Весенние грозы - Виктор Исьемини

Наскоро посовещавшись с командирами, Эстервен принял решение - если эльфы решили вести себя согласно благородным правилам, завтра состоится сражение. Разведчикам было велено заново обследовать поле, не имеется ли там каких-либо скрытых ловушек? С чего-то ведь нелюди осмелели... Командирам фланговых колонн передали приказ - стать лагерем, по-прежнему не приближаясь к главным силам. Если враг в самом деле готов выступить против центрального отряда, не отвлекаясь на колонны справа и слева, то можно будет охватить их с флангов, отрезать от Великой и истребить, согласно отеческому напутствию его высокопреосвященства Мунта. В том, что одной лишь центральной колонны окажется достаточно, чтобы разбить врага, магистр не сомневался.

Войско расположилось лагерем на широкой равнине. Поле, где разведчики срубили знак, лежало в двух километрах к северу. Туда непрерывно высылали дозоры. Отряды разъезжали по месту предстоящего сражения, сменяя друг друга - чтобы все успели выспаться перед схваткой.

Войска, подходящие по дороге, вступали в лагерь и располагались по периметру вокруг ставки магистра. Ночи уже стояли теплые, место для ночлега выбрали сухое, ровное. О палатках никто не позаботился, это казалось лишним...

Однако после полуночи начался дождь.

Сперва задул северный ветер - легкий, можно сказать, нежный, ласковый ветерок. Он натянул тучи из-за Великой, закапал дождик. Братья укрылись белыми плащами, надеясь, что неудобство вскоре закончится. Но дождь не только не стихал, но и усилился. К тому же ветер окреп, стал злым и холодным.

Ночью было не видно, какие густые тучи плывут с севера из-за Великой, оставалось только догадываться, какие они тяжелые, грузные, напитанные холодной влагой.

К трем часам хлынул ливень. С небес низвергся настоящий водопад, засверкали молнии, гром огласил округу тяжелыми раскатами. Заржали перепуганные кони. Северный ветер стал еще крепче, еще холодней.

О сне уже никто не помышлял, братья дрожали под промокшими насквозь плащами, посиневшими губами молились Матери, упрашивая вернуть тепло. Гунгилла не снизошла к мольбам, ливень становился холодней. Между капель стали попадаться крошечные льдинки, сперва изредка, потом все гуще и гуще.

Под утро дождь прекратился, сумерки - серые, холодные - застигли воинов Белого Круга на островках грязи среди мутных луж, поверхность которых непрерывно покрывалась рябью под порывами студеного северного ветра. Кавалеристы дрожащими руками затянули подпруги и сели в седла. Кони замерзли, им не удавалось отыскать траву. Разъезды, высланные вправо и влево, сообщали - повсюду холодно и мокро, непогода надвигается широким фронтом. Солнце поднялось, но воины его не видели - небеса были покрыты густыми тяжкими тучами. Жестокий холодный ветер тащил их на юг, дергал, терзал, рвал в клочья - и тогда в разрывах виднелись новые слои туч, таких же серых и свинцово-тяжелых.

Смиренный Эстервен велел служить молебен. Братья выстроились и затянули гимн. Пошел снег. Густые хлопья то падали вертикально, затягивая горизонт мутной серой пеленой, то - когда налетали порывы ветра - кружились в бесовском хороводе, выписывая причудливые узоры. Снег падал в лужи, набухал серым, затягивал водную поверхность рыхлым губчатым полотном.

Эстервен велел перебраться на какой-нибудь холм, чтобы не торчать в воде. Армия сдвинулась с места и поползла сквозь серую пелену к ближайшем холму. Холм был как раз к северу, поле, на котором разведчики срубили знак, лежало за ним. За южным склоном ветра не было, воины перевели дух - но места для тысяч людей и животных там недоставало, так что передовым рядам пришлось перевалить гребень. Те, кто достиг верхушки, увидели - по другую сторону широкой равнины выстроились эльфы.

Ветер налетал широким фронтом, нес снежные заряды. Светлые полосы то закрывали обзор, то - когда стихал очередной порыв - на побелевшей равнине выделялись пестрые ряды конных нелюдей в разноцветных плащах. Они-то были одеты тепло, поскольку город Рамдор с тыловыми базами Аллока Ллиннота находился совсем рядом. Иногда с ветром к холму долетали звуки рожков. По ту сторону ратного поля трубили. Эльфы оказались настроены сражаться...

Эстервен впервые растерялся. Что было делать? Выступать навстречу нелюдям с продрогшими окоченевшими воинами, под которыми не досыта накормленные кони? Или отступать? Отступать невозможно: не приведи Гилфинг, эльфы настигнут на марше! Перебьют поочередно, кого догонят. Их лошади сытые, оотдохнувшие... от таких не уйти. И сколько их? То и дело налетающие снежные заряды закрывают обзор, не позволяют сосчитать вражеские отряды, однако вряд ли их и с тысячу наберется.

Магистр велел отправить к правой и левой колоннам гонцов с приказом: идти на сближение с главными силами, достигнув равнины - ударить нелюдям во фланги. О глубоких обходах придется забыть, тут хоть бы выстоять сегодня, одолеть на этом поле...

Когда высокие силуэты конных гонцов растворились в снежной заверти, магистр велел выступать навстречу эльфам. Дескать, если знак срублен - нужно драться. Белое войско поползло через холм навстречу белому ветру.

ГЛАВА 21 Вейвер в Сантлаке

Если Мясник внушал вейверцам почтение особого рода, когда уважают, но не понимают, а оттого - боятся... и уважают еще больше, то его жена, напротив, совершенно естественным образом стала всеобщей любимицей. Полненькая, неизменно улыбчивая и добродушная, Дела уже получила прозвище "Солнышко". Частенько женщины обращались к ней, рассказывали новости, давали советы будущей матери, ну и, разумеется, жаловались на неприятности.

Неприятности горожанок случались разного рода. Если, допустим, ребенок растет неслухом, или, к примеру, хворь какая - это одно дело, тут советы доброй соседки, пожалуй, не помогут... а вот бывает и другое. Скажем, муж пьет лишнее. Как надерется, может и в глаз дать... Что делать, Солнышко? Как с ним быть, непутевым? Вот твой - просто молодчага, город не нарадуется, что вы у нас в Вейвере осели... Повезло тебе, Солнышко, с муженьком. Ну, слово за слово, Дела обещала, что подумает, как дрянного мужа пристыдить. С пьяницей ей, конечно, говорить не пришлось - этим занялся Гедор. Прижал непутевого в углу, тряхнул раз-другой - мол, что ж ты? У меня жена на сносях, ей о дурном слышать не годится.

- А я чего?.. Я ж на свои! - мужичонка (младший мастер из цеха ткачей) попытался вывернуться из крепкой руки.

Тут уж Гедор приложил его спиной о стенку.

- На свои ты семью содержать обязан. В общем, я тебе по-хорошему, как мужчина мужчине со всем уважением заявляю: если твоя жена хоть раз о тебе плохое скажет, я тебе кости переломаю.