Наваждение Люмаса - Скарлетт Томас

— Да я не работаю. Что случилось?

— Я совсем не оставила места для того, другого человека.

Мы обе посмотрели на полки. Она действительно ухитрилась забить книгами целый шкаф — да так, что часть книг даже пришлось уложить сверху, и все равно местами тома стояли так плотно, что казалось, вот-вот начнут выталкивать друг друга. Туда втиснулась даже зеленая лягушка, которая выглядела теперь совершенно расплющенной. Хизер прикусила губу — она явно была очень обеспокоена. Тут она поймала мой взгляд, и мы обе расхохотались.

— Ну, что поделаешь, — развела я руками.

— Может, у него будет не слишком много вещей… У меня-то так много только из-за того, что все мои вещи хранились на складе — мой кабинет как раз планировали ремонтировать во время каникул. Ладно, если у него окажется много вещей, думаю, часть своих уберу обратно в коробки.

Она подошла к моему столу и посмотрела на стопку книг по гомеопатии. Потом провела пальцем по корешкам так, будто боялась подцепить какую-нибудь заразу, и тут же убрала руку.

— Вы ведь вроде с кафедры английской литературы?

— Ну да. Вроде того.

— Зачем же вам книги по гомеопатии?

— Ну, у меня всегда бывают разные странные книги. Я пишу диссертацию по мысленным экспериментам. Вообще-то, думаю, скоро меня отсюда вытурят. Слишком далекая от литературы тема — даже несмотря на то, что я беру примеры из поэзии и все такое.

— Мысленные эксперименты! Круто.

— Да уж, тема увлекательная. А вы, кажется, занимаетесь эволюционной биологией?

— Да, я получила докторскую стипендию по молекулярной генетике, так что занимаюсь вроде как эволюцией с начала времен — ну, или, по крайней мере, с зарождения жизни, хоть это и звучит довольно безумно. В течение учебного года я преподаю у детишек — так мой прежний научный руководитель именует студентов, — но большую частью времени создаю всякие компьютерные модели. Кстати, хотите, покажу кое-что?

— Конечно, — ответила я. — Что?

— Смотрите. — Она дотронулась до мыши у себя на столе, и ее плоский монитор вернулся к жизни. Вдруг всю черную поверхность экрана заполнили цифры и буквы, которые все время менялись — как показатели изменения цен на фондовой бирже или как информационные символы в компьютерной матрице, — казалось, что при этом должно раздаваться тиканье.

— Он рассчитывает происхождение жизни, — сказала Хизер. И засмеялась — таким пронзительным смехом, что народу в комнате было явно недостаточно, чтобы его поглотить. — Звучит безумно, я понимаю. Извините.

— Вот это да! — проговорила я, глядя на экран.

— Ага… Правда, в обосновании диссертации все это выглядело далеко не так увлекательно, но на самом деле я почти ничего больше и не делаю. Практически занимаюсь только тем, что ищу ПУОП. Ну, или, если точнее, заглядываю за ПУОП, поскольку в него-то самого уже никто не верит.

Я все никак не могла оторвать глаз от экрана, но Хизер уже отвернулась. Она взяла со стола карандаш и вертела его в руках, присев на край стола, спиной к монитору. Цифры и буквы передо мной сменяли друг друга и повторялись — и казалось, наблюдать за этим можно целую вечность. Смотреть всю ночь, а потом закрыть глаза и увидеть, как тысячи букв и цифр продолжают безумно кружиться в темноте.

— Что такое ПУОП? — спросила я.

— Последний универсальный общий предок.

— Это…

— Тот, от кого мы все произошли.

— Ага, — сказала я. — Так эта программа — что она делает?

Хизер провела рукой по волосам.

— Хороший вопрос, — сказала она и неожиданно добавила: — Ой, здравствуйте!

— Здравствуйте, — ответил ей мужской голос.

Я обернулась. В дверях стоял парень с небольшой коробкой в руках. У него были черные волосы до плеч, и одет он был в мало сочетающиеся друг с другом слои черной, серой и грязновато-белой одежды. Из-под черной хлопковой куртки виднелась расстегнутая серая рубашка, из-под рубашки — тонкая черная фуфайка, а из-под фуфайки — футболка, видимо изначально белая. Несмотря на такое количество одежды, он выглядел худым и каким-то угловатым, с острым носом и выступающими, как у мертвеца, скулами. А щеки его украшала щетина — примерно трехдневная. Молодой, лет тридцати с небольшим, но темные карие глаза, казалось, смотрели на этот мир уже миллионы лет.

— Здравствуйте, — ответила я. — Вы, видимо…

— Я — Адам. Если правильно понимаю, это здесь мне можно будет какое-то время поработать?

Хизер немедленно взяла руководство в свои руки и стала метаться по кабинету, как мяч для сквоша.

— Привет, Адам. Я Хизер, а это Эриел. Вот ваш стол, а ваша доска для записок — вон там, и мне ужасно неудобно, но вы только взгляните, что я сделала с полками…

Чуть позже я краем слуха уловила все тот же пронзительный смех и еще какие-то слова. Не уверена, что Адам вообще ее слушал: мы продолжали пристально смотреть друг на друга. Не знаю почему, но у меня появилось непреодолимое желание пройти через всю комнату и слиться с ним в одно целое: не целоваться, не трахаться, а именно слиться. Смешно — ведь он для меня слишком молод. Я ждала, что он вот-вот отведет от меня этот свой взгляд — пронзительный и похожий на бесконечность, но он продолжал смотреть. Это что же, будет продолжаться вечно? Нет. Я вдруг вспомнила про Патрика и разные другие подробности своего омерзительного прошлого и расколола это мгновение надвое: отвернулась и уставилась в экран компьютера. Мне впервые бросилось в глаза, что по краям монитора скопилась пыль. Грязным казалось вообще все. Я снова посмотрела на Адама, но он уже занялся делом: убеждал Хизер в том, что полки ему не нужны.

— У меня ничего толком и нет, — говорил он. — Смотрите.

И показал ей свою коробку. Внутри лежало три синих карандаша, университетский дневник, красный блокнот и Библия.

— Да уж, вы путешествуете налегке, — сказала Хизер.

Адам пожал плечами.

— Так что оставляйте полки себе, — сказал он. — Я вполне обойдусь столом.

Он сел за стол и включил компьютер. Хизер не оставляла его в покое, и из его ответов я узнала, что на сегодняшний день самое увлекательное в работе Адама — это составление плана семинаров в магистратуре на будущий семестр. В любой другой ситуации подобный разговор показался бы мне невероятно скучным, но голос Адама оказывал на меня какое-то гипнотическое воздействие, и я просто не могла его не слушать. Определить по акценту, откуда он родом, у меня не получалось. Сначала я подумала, что это Южный Лондон с отголосками Новой Зеландии. Потом переместила его в Новую Зеландию с примесью Ирландии. А потом мне это надоело, и я снова подумала, что пора бы домой. Не хватало еще влюбиться в человека, расхаживающего с коробкой, в которой лежит Библия, особенно сейчас, когда у меня на ногах еще не высохла сперма Патрика. Ох, как же я цинична. Я поднялась и стала одеваться.