Звездный корсар - Олесь Бердник

Но вот он защитил диплом юриста, окончил спецшколу. Начал работать в частном агентстве криминалистов. Поплыли однообразные дни. Бова понял, что жизнь совсем не предназначена для романтики. Действительность разрушала его юношеские представления. Преступники не укладывались в схемы. Часто даже неясно было, почему они нарушили право. Увы, иногда они даже сами не могли понять, почему с ними произошло то или другое событие. Казалось, что причина где-то вне их. В таком случае, часто терпела фиаско сама свобода воли?

Григор изнемогал под тяжестью сомнений, углублялся в давние и новейшие книги, размышлял и… выполнял рутинные задания шефа. Хотелось иногда плюнуть на все, чтобы искать иную работу — творческую, вдохновенную. Но сдерживала парня надежда — что-то должно случиться! Что-то чрезвычайное, интересное, волнующее! Но надежда повисала в воздухе. Вот и теперь… Какая-то клоунская ситуация.

Подобрать ключик к девушке, чтобы узнать о судьбе отца. Государственное дело, говорит шеф. Что ж, попробуем. Легендарный Шерлок даже в простеньких делах, в, казалось бы, неинтересных ситуациях раскрывал человеческие глубины. Быть может, и здесь появится что-то неожиданное?

Григор нашел сухой холмик в зарослях над Днепром. Сел, вытащив из кармашка записи, начал знакомиться с ними.

Галя Куренная. Галя. Галина. Звучное имя… Девятнадцать лет. Совсем еще молоденькая. Интересно, красивая? Вот дурень! Тебе какое дело — красивая или нет? Чем некрасивее — тем лучше. А почему? Не будешь жалеть потом? Красивую жаль обижать? Мерзавец! Быть может, как раз наоборот! Некрасивую судьба уже обошла, именно ее следует пожалеть. Ха! Запутался, запутался, браток! Какой ты детектив — сразу переходишь на личные чувства, нюни распускаешь. Криминалист должен быть как кремень, жесткий, безжалостный, но справедливый. Мягкий человек не может быть справедливым. Он жалеет и правых и виноватых. И чаще всего — виноватых.

Потому что невинного и жалеть нечего, у него все хорошо, все ясно, судьба плывет широким руслом… Хм… Что это потянуло его на философскую риторику? Интересно, достаточно внести один какой-то элемент в размышления — и потянулась целая цепочка! И так — в беспредельность. Достаточно об этом. Двинемся дальше…

Девятнадцать лет. Медсестра. Работает в областной больнице, в отделении профессора Сенченко. Ага, это так называемый биотрон. Герметические палаты с искусственным климатом. Экспериментальное лечение гипертонии и прочих болезней… Гм… Быть может, симулировать гипертонию да и лечь в этот самый биотрон? Пару недель полежать. Можно познакомиться, разговориться. Хм, план неплохой. Только как поднять себе давление? Посоветоваться с шефом? Он запретит такой «эксперимент». А обратишься к знакомым студентам-медикам — откажутся.

Скажут, криминал. Гиппократ завещал: не повреди! Нет, это не подойдет, надо что-то другое. Что же?

Проживает на Куреневке. Снимает комнатку у пожилой женщины. Улица Покрученная, 10. Гм, интересное название. Как и то дело, чем он занят. Дальше — биография. Не весьма сложная. Отец исчез. Мать умерла. Девушку забрали в интернат. Там окончила десятилетку, затем курсы медсестер. Переехала в Киев, живет здесь второй год. Замкнутая, скрытная, друзей не имеет. Вот и все. Скупо. Почти ничего. Орешек твердый, вероятно, непросто разгрызть. Что же придумать? Разве познакомиться с хозяйкою? А как? Просто зайти и сказать: здравствуйте, я ваша тетя?! Выдворит, не захочет разговаривать. Надо как-то официально. Скажем, под видом монтера. У вас аварийная линия, и прочее. Надо проверить. Можно вертеться сколько угодно. И поговорить с хозяйкою. А потом… потом дело покажет. Итак, решено…

Григор сложил листок с записями, спрятал. Выйдя к трамвайной линии, сел на 28-й, доехал до Красной площади. Решил зайти домой. Он жил на Андреевском узвозе у своих односельчан, которые выехали из села еще в предвоенные годы.

Старые-престарые супруги — им было уже за семьдесят — доживали век одиноко, получая небольшую пенсию за двух сыновей, погибших на фронте в последней войне.

Дед Микита был дома. Сидел в темной кухне на треногом стульчике, ремонтировал ветхие шлепанцы. Взглянул на Григора, усмехнулся в желтые прокуренные усы и, как всегда, хитровато спросил:

— Ну как — поймал какую-нибудь важную птицу?

— Летает дед, еще летает! — в тон ему ответил Григор.

— Так ты, слышь, реактивный возьми, чтобы догнать, — не мог угомониться дед Микита, поплевывая в ладони.

— Обойдемся без реактивного. Пешком догоним! — ответил парень, выискивая что-то в комоде.

— Гляди, гляди, тебе виднее. Эх, парень! И охота тебе сыщиком-пыщиком служить?

Ну хотя бы прокурором или адвокатом, это я понимаю: у всех на виду, авторитет! А то шныряешь где-то по задворкам, и никто о тебе не знает.

— А зачем, чтобы кто-то обо мне знал? — весело спросил Григор, примеряя потертые брюки.

— Разве что так, — сокрушенно покачал головою дед. — Кому что! Кому поп, кому попадья…

— А мне — попова дочка! — подхватил Григор. — Не надо, дед Микита, меня жевать!

Я жеваный-пережеваный! Ткнусь в село, мать и отец сразу в штыки: ты что себе думаешь, лучше бы агрономом стал, глянь — поля какие, а людей все меньше, все в город бегут, будто в городе на асфальте булки растут!..

— Правильно говорят! — одобрительно кивнул дед. — Славный у тебя отец. И кузнец, и косарь, и механик. Куда ни кинь — все мастак. А ты — просто так!

— Ого, вы, дед, уже начали в рифму говорить, — пошутил Григор. — Быть может, поэтом станете на старости?

— Поэтом или пенсионером, а не хуже тебя вижу, что и как! — рассердился дед. — Зачем ты рвань эту на себя напяливаешь? Сдурел? В Павловскую больницу захотел?

— А зачем этим лохмотьям пропадать? — улыбнулся парень, надевая штаны и старую спортивную куртку. — Теперь такая мода. Ретро называется…

— Не ретро, а ветро! — вскипел дед. — Ветер у тебя в голове гуляет. Да и у всех вас. Девчата скоро лопухом срам свой прикрывать будут. Конец света настает. Ну как хочешь. Охота тебе дразнить собак? Непутевый ты, Григор, хотя я и люблю тебя.

— Ничего, ничего, дед Микита, — успокоил его Григор. — Когда-нибудь я расскажу, что и как. А теперь чайку попью — и за работу!

— Тоже работа — не бей лежачего. Пей, пей чай, там Мокрина в термосе оставила. И сырники со сметаною в суднике.

Григор попрощался с дедом, вышел на улицу. Решил сразу ехать на Куреневку. К нужной остановке на улице Фрунзе Бова добрался трамваем, дальше добирался узенькими улочками. Вот и Покрученная. Старенькие, еще дореволюционные домики.