотное магнитное поле, что руку в него не просунешь.

— А как же я голову просунул?

— Н-ну, видать, он еще не прогрелся. А у меня, брат, тоже забавная история с этой машиной получилась. Забыл, понимаешь, перед работой снять часы и сунул руку под это самое поле, — явно противореча себе, сказал Городилов. — Так ты только представь: вместо того, чтобы встать намертво, они прямо как бешеные понеслись вперед — за час сутки наматывали.

— Ну при чем тут твои часы? — в отчаянии простонал Виктор Парамонович. — Я ему про Фому, а он мне про Ерему. Голова у меня спятила, понимаешь, голова. Чтоб ее разорвало!

— Ты прежде выслушай до конца, — назидательно и терпеливо продолжал Городилов. — По всем законам физики, побывав в магнитном поле, часы обязаны остановиться. Это тебе любой часовой мастер подтвердит. Чуешь? А они наоборот. А? Я нарочно все мастерские в городе обошел. Дудки! Мастера только руками разводят, а усмирить часики никто не берется. Ни-кто! Хоть выбрасывай часы. Вот тогда, — Городилов понизил голос и воровато оглянулся по сторонам. Виктор Парамонович тоже невольно оглянулся, — тогда я и рискнул, как принято говорить в народе, клин вышибить клином. А? Соображаешь? В общем, сунул я часы снова в этот аппарат.

— Ну и?.. — весь напрягшись, Виктор Парамонович вцепился в Городилова.

Вместо ответа тот правой рукой сдвинул рукав халата на левой и торжественно повернул часы к свету.

— Идут?! — всем нутром выдохнул Виктор Парамонович.

— Из секунды в секунду. Раньше о такой точности я мечтать не смел. Конечно, с «доком» о таких вещах лучше и не заговаривать. Так что, если настаиваешь, можем рискнуть самостоятельно. Ты как?

Виктор Парамонович смог только утвердительно мотнуть головой, речь ему от волнения не подчинялась.

— Тогда сделаем так: ты до часу дня где-нибудь поболтайся. А с часу дня у нас обед, все в столовую сматываются. Вот тут мы с тобой и поэкспериментируем. Договорились? Тогда давай топай.

Это был счастливейший день в жизни Виктора Парамоновича. Все привычно встало на свои места, никто более не слышал его мысли и не созерцал игру его воображения.

Для сотрудников он снова превратился в тихого, во всем уступчивого человека. Жена втайне любовалась своим Витюшей, который, как и прежде, во всем соглашался с ней, с удовольствием кушал ее незатейливую стряпню, хвалил даже подаваемую ею чуть не каждый вечер жареную треску.

И ни разу с его языка не сорвалось соленого словечка.

Только изредка взгляд Виктора Парамоновича затуманивался, но тут же, спохватившись, он с испугом поглядывал на лица окружающих: не подслушал ли кто его непрошеные мысли? И убедившись, что нет, не подслушал, вздыхал с несказанным облегчением.

Нулевой цикл

Выхваченный из темноты ночи лучами автомобильных фар, старый, сложенный из серого уральского камня, двухэтажный дом медленно оседал. Стены его, внезапно потерявшие прочность, перекашивались, вспучивались в стороны. Оконные переплеты сжимались, из них со звоном вылетали лопнувшие стекла. Попав в полосу света, осколки стекла вспыхивали яркими разноцветными блестками.

Одинокий в ночи и казавшийся потому ослепительно белым, дом походил на сказочный замок, который вдруг подвергся нашествию колдовских разрушительных сил. Дом пытался выстоять, он изнемогал в борьбе. Но нет, разрушающее начало медленно, но верно одолевало.

Вероятно, подобная аналогия пришла на ум и тем, кто находился здесь, перед гибнувшим домом. С самого начала эксперимента никто из них не проронил ни слова.

Главный инженер строительно-монтажного управления Лев Кириллович Горелик стоял на краю полосы света и, хотя был тучен и ростом невелик, тень от него дотянулась до стен дома. Его крупную лысую голову прикрывала кепчонка-блин. Он широко расставил ноги в кирзовых сапогах и засунул руки в карманы брезентовой куртки.

Рядом с ним, но уже в тени, переступал с ноги на ногу весельчак Байдин, прораб нулевого цикла, ростом на голову выше, а годами вдвое моложе. Сдвинув набекрень свою короткополую шляпу, он, как и Горелик, онемел от представшего его глазам необычайного зрелища.

По другую сторону полосы света, подле аппарата — высокого ящика-тумбочки, над верхней панелью которого минометным стволом смотрела в сторону дома широкая труба, находились еще трое: кандидат математических наук Зенцова, женщина лет тридцати пяти, и ее два помощника, студенты четвертого курса электротехнического факультета. Зенцова в брюках, в темном халате стояла, руки ее сжимали рукоятки на конце трубы, как руки пулеметчика сжимают рукоятки «максима». Из трубы, не касаясь ее стенок, сантиметров на десять выступало сопло и выбрасывало тонкую, в палец толщиной, струю воды. Прямая, как натянутая струна, сверкающая зеркальными бликами, струя била в стены дома, совершая ту удивительную работу разрушения, за которой с таким напряжением следили Горелик и Байдин.

Ни одна капля воды не отражалась от камня, словно это был не камень, а жадно поглощавшая воду губка. Впрочем, вода поглощалась не только камнем, но и всем, что она встречала на своем пути: деревом, железом, штукатуркой, стеклом, и все это мгновенно обращалось в тестообразную массу, медленно сползающую на землю.

Женщина управляла полетом струи, захватывая стены от края до края. Ее помощники-студенты, присев на корточки, следили за показаниями приборов на двух маленьких пультах, расположенных по обе стороны ящика. Иногда они подкручивали лимбы настройки.