Война номер четыре (СИ) - Лиморенко Юлия

Служитель с готовностью взялся называть появляющихся дворян по именам и даже по своей инициативе давал о них ценные справки:

— Вот барон Марони с супругой, большие любители оперы! У них абонирована ложа вон там, справа… Вот братья Гатти — оба морские офицеры, капитан-лейтенант и… ох, простите старика, забыл звание. А вон там, у сцены, полковник Треппи с женой и сыном. У него ещё дочь, завидная невеста, — тут пожилой служитель лукаво и значительно покосился на Орсо, — но её почему-то сегодня нет.

— Он артиллерист? — наугад спросил Орсо. Полковник был в цивильном.

— Нет, господин, он полковник пограничной стражи. Очень дружил с генералом Писци, упокой Творец его душу в радости, — старик неожиданно истово сжал в ладони золотую звезду, которую носил на шее на ремешке.

— А генерал часто тут бывал? — случайным вопросом Орсо внезапно копнул золотую жилу! Теперь расспрашивать следовало осторожно, чтобы не вызвать подозрений. Смерть генерала Писци была, похоже, одним из пакостных звеньев в цепи заговора, но никаких подробностей пока не удалось узнать даже Аде…

— Да, случалось — частенько ездил с проверками по гарнизонам, на корабли заглядывал…

Корабли! — мысленно отметил Орсо. Это важно в свете того, что он надумал о возможном характере войны.

— А это кто? — В зал неторопливым твёрдым шагом вошёл пожилой господин — прямой, как палка, в строгом костюме, с тростью, но без шпаги.

— А не знаю, сударь мой, — поморщился служитель, — этот не из благородных… А вон госпожа Костицци — вдова барона Костицци, и дочки её, Рудена и Миннона.

— Какие диковинные имена! — поразился Орсо.

— Так баронесса девменка, её барон из-за границы привёз. Говорят, она будтобы даже не дворянка. Невой зовут…

Тут в зале начали одна за другой гаснуть люстры, и служитель растворился в темноте: начинался первый акт.

Сюжет «Верности и смерти» Орсо наизусть помнил с детства: история любви благородного разбойника и дворянской дочки, естественно, с трагическим финалом, не раз появлялась на сцене самых разных театров, Орсо с отцом видел несколько постановок в столице. Здесь опере не повезло: во всех отношениях выигрышная партия героини досталась юной белокурой и розовощёкой девице, которой для героини недоставало только одного — голоса. Каждое появление прелестницы на сцене вызывало бурю восторгов публики, но пела она откровенно слабо, и попытки взять сложные места партии «с налёту» делу не помогали. Опытный слух Орсо замечал все ошибки юной певицы; если это всё, на что она способна, через год-два её забудут…

Намного интереснее был герой: немолодой, заметно старше своего персонажа, певец был, по контрасту с героиней, обделён внешней красотой. Невысокий, полноватый, вероятно, лысеющий (на нём явно был парик), он обладал, однако, на удивление богатым и гибким голосом и, в отличие от партнёрши, легко справлялся со своей партией, причём пел её оригинальную версию. Об этой особенности оперы Орсо тоже слышал от отца: партия разбойника была написана для вполне определённого певца — хорошего друга композитора, и когда его не стало, никто не мог повторить её так, как она написана изначально. Пришлось автору сделать упрощённый вариант, доступный для всех… Удивительно, что этот чудесный голос делает в саттинской глуши!

Увлёкшись сюжетом и поразительным звучанием местного тенора, Орсо едва не забыл, зачем вообще сюда пришёл. В антракте следовало уже начинать знакомство с публикой! Правда, знакомых имён ему так и не назвали…

Личность полковника показалась ему самой любопытной — как из-за его связи с генералом Писци, так и по причине его собственного положения: пограничная стража почти наверняка причастна к заговору! Что ж, атакуем полковника.

Дождавшись, пока дородный Треппи выплывет из партера, поддерживая под руку такую же монументальную супругу, Орсо не спеша вышел им немного наперерез:

— Господин полковник, позвольте вас приветствовать… — Дальше полагалось представиться, но сделать это Орсо не успел: Треппи глянул на него из-под мохнатых бровей так, словно обратившийся к нему юноша был виновен в тягчайших преступлениях, а полковничиха, злобно, с треском сложив веер, басовито молвила:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Вам и таким, как вы, следовало бы сейчас вести себя поскромнее — в такой-то момент! — И, удостоив Орсо презрительным взглядом, она уплыла вслед за супругом, всей своей массивной фигурой источая высшую степень недовольства.

Орсо остался стоять, где стоял, в полном недоумении. Неужели местное высшее общество решило таким образом сразу поставить его на место? Но почему?..

От раздумий его отвлекло деликатное покашливание сзади. Орсо обернулся, готовый отразить новую порцию оскорблений, но позади него стоял Треппи-младший, и выражение его лица было явственно виноватым:

— Прошу, сударь, не судить строго моих родителей — вы здесь, вероятно, недавно и не знаете наших здешних драм… Я Родольфо Треппи, — молодой человек протянул Орсо руку. — А злость мамы вы на свой счёт не принимайте — это всё из-за Сильвии… это моя сестра…

— Орсо Травенари, рад знакомству. А позвольте узнать, что случилось с вашей сестрой?

Родольфо помрачнел:

— Она… пыталась убить себя из-за мужчины. Из её объяснений можно лишь понять, что он обманул её, но кто он и что совершил — мы не знаем. Поэтому мама на всякий случай подозревает всех мужчин… особенно молодых.

Часть 20, где авантюрист ищет подходы к даме

Утро следующего дня уже не поливало дождём, солнце светило прямо на кровать Орсо, но встать ему удалось не сразу. Вечер вышел какой-то неожиданно бурный — разговор с Родольфо, приглашение на партейку в карты от капитана первого ранга Лодовико Гатти, новый раунд ссоры с госпожой Треппи, отчего-то решившей, что Орсо её преследует, длинный и извилистый путь домой с учётом двух рюмок в компании студентов, возвращавшихся из оперы, внезапная драка на входе в университетский городок… А уже у самой гостиницы Орсо вдруг понял, что у него из кармана во всей этой суете пытались вытащить ключ, но что-то пошло не так, и воришка не стал повторять попытки. И на том спасибо!

На тумбочке у кровати стояли графин с чем-то мутно-жёлтым и стакан, рядом лежала записка от Ады: «Убежала по делам, никогда не мешай вино с ромом!» Непривычная к питию голова Орсо была с ней в целом согласна — виски давило и глаза не хотели смотреть на яркий свет, хотя ужасных симптомов тяжёлого похмелья, какие в изобилии описывались в романах, он не ощущал. Орсо осторожно понюхал содержимое графина: Ада ухитрилась и тут, вдали от родной кухни, соорудить лимонный компот — её любимое лекарство от всех бед. Компот уже почти остыл, но хуже от этого не стал: два стакана этого спасительного эликсира, проглоченных залпом, немного привели отчаянного гуляку в порядок. Пора была вставать и осмысливать итоги вчерашней разведки, лучше всего — с карандашом в руках, чтобы ничего не упустить.

В двух словах итоги эти сводились к тому, что Саттина особых опасностей от войны не ждёт, несмотря на провокации на сухопутной границе. Саттина верит, что доблестный андзольский флот защитит её от любой угрозы. Саттина гордится своими бравыми моряками и нежно любит свои корабли. И если заговор протянулся так далеко, что затронул командующего всей пограничной стражей, то какие-то корни должны быть здесь — сухопутная и морская границы встречаются в Саттине.

Орсо налил себе ещё компота, сел на подоконник, подперев щёку рукой, и задумался. Голова спрута (она же — тело) в столице: там бросают в тюрьму сторонников мирной политики покойного короля, и сделать это без воли Его свежего Величества нельзя — значит, он в деле (зачем, почему — другой вопрос). Щупальца спрута раскиданы шире: Писци убит в Ринзоре, пограничные провокации обнаружены в Саттине, самоходную боевую машину видели в Кобалье. Это же три главных порта Андзолы: Ринзора — коммерческая гавань, Саттина — военная база, Кобалья — приют морских контрабандистов, никак не желающий забыть о своём пиратском прошлом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})