Сладкий роман - Мила Бояджиева

- Что за экзамен, Майкл! Я всего лишь киноактриса и знаю Аполлона, Бахуса и Венеру.

- Грация, Комедия, Фантазия, Героика и Любовь! - торжественно доложил Майкл. - А вам не кажется...

- Кажется, что мы опоздаем на спектакль, - оторвала я его от интересной лекции, направляясь в кассу

К счастью, аншлаг явно не намечался. Остались билеты из самых дорогих и неудобных. Майкл приуныл у плана зрительного зала с указанием цен над каждой зоной.

- Дикси, мне так хочется погулять по Вене, честное слово. "Травиату" я хорошо знаю... - взмолился он.

- Что, жадничаете, кузен? Пожалуйста, ложу номер 7, - сказала я кассирше.

- Постойте, что вы делаете! Я купил эти очки... Ах, зачем я только подошел к прилавку с джинсами! Там, прямо у моего отеля целый базар дешевых вещей... - заметался в панике некредитоспособный наследник поместья.

Я расплатилась и торжественно повертела перед носом кузена билетиками.

- Во-первых, мне хочется покутить (мелькнула мысль приложить эти билеты в "финансовый отчет" Солу), во-вторых, нельзя сидеть в таком костюме где-нибудь на галерке. А, в-третьих, это серьезно - я теперь чертовски богата!

- Перестаньте, перестаньте, Дикси! Вы спугнете фортуну. Мне все время кажется, что вот-вот сообщат о какой-нибудь ошибке... Ведь все это не может произойти со мной... Я - неудачник. И это известно всем.

- Ничего себе! Мне кажется, мужчины, глазеющие сейчас на вашу даму, думают обратное! Вы даже не оценили мое платье...

- Платье, платье... Чудесное платье, - рассеянно проговорил Майкл, озирался вокруг. Мы поднимались по широкой парадной лестнице, миновав роскошное фойе с буфетными столиками, на которых среди ваз, полных разнообразной фуршетной закуски красовались ведерки с шампанским. Вовсе стороны расходились залы с витринами, хранящие музейные ценности сценические костюмы, балетные туфельки, дирижерские палочки знаменитостей.

Мне приходилось крепко держать кузена под руку, кидавшегося то туда, то сюда, как выведенная на прогулку собачка.

В ложе мы оказались одни. Внизу, в партере, среди пестрого ковра вечерних платьев с порхающими над ним мотыльками вееров словно побитые молью плеши зияли пустые кресла.

- У вас странные духи, - принюхался, пододвигая ко мне кресло, Майкл.

- А у вас - странное чувство юмора. Это моющая жидкость с дустом, которой опрыскивают драпировки. Приблизьте-ка свой натренированный нос вот сюда. - Я подставила шею. - Что?

- По-моему, "Коко Шанель". Только вы явно не злоупотребляете духами.

Я прищурилась на моего загадочного спутника:

- И Буше вы узнаете с полувзгляда, и Верди любите, с клавесинами на короткой ноге, и Феллини вам известен, и в парфюмерии вы спец. У самого тоже одеколон от Кристиана Диора, и очки себе выбрал не самые плохие. А костюмы такие вам специально выдают в КГБ, чтобы разыгрывать легковерных иностранцев. "Мол, российские мы ребята, консерваторы, скромняги".

- А вы неплохо информированы, - усмехнулся он. - Любите фильмы про Джеймса Бонда и русских шпионов?

Ни за что не проговорюсь, что уже лет пять дружу с российской эмигранткой из Риги, и знаю куда больше о его родине, чем успела выложить.

- Вот, кажется, начинают! - он подался вперед, высматривая дирижера, раскланивающегося публике.

Люстры медленно погасли, светились лишь занавес и оркестровая яма, в которой зарождалась и росла, набирая мощь, нестареющая, щемяще знакомая музыка. Кузен замер за моим плечом, стало ясно, что в подобном священном самозабвении он собирается провести весь спектакль. Я подавила зевок и унеслась в свои мысли, рассеяно глядя на сцену..

В покоях куртизанки вовсю гуляет "полусвет" - хохочут и поют подвыпившие гости Виолетты, сияют свечи, звенят бокалы, ломятся от бутафорских яств и цветов массивные серебряные вазы. За хором, изображающем нарядную публику, ходуном ходит матерчатый задник вместе с нарисованными на нем колоннами и окнами. На авансцену выдвигаются герои для исполнения дуэта, оба с бокалами в руках и хорошо заметным под игривой непринужденностью волнением. Они совсем молоды и я вижу, как сверкают в лучах прожектора глаза певицы. Ее голос рассыпается хрустальными колокольчиками, а рука, протянутая Альфреду, слегка дрожит. Да она влюблена! Меня не проведешь - эта девочка без ума от своего партнера. Парень совсем не плох и если бы не грубый сценический грим, придающий его облику нечто гомосексуальное, не эти алые губы и подведенные глаза, он мог бы, наверно, вызывать какие-то чувства... Я прислушалась - в голосе певца ощущался трепет подлинного чувства! Мне захотелось поделиться своими впечатлениями с соседом. Майкл сидел вполоборота к бархатному барьеру чуть сзади меня, так что я не видела его лица.

- Господин Артемьев, Майкл! - шепнула я.

Никакого ответа. Может быть, русский гость уснул, утомленный впечатлениями и музыкой? Я насторожилась. Нет, слушаем, чуть посапываем... Что это? Или я ослышалась - из уст Майкла вырвалось возмущенное хрюканье.

- Солист не взял верхнее "до"? Или у хористки стрелка на колготках? Оглянулась к москвичу я.

Майкл покраснел как школьник, застуканный со шпаргалкой.

- Оркестр очень приличный, хотя в программе сказано, что сегодня занят почти сплошь молодой состав. Дирижер крепкий, педантичный, но без полета. Хотя, возможно, ещё оперится. Легкость, свобода чаще всего приходят с опытом. И солистка вполне тянет. Пусть не добирает вокала, зато хорошенькая и что-то живое в глазах, вроде даже влюбленность...

- А по-моему, все это зрелище - жуткая архаика! Так и несет нафталином. Заметили, бедняжка Виолетта чуть не завалила кулису. Все дрожит, качается, и такая пыль витает - брр! - Мне почему-то стало обидно, что Майкл заметил влюбленность актрисы.

- Вы киношница. Там, конечно, все чище, натуральнее. Документ крупного плана. Точность детали. А вот возьмите, дотяните эту концовку в дуэте... Хорошо! Молодцы, чисто, точно! - Он захлопал как раз в нужный момент, на долю секунды опередив зал.

Вообще, создавалось впечатление, что Майклу, как по сценарию, было известно, где ставить точки, где замереть, а где и пошептаться.

- Дикси, - шепнул он мне в щеку, - откуда такое имя? "Dixi de visu" это же что-то похожее на латинскую фразу, означающую "высказывание очевидца", если не ошибаюсь.

- Ну, вас ничем не удивишь. Девизо - фамилия моего деда, француза. И отец, конечно, как человек чрезвычайно начитанный и окончивший с медалями несколько учебных заведений, не мог удержаться, чтобы не назвать своего ребенка Дикси. С юмором у него было неспокойно. Вообще Эрик шутить не любил, и другим не давал.

- А Дикси Девизо вышло очень красиво. Хорошо, что не родился мальчик. К нему бы из-за одного имени приставали "голубые" - звучит гордо, но с тайным призывом.

- Вы действительно так думаете? Нет, не по поводу призывности моего имени. Вы думаете, что иметь дочерей приятно? - взвилась я, задетая за живое.

- Я имел ввиду вполне конкретную дочь - вас, Дикси. И убежден, что для любых родителей это большой приз.

Майкл дотронулся до моей руки, придерживающей на колене ирис.

- Дайте цветок. Я специально выбрал желтый, в честь нашего фамильного геральдического лютика. - Он отломил стебель и, аккуратно воткнул цветок узел моих стянутых на затылке волос. - А теперь вы - "дама с желтым ирисом". Дикси, давайте сбежим?

- Вы, кажется, были в восторге от постановки? - обомлела я.

- А вас раздражала пыль. Надеюсь, на улицах не слишком свежо? Я оставил дома автомобиль.

ГУЛЯТЬ ТАК ГУЛЯТЬ!

На улицах было великолепно. И почему-то шкодливо на душе, как-будто прогуляла урок. Именно, - прогуляла и сбежала в Пратер.

- Майкл, у меня идея - я провожу вас домой, - сказала я нарочито-интимным голосом, насладившись метнувшимся в его глазах страхом. Страхом недоверия. И чтобы совсем не сбивать с толку беднягу, добавила, Мы пойдем кататься на каруселях. Ведь Пратер у вас под боком, а мне неловко ходить в такие места одной.

- У вас нет детей? - серьезно спросил Майкл.

Я со вздохом пожала плечами.

- Тогда на сегодняшний вечер я вас удочеряю. Или нет, буду вашим заботливым дядюшкой. Сам-то я, наверно, спасую перед опасностью рассмотрел уже, какие там жуткие пыточные аппараты громыхают... И еще: в метро мы не поедем. В Вене чудесное метро, но я не видел там ни одной женщины в вечернем туалете. Тем более, такой ослепительной.

Майкл остановил такси и назвал адрес. Мы чинно разместились на заднем сидении.

- Для дядюшки вы выглядите слишком старомодно. Пожилые джентльмены здесь, как правило, форсят - предпочитают светлые, яркие тона, клетку, пестрые галстуки, элегантную стрижку. Принято подкрашивать седину и никого не возмутит маникюр, конечно, без цветного лака.

- Действительно, старость беспомощна и требует особого ухода. Тогда жалость и брезгливость сменяется уважением и даже определенным эстетическим чувством. Я успел заметить местных дам. Язык не поворачивается назвать их старушками. Право же, это даже красиво: достоинство долголетия.