Сошедший с рельсов - Джеймс Сигел

– В следующем месяце… мой… день рождения, – просипел старик.

И я вспомнил игру, которой забавлялся в детстве. Суть ее заключалась о том, чтобы незаметно подобраться к ведущему. Мне всегда нравилось водить: я закрывал глаза, говорил: «Красный свет, зеленый свет, раз, два, три» – и резко оборачивался, стараясь поймать ребят на движении. А если не удавалось, то удивлялся: как это неподвижные фигуры приближаются ко мне? Та же история со стариком: он вроде был далеко и вдруг очутился у меня под боком.

– Восемьдесят… три… – добавил он с одышкой.

В Вегасе приняли бы ставки на хороших условиях, если бы кто-то решился спорить, что он дотянет до восьмидесяти четырех.

– Поздравляю вас, – проговорил я.

– Жил здесь… Двадцать лет назад, – поведал старик между судорожными вдохами.

На заре упадка отеля.

– Всего вам хорошего, – пожелал я.

Мне всегда было трудно общаться со стариками. Как с иностранцами. Обычно я ограничивался жестами и снисходительными замечаниями. Но в то утро мне хотелось говорить с кем угодно. Потому что меня одолевали два страха. Что Лусинда, Васкес и Декстер уже обчистили господина Гриффина. И что они не успели этого сделать.

– Спасибо, – выдохнул старик.

Меня тянуло в туалет: нервы. Мочевой пузырь требовал опорожнения уже около часа, но я внушал себе, что не имею права покидать пост. И все-таки пришлось. Я двинулся к лифту.

Двери шумно открылись, я поспешно шагнул в кабину и нажал кнопку. «Ну же… ну…» Створки начали сходиться. Вестибюль сужался дюйм за дюймом, пока не осталась полоска серебристого света – дюймов десять, не шире.

Но достаточно широкая, чтобы я заметил, как в отель вошли Лусинда и Сэм Гриффин.

Сошедший с рельсов. 39

Это то, чего я дожидался.

Мне захотелось крикнуть: «Нет, только не сегодня!»

Однако я доехал до двенадцатого этажа, не потеряв сознания. И на том спасибо. По дороге в номер на меня не напали. Большая удача! Я справил свои дела и принялся расхаживать по комнате, как огромная кошка в зоопарке Бронкса. С той лишь разницей, что больше был похож на льва из «Волшебника из страны Оз», которому не хватало храбрости.

Но храбрость у меня имелась, разве не так? Только она была спрятана – завернута в полотенце и положена за батарею в ванной. Я запустил руку за радиатор, вынул и распеленал мою храбрость.

Поднял глаза, посмотрел в зеркало. И увидел слепца. Слепца с пистолетом.

Снова отправился в вестибюль. На этот раз по пожарной лестнице. Со стен там и сям свисали асбестовые лохмотья, на площадках сновали крысы. Внизу я слегка приоткрыл дверь и глянул в щель. Лусинда и Гриффин исчезли.

Я вышел в вестибюль. Декстер по-прежнему сидел за конторкой, но был словно на иголках. Может, он дергался, потому что тревожился за свои чаевые?

Не чувствуя пола под ногами, я подошел к стойке и обратился к портье:

– Разрешите у вас кое-что спросить?

– Слушаю.

– Эта женщина, которая только что пришла…

– Какая женщина?

– Женщина, которая пришла с мужчиной… только что. Темноволосая. Очень симпатичная. По-моему, я ее знаю.

– И что с того?

– Мне интересно, она это или нет. Как ее фамилия?

Портье посмотрел на меня с таким видом, будто я спросил телефон его жены или точные размеры его члена.

– Я не даю такую информацию, – сурово объявил он.

– Отлично, – смирился я. – Тогда скажите, в каком она номере, и я ей позвоню.

– Сначала назовите ее имя.

– Лусинда.

Портье сверился с регистрационной книгой:

– Ничего подобного.

– В таком случае мужчина – Сэм Гриффин.

– Нет.

На мгновение мне захотелось потребовать перепроверки. И если бы он снова начал все отрицать, обвинить его во лжи. Ведь это был точно Сэм Гриффин! Но в следующую минуту я понял, что портье сказал правду. Сэм Гриффин не стал регистрироваться под собственным именем.

– Не важно, – бросил я, подошел к стеклянной двери и посмотрел на залитый солнцем тротуар.

«Вот как они все это организуют, – думал я. – Лусинда заманивает клиентов в гостиницу и сообщает Васкесу „когда“. Васкес передает Декстеру, и тот говорит „где“. Васкес заступает на дежурство и выколачивает из клиента деньги. Декстер получает гонорар, наверное, за каждый случай. Он работает по средам и пятницам. Но бывает, выходит по вторникам. Если его просит Васкес».

Я вновь подошел к стойке.

Мне любым способом требовалось узнать номер комнаты.

– Извините, – наклонился я к портье.

– Да?

– Эта женщина… о которой я у вас только что спрашивал, – произнес я шепотом, – она… моя жена.

– Что?

– Я ждал ее здесь. Хотел убедиться, что она придет. Понимаете?

Он все понял. На то он и был гостиничным портье, чтобы все прекрасно понимать.

– Но я не могу вам сказать номер, сэр.

– А если за сто долларов?

Он заколебался, окинул взглядом вестибюль, словно опасался, как бы нас не подслушали.

В моем бумажнике было около двухсот восьмидесяти долларов.

– Хорошо, – прошептал я. – Двести восемьдесят. И я никому не скажу, что вы предлагаете шлюх.

Портье покраснел и смерил меня глазами. «Сколько неприятностей может доставить этот тип?» – говорил его взгляд. Наконец он согласился:

– Ладно.

– Но за двести восемьдесят долларов я хочу еще ключ.

– Комната восемь-ноль-семь, – прошептал портье.

Я пододвинул ему деньги. А он взамен пододвинул мне ключ.

Сошедший с рельсов. 40

Я вернулся на пожарную лестницу.

И почувствовал, что я тут не один. Но не сразу. Поначалу я целиком сосредоточился на том, чтобы хватило сил подняться пешком на восьмой этаж. Мне казалось, я хриплю так же громко, как старик с ходунком.

А потом я услышал голос. Кто-то время от времени ругался.

По-испански.

«Лусинда и Гриффин, наверное, уже в комнате, – подумал я. – Лусинда с наигранной застенчивостью снимает платье и чулки, повернувшись к нему спиной. А он от всего сердца благодарит милостивого Бога за выпавшее счастье. А Васкес стоит на лестничной площадке и ждет своего часа».

Я вынул пистолет из кармана, несколько раз глубоко вздохнул и продолжил подъем.

Я увидел его на площадке между седьмым и восьмым этажами. Он стоял, привалившись к дверному косяку.

– Кто там? – спросил он.

– Чарлз Шайн.

– А?

– Пришел получить должок.

– Номер занят, – раздраженно произнес Сэм Гриффин, когда мы вошли в комнату.

Замечание было адресовано Васкесу. В следующее мгновение Сэм увидел, что за Васкесом стою с оружием я, и раздражение сменилось паникой.

– Что… кто вы такой?

– Чарлз! – ответила за меня Лусинда. Она лежала на кровати, облаченная лишь в черные кружевные мини-трусики. Или, точнее сказать, разоблаченная до трусиков. Спектакль прервался на самом интересном месте.

Немая сцена: испуганный Сэм Гриффин в бледно-голубых боксерах, Лусинда в черных мини-трусиках, Васкес в бирюзовых хлопковых тренировочных штанах и я в деловом костюме и огромных темных очках.

– Привет, Лусинда, – небрежно обронил я, скрывая смущение.

Странно было сжимать в руке пистолет. Целиться в людей, хотя они и облапошили меня на сто тысяч долларов. Пистолет казался продолжением моей кисти, которая таким образом обрела волшебную власть.

– Послушайте, – произнес Гриффин дрожащим голосом. – Возьмите все мои деньги и отпустите нас.

«Возьмите все мои деньги». Разве не то же самое я сам сказал в тот день Васкесу?

– Мне не нужны ваши деньги, – ответил я. – Они нужны ей.

– Что?

– Это она охотится за вашими деньгами.

Мистер Гриффин недоуменно взглянул на Лусинду. Мое сердце устремилось к нему – естественное сострадание родственной душе, человеку, который чуть было не испытал тот же ужас, что и я.

– Не понимаю, – произнес Сэм. – Кто вы такой?

– Не важно.

– Послушайте, я не хочу никаких осложнений, – забормотал он.

– Зато эти люди хотели вам их устроить.

– Понятия не имею, о чем речь, – вступила в разговор Лусинда. – Мы с Сэмом полюбили друг друга… Мы…

– Познакомились в поезде. Не так ли, Сэм?

Он кивнул.

– Случайно. Так получилось. Я понимаю. Вы много говорили. Обо всем на свете. Она была обворожительна. Относилась к вам с пониманием. И вы влюбились, как мальчишка. Верно, Сэм?

Он по-прежнему смотрел на меня с испугом, но, по крайней мере, слушал.

– А теперь спросите себя: не слишком ли все было хорошо, чтобы оказаться правдой? Вспомните: она хоть раз говорила, где живет? Называла свой адрес? Имела ли знакомых в поезде, в вагоне? Ведь обычно постоянные пассажиры узнают друг друга. Она с кем-нибудь при вас здоровалась? Хоть с одним человеком?

– Не слушай его, Сэм, – заявила Лусинда. – У нас с ним кое-что было. До тебя. И теперь он ревнует. Совсем сошел с ума.

Надо отдать ей должное, даже в подобных обстоятельствах она пыталась спасти положение.