Огненная звезда и магический меч Рёнгвальда - Сергей Самаров

– Нет… Я хотел сказать, чтобы ты не слишком полагался на благородство происхождения Торольфа. Он человек подлый и собирается действовать нечестными методами.

– Интересно… – вместо молчащего Ансгара сказал Большака.

– Торольф нанял дварфов, и они вырыли под твоим домом подземный ход, чтобы ночью воины проникли в дом и убили тебя. Потом сожгут дом, чтобы от твоего тела следа не осталось. Мне сказали, что Торольф отправил для этого черного дела семьдесят воинов. Будь готов к их появлению и держи рядом сильную стражу.

– Спасибо, Гунналуг, за предупреждение, – сдержанно ответил конунг. – Но я уже обезопасил себя от такого покушения. И все равно спасибо…

– Обезопасил? – не понял колдун. – Ты знал?

– Да, – Ансгар не стал вдаваться в подробности.

Но Гунналуг, в первый момент пораженный словами юного конунга, легко взял себя в руки.

– Я рад твоей предусмотрительности и хорошей работе твоей разведки. Еще в вашем народе говорят, что ты окружил себя славянами, и слегка за это поругивают. Перед собранием бондов тебе лучше бы держаться ближе к соотечественникам. Извини уж за совет. Я просто прислушиваюсь, о чем говорят в соседних землях. А нашему Дому, как приграничному имению, важно иметь стабильность у себя под боком. Именно потому я смею давать тебе советы, что заинтересован в этой стабильности и в силе авторитета конунга. А уж как воспринимать мои советы, это твоя воля, на которую влиять я никакого права не имею…

– Славяне просто помогают мне, а я помогаю им. Когда они свои дела закончат, когда мои дела будут завершены, они отправятся домой.

– Их дела, как я понимаю, освобождение пленных, которых захватил Торольф?

– Конечно.

– Ты знаешь, где Одноглазый пленников держит?

– Пока не знаю, но узнаю вскоре.

– Могу тебе подсказать, конунг. – Гунналуг понизил голос до шепота: – В старом имении своей матери в полудне пешего хода от нынешнего Дома Торольфа в восходную сторону.

– Спасибо, колдун, – сказал Большака, ехидно улыбаясь. – Ты добрый и предусмотрительный человек. Я знаю это имение. Вернее, слышал о нем.

– Откуда ты знать можешь? Ты же человек пришлый.

Большака ответил небрежно:

– Вместе со мной плавал один бедный урманский ярл. Когда-то это имение принадлежало его отцу. Когда отец ярла умирал, Торольф напал на него, убил старика, убил старшего брата моего товарища, наследника имения, само имение захватил, а потом подарил его своей матери. Мой товарищ так и не сумел вернуть его себе. У него не хватало денег, чтобы купить лодку и нанять себе хорошую ватажку. Он так и погиб в морском бою почти нищим, но при этом достойным человеком. Один таких людей принимает с добром и дает хорошее место у костра в Вальгалле. А когда Торольф с сыном стали при мне спорить за это имение и Снорри пообещал отобрать его у отца, я взял Снорри за волосы на загривке и сунул носом в тазик для умывания. Просто в память о погибшем товарище. Это самое большое, что я мог сделать, потому что ни Снорри, ни Торольф не пожелали взяться за оружие, переведя оскорбление в дружескую грубоватую шутку.

– Ты хорошо с ними знаком?

– Мы несколько раз вместе участвовали в набегах. Но уважения отец с сыном у меня не вызывали, хотя воины они неплохие. И друзьями моими не стали. И потому я смело могу против них выступить. Против Торольфа то есть, поскольку Одноглазый ярл на старости лет остался в одиночестве.

Гунналуг на это только поклонился и повернулся к конунгу, который уже начал разворачивать коня, чтобы вернуться на дорогу и продолжить поездку.

– Когда ты разберешься с Еталандами, я буду рад видеть тебя своим гостем, – сказал Ансгар. – Если завтра на собрании все пройдет хорошо, возможно, я сумею помочь и тебе, если решу, что это выгодно Норвегии. Мне тоже важно иметь спокойные границы рядом со своим Домом. Когда рядом идет война, разбойники и мародеры обязательно заглянут и в наши земли. Мне этого откровенно не хочется. Я не уверен, что буду атаковать Еталандов, поскольку они не выступают против меня, а вмешиваться во внутренние дела другого государства я не намерен, но могу просто выстроить на границе свои полки, и это уже будет устрашением. Да, скорее всего, я не буду вмешиваться и просто встану на границе. Одновременно я пресеку всякие попытки мародерства. Уже одно мое присутствие произведет, я думаю, в стане твоих противников замешательство, но ты при моем появлении можешь быть спокоен, поскольку знаешь, что я выступаю не против тебя. Если, конечно, обстоятельства будут тому способствовать. Ты понимаешь, про какие обстоятельства я говорю?

– Не очень, конунг…

– Я говорю о твоей чистосердечности. Ты не должен поддерживать Торольфа. Тогда я не буду поддерживать твоих врагов.

– Я буду тебе признателен, – еще раз поклонился колдун. – А теперь разреши мне отплыть домой и заняться делами.

Ансгар снова придержал коня.

– Еще один вопрос, если ты не против. Ты, я слышал, знаешь, где сейчас находится мой дядя ярл Фраварад…

Ансгар умышленно так поставил свой вопрос. Он не спрашивал, он утверждал.

– Насколько мне известно, Торольф содержит его в скальном доме в комнате без окон. У него только одна такая комната именно в скальном доме. Больше мне ничего не известно.

– Скальный дом – где это?

– Дорога от ворот Торольфа ведет в Ослофьорд, но имеет небольшой отворот в сторону его собственного фьорда. Пройти по той дороге треть и повернуть налево. Там скопление желтых скал, не доходящих до моря, а в скалах вырыты пещеры, и на входных тоннелях поставлены двери. Эти пещеры Торольф зовет скальным домом. Верхние комнаты с окнами. Внизу одна комната без окон… Ярл Фраварад в нижней комнате…

– Пусть дует в твой парус попутный ветер, – сказал Ансгар, поднял глаза и увидел, как в пролив вошли две славянские ладьи…

А колдун после прощального поклона поспешил поймать тот самый попутный ветер, который пожелал ему юный конунг…

Плыть старались быстро, но ветер был прямой встречный, не дающий возможности выставить паруса, и потому продвигаться приходилось только на веслах. К сожалению, пришлось расстаться с дварфами, а они, как показалось сотнику Овсеню, гребли даже лучше тех гребцов, что с малолетства приучены к веслу. Сильные руки и тяжелый физический труд, к которому они привыкли, позволяли дварфам не знать, что такое усталость. Но даже без дварфов и при встречном ветре ладьи легко разрезали небольшую волну и двигались ходко. Конечно, Овсеню хотелось бы догнать и перегнать три свейских средних драккара, что вышли ненамного раньше. Но, видимо, погрузка лосей и лошадей на ладьи длилась все-таки излишне долго, а драккары обладали быстрым ходом. Их паруса, стянутые к реям, постоянно виднелись вдали, но догнать скандинавские лодки никак не получалось, несмотря на большее количество гребцов на ладьях.

– Мы уже, кажется, подплываем… – сказал Валдай.

– Обогнать драккары так и не сможем? – спросил сотник.

– Нет. Они уже подходят к проливу, – подсказал на ломаном славянском языке рыбак, выделенный Ансгаром ночью в качестве лоцмана.

– Все равно следует торопиться. Мало ли что там может произойти…

– Там ничего произойти не может, – категорично сказал Валдай.

– Почему так считаешь?

– В драккарах только гребцы. Воинов нет. Посадка высокая. Когда воинами загрузят, драккары намного ниже садятся и медленнее плывут. Груженые лодки мы уже догнали бы.

Слову кормчего следовало верить. Сам Овсень никакого понятия не имел о посадке лодок и потому спорить не стал. Но и команды расслабиться и снизить темп передвижения не дал.

За время короткого разговора с кормчим один драккар впереди пропал из поля зрения. Овсень смотрел вдаль, отыскивая глазами рею с парусом, но найти ничего не смог.

– Он уже в пролив свернул, – предположил кормчий. – Скоро увидим.

Ждать, в самом деле, осталось недолго. Два драккара остались у входа в пролив, только изредка делая короткие гребки, которые удерживали лодки на месте и не позволяли течению и морской волне отнести их в зону опасных при столкновении скал. Но при приближении двух славянских ладей на борту драккаров переполоха не поднялось. Белые щиты, украшающие мачты, красноречиво говорили о мирных намерениях скандинавов. А отсутствие таких же белых щитов на мачтах славянских ладей ровным счетом ничего не значило, потому что скандинавы хорошо знали о нежелании славян следовать их традициям.

– Потопить бы их прямо здесь, – сказал Велемир, ничуть не стесняясь присутствия лоцмана из местных рыбаков, – чтобы к нам никогда больше не плавали. И вики их пожечь…

– А что, только так их и отвадишь чужие земли грабить, – согласился кормчий Валдай, умышленно посмотрев на того же лоцмана.

Лоцман молчал, не показывая, понял ли он суть разговора.

– Правь мимо… – не вступая в разговор, приказал сотник.