Пасынок империи (Записки Артура Вальдо-Бронте) (СИ) - Точильникова Наталья Львовна

— А они не торопят, — сказал Володя. — Мне Андреев сказал, за десять лет расплатишься — будет хорошо, за пять — совсем хорошо.

— Ты собираешься расплачиваться? — спросил я.

— А как же! Только пока нечем.

— Восемьдесят процентов расплачиваются. По статистике, — заметил Илья.

— Ну, сроки, в основном, маленькие, — сказал я. — А репутация дороже стоит. Ох! Сколько же моему отцу насчитали? Два психолога, шестеро охранников. Там как считают? Четыре тысячи — это сколько тюремщиков?

— Двое, — сказал Володя.

— Понятно. И на девять с половиной лет. Почти три миллиона. Десять тысяч за погибшего. Знаете, по-божески. Интересно, а услуги по организации смертной казни за госсчет? Сбор зрителей, зал, последний ужин, услуги священника, оплата электроэнергии на работу биопрограммера…

— У тебя черный юмор, Артур, — сказал Илья.

— А какой тут еще может быть юмор?

Тессианская кухня

Вечером, ровно в половине девятого, Володя действительно проводил меня до моей комнаты. С одной стороны, ситуация меня смешила, с другой, уехать в Закрытый Центр совсем не хотелось, так что я был ему благодарен.

— Вов, интересно, а я должен оплатить тебе услуги охранника? — спросил я на прощание.

— Смеешься? Кстати, если тебе надо, я бы не отказался.

— Мне вроде нет, а вот Нагорному могу рекомендовать, кроме шуток. Только в него реально постреливают.

— Рекомендуй, буду благодарен.

В среду оберегать меня от возможного отъезда в ПЦ взялся сам Старицын.

Завтракали мы вместе.

— Мы тут с ребятами вчера обсуждали стоимость услуг Психологических Центров, — сказал я. — Интересно, а сопровождение меня на завтрак входит в основной пакет или это за отдельную плату?

Олег Яковлевич рассмеялся.

— Это моя личная инициатива. За мой счет. Просто вам в Закрытом Центре явно делать нечего, а загреметь вполне можете, Хазаровский ведь если сказал, от своего слова не отступится.

— Понятно. А действительно многие потом оплачивают ваши услуги?

— Большинство. Хотя наши услуги оплачивает государство. Вы потом можете только компенсировать государству расходы. Но нам это не безразлично. Премию могут заплатить. Так что, если человек благодарен, скорее всего, заплатит.

— И бывают благодарные?

— Вы просто не поняли, Артур. Поймете. У нас же стратегия «выигрыш-выигрыш». Выиграть от нашей работы должно, прежде всего, общество, но в большинстве случаев выигрывает и наш подопечный. Не потому, что мы такие добрые. Просто эта стратегия наиболее эффективна. Простейший случай, когда мы лечим зависимости: от алкоголя, от наркотиков. Без этого вообще нельзя делать психокоррекцию. Опять-таки не потому что мы такие добрые, просто без этого дальнейшая работа невозможна. Для пациента это благо, и обычно он это понимает. Не всегда сразу.

— И поднимаете IQ…

— Володя сказал? Бывает. Если слишком низкий коэффициент интеллекта является фактором риска. Дело в том, что большинство преступлений совершают люди с коэффициентами интеллекта от 80 до 90. Так что, если к нам попадает человек с таким IQ, мы выводим его из зоны риска. Поднимаем до девяносто пяти — ста.

— То есть огромному большинству тех, кто сюда попадает?

— Да.

— А мне можно?

— Артур! Ну, у вас и так больше сотни. По крайней мере. Даже моды запрашивать не надо, видно невооруженным взглядом!

— Олег Яковлевич, а антикорреляции нет между IQи склонностью к правонарушениям?

— Ну, есть, конечно.

— Значит, поднимать IQна любом уровне полезно и эффективно?

— Для вас это платная услуга.

— Дорого?

— Дорого. И вообще с этим осторожнее. Могут измениться приоритеты. Ко мне на частный прием многие с этим приходят: у меня 120, сделайте мне 140. И я всегда предупреждаю: да, сделаю, конечно, но вы должны быть готовы к тому, что все, чем вы сейчас занимаетесь, может перестать вас интересовать, и вы удалитесь в горный скит доказывать теорему Тракля. Так что десять раз подумайте. У вас с этим и так все в порядке.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Подумаю.

— А еще мы никогда не мешаем завершить образование, а иногда и помогаем его получить. И на работу помогаем устроиться. Причем на такую, с которой пациент не сбежит сразу, как только мы отвернулись. Хотя он попал к нам потому, что поступал далеко не лучшим образом. Несправедливо? Конечно. Но всегда приходится выбирать между справедливостью и эффективностью. Мы выбираем последнюю.

Была пятница. Около двух.

— На сегодня все, — сказал Старицын.

После сеанса психокоррекции голова была как всегда тяжелой. Я сел на кровати.

— Вы у нас пообедаете или дома? — спросил Олег Яковлевич.

Я даже не сразу понял, о чем он. Я, конечно, надеялся, что на выходные меня все-таки отпустят, но обреченно настроился торчать тут до вечера.

— Дома, — быстро ответил я.

— Хорошо. Руку давайте.

Он достал свой стандартный набор: резиновые перчатки и дезинфицирующее средство. Вынул у меня из вены иглу с металлическим шариком на конце, которая всю неделю работала антенной для связи с биопрограммером, и дезинфицировал место, где она стояла.

— Браслет пока останется, — сказал он. — В воскресенье вечером, к семи, к нам. Приходите сразу в свою комнату. Не опаздывайте. Кольцо берите.

И он вернул мне кольцо, без которого я прожил три дня.

— Спасибо, — глупо сказал я, надевая кольцо и наконец, чувствуя Сеть.

— Не хотите взглянуть на результат нашей работы? — спросил он. — Есть микрофотографии нейронной сети. Можете посмотреть в узловых точках, где наибольшие изменения. Я объясню, что к чему. Скинуть?

— Да, только я потом сам посмотрю. Разберусь, я же все это сдавал.

Честно говоря, смотреть на то, как они меня переделали, было жутковато, так что я отложил это на неопределенное время.

— Ну, как хотите, — сказал Старицын. — Будут вопросы — спрашивайте.

Я кивнул.

— Олег Яковлевич, а мне можно на море съездить?

— Можно. А в какое место?

— В Нептуно.

— Хорошо. Я отметил. Только, Артур, зная ваш характер, я должен вас предупредить. Система контрольных браслетов устроена таким образом, чтобы в случае чего полиции вас долго не искать. Поэтому я не могу задать слишком большой регион, где вам можно находиться. Сейчас у меня проставлено: Кириополь, Нептуно и дорога туда и обратно. Но вы должны помнить, что Нептуно — это Нептуно, а не, скажем, Белый Риф.

— А если я яхту возьму?

— Угу. Хорошо. Нептуно плюс десять километров от берега. Хватит?

— Конечно.

— И все же. На всякий случай, чтобы вам не уехать в ПЦ из-за ерунды. Если вдруг вы летите не в Нептуно, а куда-нибудь еще, связываетесь со мной и говорите, куда. Минутное дело сменить настройки. Договорились?

— Договорились.

— Ну, вот и хорошо. Вас в вестибюле ждет Марина Леонидовна. Мне ее пригласить?

— Да, — чуть не закричал я, но взглянул на свою тюремную одежду, ее пару раз успели сменить за это время, но от этого она не стала изящнее. — Только переоденусь и соберу вещи.

— Переодевайтесь, а вещи собирать незачем. До воскресенья не пропадут.

Переоделся я с какой-то космической скоростью и вылетел в коридор. Марина уже подходила к двери. Я сгреб ее в охапку и прижал к себе. Она была на голову меня ниже и раза в два уже в кости, хотя я вроде бы тоже не Илья Муромец.

Я взял ее на руки.

— Ой, — сказала она.

И обняла меня за шею.

И я понял, что больше ее не отпущу, только еще пять дней в ОПЦ. И все. Больше никогда.

Маринка была легкой, и я донес ее почти до выхода. В десяти метрах от будки охранника она сказала:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Поставь!

И дальше мы шли, взявшись за руки.

У выхода нас подкараулили журналисты. Так что я уже не сомневался, что фото, где мы с Маринкой держимся за руки, обойдет всю Сеть. Причем ее рука в моей крупным планом.