Беглецы из ниоткуда - Владимир Михайлов

– Если не ошибаюсь, вы собираетесь в ближайшее время встретиться с профессором Функом?

Юрий не видел причин, по которым это следовало бы скрывать; Функ ничего не сказал ему о возможных осложнениях – потому что (как было уже сказано) и сам более о них не думал. Однако жизнь и работа в нелегких условиях приучила его говорить всегда ровно столько, сколько считал нужным он сам, а не его собеседник: такое поведение входило в набор условий, необходимых для выживания. Поэтому ответил Юрий более чем сдержанно:

– Я собираюсь увидеться со многими людьми.

– Юрий Валентинович! Поверьте, я спрашиваю не из простого любопытства. Нам и без того известно…

– Кому – вам, если вас не затруднит?

– Нет, что вы. Нам – то есть людям, не менее вашего заинтересованным в скорейшем возвращении на Землю корабля, на котором находятся, кроме прочих, и ваши родители. Итак, нам известно, что профессор Функ предложил вам участвовать в проекте, о котором он оповестил весь мир на своей пресс-конференции. Так что, как видите, мы не ждем от вас какой-то дополнительной информации: она у нас есть. Однако перед тем, как вы начнете переговоры с ним, мы хотели бы полностью ввести вас в курс событий – чтобы вы были, так сказать, во всеоружии.

– Вы сказали – «Люди, заинтересованные…». Вероятно, у вас есть и какое-то официальное наименование?

Собеседник улыбнулся – как показалось Юрию, с некоторой натугой.

– Разумеется. Мы – это транспортная компания «Трансгалакт», могу смело сказать – крупнейшая в Федерации. «Кит» – наш корабль. За людей на его борту мы несем ответственность. Уже по одному этому вы можете понять, до какой степени мы заинтересованы в успехе выдвинутого доктором Функом проекта.

– Звучит убедительно. Однако если вы хотите сообщить мне что-то, чего не в состоянии сказать профессор, – то почему бы вам не передать это непосредственно ему?

Человек развел руками:

– Мы пытались. Увы, профессор настолько занят, что – учитывая его почтенный возраст, неизбежно ограничивающий силы и возможности, – никак не может найти время, чтобы принять нас. Хотя мы уверены, что могли бы в немалой степени помочь ему. Поэтому мы и решили пригласить вас для разговора на эту тему: ведь, кроме профессора, а теперь и вас, над этим проектом никто не работает.

– Разве?

Этот вопрос вырвался сам собой, потому что Юрий ощутил вдруг разочарование: что же это за проект, если над ним до последнего времени работал только один старик, да и теперь их будет, как оказывается, только двое? Работа в группе спасателей научила Юрия ценить возможности хорошо подобранной, слаженной команды.

– А вы не знали? Беда в том, что у профессора сейчас просто нет средств, чтобы набрать необходимый штат. Мы хотим, в числе прочего, помочь ему и в этом отношении. Команда ведь не помешала бы, как вы думаете?

На сей раз Юрий ответил, не колеблясь:

– Без сомнения.

– Тем более что вы, обладая опытом работы в группе, смогли бы взять формирование такой команды на себя: профессор Функ всегда был одиночкой, его жизнь прошла в кабинете, а для того, чтобы вести и направлять коллектив, нужны, как вам известно, особые качества и навыки.

– В этом вы, пожалуй, правы.

– Вот об этом – и о многом другом – мы хотим поговорить с вами еще до того, как профессор введет вас в курс своих дел.

– Согласен. Где и когда?

– Лучше всего – сейчас. Немедленно. В нашем офисе. Скажу откровенно: директоры и члены правления, непосредственно занимающиеся этой проблемой, уже собрались и ждут вас.

– В таком случае – не будем терять времени.

– Машина ждет.

Глава 6

Бытие

Администратор Карский сказал Вере:

– Давай вместе подумаем: что бы сегодня такое учинить на обед – небывалое, чего мы никогда еще не ели?

Она покачала головой:

– Разве что-то такое еще осталось?

– Если хорошо поискать – наверняка найдем, – уверенно проговорил государственный деятель.

– Ну, поищи, – согласилась Вера, не выказывая никакого желания помочь супругу в предстоящей работе.

Его, кажется, это не очень удивило, и на ее прохладное замечание он никак не откликнулся.

Вера же, мимолетно взглянув на свое отражение в зеркале, мгновенным движением поправила волосы и направилась к выходу.

– Пойду, поболтаю с кем-нибудь, – бросила она, уже стоя в дверях.

Карский, даже не подняв головы, только пожал плечами.

В последние месяцы администратор Карский пристрастился к еде. Это его и самого удивляло: никогда в предыдущей жизни он не знал за собой такого уклона в гастрономию и гурманство. А вот теперь это стало едва ли не основным его интересом в жизни.

Но, собственно, что в этом удивительного? Надо же было найти в нынешнем существовании хоть какой-то смысл! Иначе недолго было и умом тронуться.

Месяц за месяцем, год за годом – без дела. Без цели. Без чего бы то ни было, что могло хоть как-то наполнить жизнь.

То, что сначала и на какое-то время стало целью – создание Новой планеты, – теперь четко воспринималось как утопия. Автор идеи, физик Карачаров, намеренно или нечаянно допустил ошибку в расчетах. И немалую: на несколько порядков. Много-много жизней должно было пройти, пока планета стала бы действительно хотя бы маленьким, но пригодным для обитания небесным телом. Не только они, старшее поколение, но и дети, и внуки с правнуками ничего похожего не дождутся. Старшие не проверяли выкладок физика: верили ему на слово потому, что нужно было верить – иначе все в ту пору погибли бы. А вот дети решили проверить. Ошибка лежала на поверхности, и особых усилий, чтобы найти ее, прилагать не пришлось. Дети нашли – и перестали верить не только физику, но и всему поколению родителей. И откололись. Если до того взрослые были все же чем-то заняты – растили и воспитывали (как им казалось) детей, то после раскола и это содержание исчезло. С главным, что составляет основу действий любого человеческого сообщества – с борьбой за существование, за повышение его уровня, – на корабле по-прежнему все обстояло благополучно, техника не подводила. Иными словами – бороться было не с чем и не за что. Можно было, конечно, затеять какие-то политические игры с детским Королевством; но ведь то были их собственные дети, в конце концов; и никто не хотел ни принимать их уход всерьез, ни как-то осложнять существование молодежи. Ничего, повзрослеют – возьмутся за ум.

Так что в результате каждому пришлось наполнять свое бытие самому. Придумывать, кто во что горазд.

Странно, кстати, что при этом ностальгия по нормальному, большому человеческому обществу, по Федерации, как-то незаметно сошла на нет. Туда более не тянуло, и жажда возвращения, даже как неосуществимая мечта, больше у людей не возникала. Почему-то если что и вспоминалось из той, прежней жизни, то главным образом заботы, суета, постоянная нехватка времени, напряженные отношения с другими людьми – а такие существовали у каждого, и все такое прочее. Здесь же были покой, безмятежность, обеспеченность и, кстати, подлинное равенство, о котором в большом обществе любили говорить, но которого там на деле так никогда и не существовало. Нет, здесь, если хоть немного подумать, бытие было куда более предпочтительным.

Карский не сразу пришел к чревоугодию. Целыми годами он много читал – благо библиотека на корабле была воистину неисчерпаемой, – старался узнать как можно больше обо всем на свете. Но постепенно это желание стерлось, исчезло, когда он понял, что применить новые знания, как и старые, ему никогда и нигде не придется; знание же ради знания его, как оказалось, не привлекало: у него склад ума был не научным, а практическим, недаром же он успел выбиться в администраторы Федерации, а не стал, скажем, каким-нибудь профессором.

Книги – а вернее, кристаллы с текстами – пришлось отложить; видимо, навсегда.

Но когда он уже почти перестал читать и от нечего делать выхватывал какие-то записи наугад, ему попалась кулинарная книга и, как ни странно, заинтересовала.

До сих пор он питался тем, что было принято в его кругу; наверное, эта еда была полезной, однако воспринималась как необходимое условие существования – не более. Администратор не задумывался о том, что она может быть предметом особого интереса, причиной удовольствия и даже, как ни удивительно, – точкой приложения творческого инстинкта. Точно так же он воспринимал, скажем, одежду или жилье: как необходимые составляющие мира, в котором он обитал, такие же само собою подразумевающиеся, как, скажем, воздух или трава. Ему и не приходило в голову, что кто-то посвящает свою жизнь поиску новых идей в области покроя платья или планировки жилья; и то и другое время от времени изменялось, но Карскому казалось, что это – процесс естественный, такой же, как смена времен года. И только в последнее время он начал понимать, что это не так.

Кухонное творчество оказалось ему больше всего по нраву, наверное, потому, что в этой области можно было экспериментировать каждый день: перестраивать интерьер каждый день или даже неделю не станешь, новый наряд тоже носишь какое-то время, а вот есть приходится ежедневно – и даже не по одному разу. А значит, и фантазировать можно беспрерывно, да и оценка результатов следует незамедлительно.