У мечты должны быть крылья - Юлия Кривопуск

— Две с половиной тысячи, — угрюмо ответил тот.

— Вполне нормальные деньги! — не желал успокаиваться хозяин усадьбы. — Люди и на меньшую зарплату живут семьями.

— Подожди, Степан Васильевич! — оборвал его Никита Петрович и снова обратился к парню: — А сколько ты хочешь получать?

На лице Пети появилось растерянное выражение. Ища поддержки, он глянул на жену. «Давай, давай, не продешеви!» — прочёл он в её глазах. Приободрённый, зять Штыря брякнул:

— Пятнадцать тысяч в месяц!

Илона Бабенко снова хмыкнула, Лена прикрыла глаза рукой. Только на лице Веры прочиталось удовлетворение.

— И ты считаешь, что в море ты такие деньги заработаешь, — произнёс мэр.

— Если на грузовом судне пойти или на танкере, то вполне, — ответил парень.

— Но в нашем флоте танкеров нет.

— Я знаю! — вскинул глаза Петя. — Но ведь можно же к иностранцам устроиться!

— Ты говоришь по-английски? — продолжал допрашивать Никита Петрович.

— Да матросу и без английского можно обойтись!

— А ты в море хоть раз ходил? Знаешь, что это такое?

— Нет. Но надо же когда-то начинать!

— Как у твоего зятя всё просто, — резюмировал Бабенко, обращаясь к Васильичу. — И без этого можно обойтись, и без того.

Тот в ответ молча развёл руками, как бы давая понять: «Вот! Убедились сами?»

— Я могу замолвить за тебя словечко перед нужными людьми, — продолжил Никита Петрович. — Но на танкер не рассчитывай. Я только на российское промысловое судно могу устроить. Там, конечно, таких денег не заработаешь, зато опыта наберёшься, поймёшь, что к чему. А потом уже можно будет и об иностранных судах речь вести.

В глазах Веры заплескалось разочарование. Петя, мельком глянув на жену, вздохнул.

— Что вздыхаешь? — поднял брови Бабенко. — Устраивает такой вариант?

— А конкретно сколько мне там заплатят? — последовал вопрос.

— Тридцать тысяч за рейс привезёшь. Может, чуть больше.

— Рублей?

— Конечно. Не долларов же.

— А рейс — это пять месяцев?

— Да.

— Нет, не устраивает, — отрезал Петя.

Мэр изумлённо поднял брови, Илона смерила парня презрительным взглядом.

— Петя, ты что? — встрепенулась Лена. — Соглашайся! Сам Никита Петрович тебе помощь предлагает, а ты… Как ты себя ведёшь?

— Мам! — встряла Вера. — Нормально он себя ведёт! Степан Васильич! Вы ведь можете и на танкер устроить! Вы ведь всё можете, если захотите! Никита Петрович! И вы тоже можете!

— Вера, я тебе ещё раз объясняю, — терпеливо повторил мэр. — Иностранные судовладельцы даром денег никому не платят, даже матросам. Опытные моряки в очередь выстраиваются, чтобы туда попасть. Люди со знаниями, с плавательным цензом! Как я могу составить протекцию человеку, который моря не нюхал и по-английски ни бельмеса? Меня, мягко говоря, не поймут! Мало того, если твой муженёк не справится, его спишут на берег до окончания рейса. А тогда вообще — всё! Больше ни одно судно его на борт не примет! Только в качестве пассажира! Понимаешь? Дорога в море для него будет закрыта! Навсегда! А я, в свою очередь, потеряю уважение нужных людей. Зачем мне это надо?

— Он справится, Никита Петрович! — умоляюще сложила руки дочь Лены. — Он со всем справится!

— Вер, матросом работать тяжело. На корабле всю грязную работу делают матросы, — продолжал просвещать Бабенко. — И тяжелее всего им приходится на промысле. Когда путина идёт, им надо в трюме сидеть, в холодильнике, рыбу по коробам раскладывать. В полутьме, в холоде, всю смену скрючившись в три погибели. Вот если твой Петька хоть один промысловый рейс выдержит, покажет себя настоящим мужиком, да ещё английский подучит, тогда и разговор будет другой. А сейчас нет, о танкере не может быть и речи.

— Ну хорошо, а грузовое судно? — не сдавалась Вера. — На грузовых судах ведь больше платят, чем на промысловых, и работа полегче.

— Я сказал — нет! — отрезал Никита Петрович. — Сколько раз тебя с работы увольняли? — обратился он к Пете.

— Четыре! — ответил вместо него Васильич.

— Вот! Ненадёжный, значит, человек! Пусть теперь на промысле репутацию исправляет, — поставил точку Бабенко.

— Я на промысел не пойду! — упрямо повторил зять Васильича.

— Петенька, ну ты что, соглашайся, — взмолилась Лена. — Вера, скажи ему!

— Не пойду, я сказал! За копейки в трюме гнить!

— Петь, а может, всё-таки… — пошла на попятную Вера.

— Не пойду! На танкере или на грузовом судне пойду, а на промысловом — нет! — Её муж, напротив, решил проявить стойкость.

— Петя, тебе семью надо кормить! У тебя ребёнок маленький! — простонала Лена.

— Вот вы его и кормите! — огрызнулся парень. — Вы богатые! А я инвалидность зарабатывать не собираюсь!

— Что?! Что ты сказал?! — распахнул глаза Штырь, привстав с кресла.

— Стёпа! Стёпа!! — вцепилась в него жена и с неимоверным усилием усадила обратно. Тот пьяно икнул и замолчал.

— При чём тут инвалидность? — вскинул брови мэр и вопросительно посмотрел на свою супругу. Та равнодушно и непонимающе передёрнула плечами.

— Ну так что ты решил? — решил уточнить Бабенко у Пети. Тот насупленно молчал.

— Никита Петрович, устройте его на танкер! — опять завела волынку Вера.

— Что ты решил, я спрашиваю?! — повысил голос мэр.

— Не пойду я на промысловом! — отрезал парень.

— Ну хорошо! Тогда я — пас! — скрестил руки Бабенко. — Я предложил помощь, вы от неё отказались. Я — пас! Всё.

— Никита! — воскликнула Лена. — Никита! Ну, подожди! Он согласится. Дай ему время подумать, и он согласится!

— Не надо меня уговаривать! — отвернулся Никита Петрович. — Я не хочу больше обсуждать эту тему.

— И правильно! — поддержал его Васильич. — Раз такой умный, пусть сам на работу устраивается. На биржу труда идёт! И живёт на пособие по безработице!

Вера изменилась в лице.

— Степан Васильич, — плачущим полушёпотом произнесла она. — Ну как же? Ну вы ведь можете!

— Вера, хочешь знать моё мнение? — вспылил Штырь. — Разводись с ним, к чёрту! Ещё будет нам здесь условия ставить, вошь! Сколько можно его выходки терпеть? То я не хочу, это я не буду! Генерал нашёлся! Я его терплю только из-за Костика. А так давно бы уж выгнал взашей!

Зять густо покраснел, подскочил и опрометью кинулся прочь от стола.

— Петя! Петя! Ты куда? — закричала Вера. Тот, не оборачиваясь, широко шагал через лужайку по направлению к въездным воротам. Жена бросилась за ним.

— Ну и зятёк у тебя… — покачал головой Никита Петрович, обращаясь к Штырю. — Хочет всё и сразу, на блюдечке принесите.

— А сейчас молодые все такие! — Мадам Бабенко с хрустом откусила свежий огурчик. — Юношеский максимализм у них проявляется. До двадцати пяти лет будет проявляться, а потом перестанет.

Присутствующие переглянулись — зятю Штыря было двадцать семь.

Над столом повисла тишина, нарушаемая лишь сочным движением челюстей супруги мэра.

— Давайте лучше поговорим об отпуске! — предложила Илона. — Кто куда в этом году едет отдыхать?

Глава 12

Сбежав от Стаса, Сашка проделал обратный путь по кипарисовой аллее и далее, до знакомой уже набережной. Никакие продукты покупать он не собирался. Как и подавляющее большинство мужчин, готовить парень не умел, не любил и не хотел. Быт — это удел женщин.

Купив бутылочку пивка, журналист принялся было высматривать свободный столик уличного кафе, но, поняв безуспешность сего занятия, довольствовался скамейкой. Пиво было прохладным и чрезвычайно приятным на вкус. Скамейка, по счастливой случайности, стояла в теньке. Сашка прикрыл глаза и принялся наслаждаться напитком, прохладой и одиночеством.

Стас порядком вывел его из себя. Легко рассуждать о приземлённости чужих мечтаний, когда у тебя есть средства, чтобы обеспечить себе достойную жизнь. Тогда можно и философствовать — почему нет? «Деньги — это чеканенная свобода». Достоевский сказал.

М-да…

Сашка был нищ и зависим.

С некоторых пор Сашка избегал ходить по центральным улицам Москвы — их вопиющая роскошь раздражала. Парень понял это, когда, вооружённый фотоаппаратом, изучал родную столицу. Ссутулившись и втянув голову в плечи, он пробегал мимо дорогих ресторанов, отелей и бутиков. Ему, с его мизерной зарплатой, там нечего было делать. Как нечего было делать и в казино, огни которых так притягательно горели. Попытать удачу парень не мог себе позволить — ему вряд ли хватило бы денег даже заплатить за вход. Потихоньку, чтобы не заметила мать, он лишь иногда посещал залы игровых автоматов, но всякий раз возвращался оттуда ни с чем.

Роскошные иномарки проносились мимо, норовя обдать парня грязью из лужи или снежной кашей. В дорогих автомобилях сидели красивые женщины, которых не интересовал нищий журналист, шлёпающий по тротуару. Глядя на них, Сашке становилось обидно и жалко себя. Тем сильнее он ненавидел мужчин, которым принадлежали эти машины и эти женщины. Ну чем они лучше его, ну чем?!