Имперская гвардия: Омнибус - Стив Лайонс

— Быстро они… — сказала столь же поражённая Бренкен.

Я кивнул. Мы переглянусь. Бренкен видела лишь последствия произошедшего на Мистрале, но она сталкивалась с интригами на Молоссусе. Она видела, как Проклятие Неверующих обрушили на планету ради выгоды фракции Инквизиции. На Абидосе мы были избавлены от встреч с развращёнными политиками, но арест спустя считанные мгновения после убийства был крайне подозрительным.

Мы спустились по ступеням с возвышения и подошли к основанию постамента. Отделение Адептус Арбитрес прибыло, чтобы сопроводить во дворец губернатора его родственников и его останки. Я отвёл в сторону одного из них, широкоплечего молодого человека. В своих доспехах он выглядел как ходячая стена и казался скорее возбуждённым, чем разъярённым.

— Мы слышали, что вы кого-то арестовали.

— Да, комиссар. Писца из Администратума по имени Хольтен.

— Как его поймали?

— Он сам выдал себя выстрелом. Хорош со снайперской винтовкой, плох в стратегии, — он указал на верхний этаж галереи. — Стрелял из своего офиса. И как он собирался уходить? Возможно, во время паники…?

— А почему не ушёл?

— Один из нас был рядом, — арбитр усмехнулся. — Плохой выбор времени для Хольтена. Хороший для карьеры рядовой Коваль.

Я верю в судьбу. Я верил в неё и тогда. Об этом позаботились самые страшные раны, которые я получил на Мистрале. Также я верю в заговоры, преступные сговоры и другие намерения. Однако совпадения и счастливые случаи — лишь химеры.

— Похоже, что Коваль в одиночку спасла порядок, ради восстановления которого мы так долго сражались. Я бы хотел пожать ей руку.

Позднее я один направился в окружной участок Адептус Арбитрес, и в широком приёмном зале меня встретил надзиратель Детлев Монден. Он, здоровый лоб, казавшийся ещё здоровее в броне, выглядел как человек, довольный, что день не оказался хуже, но ждущий подвоха. Он представил меня Люде Коваль — женщине тихой и сдержанной, не тратящей ни единого движения зря. Неудивительно, что её не заметил убийца. Коваль была из тех людей, которых практически никому не удаётся заметить, если они этого не хотят.

— Убийца использовал снайперскую винтовку круутов, — сказала мне Коваль.

— Не самое незаметное оружие, — заметил я. Впрочем, подходящее. Модифицированное оружие круутов обыкновенно использовалось во вспомогательных войсках людей. Такую винтовку можно было бы ожидать от тех, кто всё ещё сражался за дело чужаков.

Правый уголок её рта скривился, а затем распрямился так быстро, что я едва заметил.

— Подходящее для работы. Но не для скрытия потом. Я услышала выстрелы и увидела вспышку в дверях в нескольких шагах от меня, — она пожала плечами. — Он не боец. Взять его было легко.

— Ты решила его не убивать?

— Чему мы очень рады, — вставил Монден. — Возможно, он приведёт нас к другим уголкам сопротивления. И следует свершить правосудие так, чтобы видели это все.

Разумеется. Очередные необходимые зрелища…

— Я хотел бы увидеть арестованного.

— Разумеется, — Монден отпустил Коваль исполнять её обязанность и повёл меня к камерам.

— Что нам о нём известно?

— Достаточно, — Монден снял с пояса инфопланшет и начал читать. — Пауль Хольтен. Писец, Дивизио Агрикультура. Служил в пехоте Бастионов Абидоса.

— Снайпером?

— Нет. Простым пехотинцем.

Странно.

— Есть ли что-нибудь ещё примечательное?

— Нет. Особый интерес представляет лишь сообщение, что он выступал за «высшее благо».

— Серьёзно? — я поднял брови. Это было достойно осуждения и выдавало в нём предателя, принявшего философию тау. Это объясняло причины убийства губернатора. — Источник достаточно надёжен?

— Свидетелей было много. Похоже, что сообщение против него было прислано за месяц до вторжения тау, однако дело было не слишком важным.

— Понимаю, — учитывая бюрократию Империума и количество поступающих докладов об еретических воззрениях неудивительно, что такая информация была бы скрыта за более срочными делами, поскольку её важность можно было понять лишь теперь. Однако была одна странная деталь. — Он говорил о высшем благе до вторжения тау?

— Несомненно, это свидетельствует о заблаговременном проникновении, — кивнул Монден, тоже не особенно довольный.

— А были ли обнаружены другие свидетельства этого?

— Ещё нет, — Монден нахмурился ещё сильнее.

Мои подозрения укреплялись. Убийство было одновременно слишком лёгким и слишком грязным…

Монден привёл меня в камеру и оставил вести допрос. Я вошёл в крошечную скалобетонную комнатушку. Мебели не было. Пауль Хольтен сидел на грязном полу, прикованный за запястье к стене. Его правая рука была сломана. Раны промыли, похоже, чтобы он не умер от заражения до публичной казни. Роста он был среднего, очень худой. Волосы были тонкими, а цвет кожи свидетельствовал, что он редко выходил на солнце. Когда он посмотрел на меня, меня удивило выражение в запавших глазах. Я ждал страха, возможно решимости, возможно отчаяния или показушного раскаяния, но увидел надежду.

— Я не делал этого… Прошу, вы должны…

— Меня зовут Себастьян Яррик, — перебил его я. — Я — комиссар Милитарум Темпестус, и обращаться ко мне ты должен стоя.

Он тяжело сглотнул, поднялся на ноги и даже попытался отсалютовать сломанной рукой. И всё это, что примечательно, сделал с рвением человека, стыдящегося, что он ненадолго забыл своё место.

— Простите, комиссар, — сказал он, щурясь. — Я не хотел проявить неуважения.

— Зачем ты убил губернатора Шрота?

— Но я не убивал, комиссар, — он всхлипнул, затем сделал тяжёлый судорожный вдох и страстно заговорил. — Видит Император, я всегда, словами и делами, был верным служителем Империума.

— Высшее благо.

— Простите…? — нахмурился он.

— Люди слышали, как ты проповедовал высшее благо.

— Ах. Да. Говорил, — он выглядел сбитым с толку и продолжал щуриться. — Но я думал… Я всегда верил, что жертва человека ради высшего блага Империума это догмат нашей веры.

— Так и есть, — я моргнул.

Я изучил его лицо, отметив затуманенный взгляд. В комнатушке было узкое зарешёченное окно чуть выше уровня глаз. Глядя через него, я мог разглядеть лишь крыши дома напротив участка. Этого было достаточно.

— Скажи мне, писец, — сказал я, показывая пальцем, — геральдический герб какой семьи на том флаге?

Я говорил так, словно проверял, кем он является.

Подойдя к окну, он казался одновременно напуганным и сбитым с толку. Он прищурился так, что виднелись лишь щёлки глаз. По лбу потёк пот.

— Комиссар, я уверен, что это знамя Шротов.

Он ответил наугад, выбрав наиболее вероятное имя. Писец был настолько близорук, что даже не видел, что там нет никакого флага.

Из него был такой же снайпер, как из меня тау.

Тогда я вышел, больше не сказав ему ничего, и немного переговорил с Монденом перед уходом, но не стал рассказывать ему о своих наблюдениях. Я знал, что здесь действует заговор, но не знал, насколько глубоко он пустил корни. Очевидное беспокойство надзирателя, вызванное некоторыми деталями дела, наводило на мысль об его честности, но Мистраль показал, как опасно чрезмерное доверие.

Я перешёл через дорогу до жилого дома напротив участка и поднялся на крышу, где нашёл хорошее место для наблюдения. Так я просидел несколько часов, следя за входом, но, так и не увидев желаемого, направился обратно на базу шестой роты на окраинах города, намереваясь вернуться.

— Зачем? — спросила меня Бренкен, когда я ей всё рассказал. — Твоя власть как политического офицера не распространяется на местные планетарные вопросы.

— Знаю. Но местные беспорядки могут оказать прямое внимание на подразделение, в котором мы служим, а, следовательно, и на Империум.

— И ты думаешь, что они будут?

— Не знаю. Но думаю, что мне стоит всё узнать.

— Нам ещё предстоит заниматься здесь усмирением во время чисток, — задумчиво кивнула она.

— И потому предотвращение политических потрясений оказывается нашим делом.

— Я переговорю с полковником Месстером.

И таким образом запрос пойдёт по всей вертикали власти.

— А тем временем наша задача — поддерживать порядок в Риуме, — указал я.

— Чем ты явно и занимаешься, — она потёрла подбородок. — Нам не понравится то, что ты обнаружишь, не так ли?

— Возможно, — нам обоим предстояло многое узнать о природе наших обязанностей, но мы знали достаточно, чтобы ожидать худшего. — Есть кое-что ещё. Поскольку снайперская винтовка была оружием круутов, то мы не можем быть уверенными, что убийца или его заказчик являются людьми.

— Думаешь, что здесь задержались тау?