Без очереди в рай - Диана Вежина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Есть, Алексей Степанович.
Энтузиазма, мягко говоря, в ответе слышно не было.
— Не грусти заранее. Сам знаю — парнишка не подарок. Но работать он, по крайней мере хочет, а это кое-что — раз хочет, значит, сможет. Его энергию бы в правильное русло — такими темпами он далеко пойдет, — заключил начальник отделения и проворчал вдогонку: — Быть может, и дойдет, ежели дурить, конечно, бросит. А заодно курить… — Новодворцев недовольно покосился на дымящего Тесалова, подошел к окну и открыл фрамугу. — Не можешь не коптить — черт с тобой, смоли на подоконнике. Кстати, впредь, товарищ капитан, разрешения спрашивай.
Тесалов загасил наполовину выкуренную сигарету.
— Виноват, товарищ подполковник.
Новодворцев отмахнулся:
— Сказал же — черт с тобой… И вот что, капитан, давай-ка закругляться. Осталось разобрать последний эпизод. И с задержанной пора определиться. Загостилась дамочка…
(Уф-ф! Ну наконец-то, черт бы их побрал! Долгонько добирались. Вы лично как хотите, но если б я их слышала тогда, то решила бы, что эти господа надо мной ну просто издеваются. Сколько можно, б-блин… Нет, конечно, это всё по-своему интересно, и вообще без этого никак, но то ж по-своему, а вовсе не по-моему. Может быть, кому-то удивительно, но меня, признаться, в тот момент более всего беспокоила собственная скромная персона. Причем, напоминаю, притороченная браслетками к трубе. Ага, такая незадача… Нет, в ментовке надо мной ну точно издеваются!)
Впрочем, последний эпизод, по которому проходила та самая задержанная Кейн, на поверку отдавал такой кромешной абсурдистикой, что любому мало-мальски грамотному оперу — например, Тесалову — оставалось разве что развести руками.
Он ими и развел:
— Хороший эпизод, Алексей Степанович. И подозреваемая лучше некуда: приехала на вызов, дверь ей не открыли, она расстроилась, спустилась на пару этажей, просто так зашла на огонек к одинокой бабушке и неизвестно как старушку замочила. Почему бы нет, надо же ей было кого-нибудь от жизни полечить, раз она туда всё равно приехала. После этого невинно убиенная благополучно встала, заложила на двери засов, а потом обратно окочурилась. Такая вот картинка получается.
Новодворцев хмуро усмехнулся:
— Веселая картинка. Остер ты, капитан, не порежься только… Но в общем — да, чешуя сплошная получается. К тому же и эксперты никакого криминала там не обнаружили. Кстати, на, держи, — он протянул Тесалову заключение судмедэкспертизы, — с утра доставили. Не отвлекайся, после прочитаешь, ничего там вразумительного нет. Даже время смерти определили с точностью лишь до шести часов. Ровно на зарплату…
— От чего она хоть умерла? И потом — почему такой разброс по времени?
— Умерла известно от чего — от жизни, от чего еще старухи помирают. Бабка черт-те сколько лет диабетом маялась, вот он ее и доконал. Поэтому и время очень приблизительно указано — при диабете трупное окоченение и посмертная температура тела… словом, вся их медицинская мудня ведет себя неправильно. Да не грузись ты этим, капитан, захочешь — сам посмотришь, в заключении всё от и до расписано. Для нас-то главное, что криминала нет.
— С задержанной неловко получилось… — (Неловко? Только и всего?! Ну, вы, ребята, крепко похудели — причем без буквы «п» и буквы «д»! Надо же — неловко…) — Что ж, отпустим, извинимся, не впервой…
Новодворцев с хитрецой прищурился:
— Ну вот еще — так сразу и отпустим. Вот уж это, брат, совсем неловко будет выглядеть. Как же — взяли, понимаешь, продержали ночь, а потом так сразу же и выгнали. Даже не поговорили, понимаешь, женщине внимание уделить забыли. Как-то это не по-джентельменски, капитан. Того гляди, она на нас обидится…
Расслышав в шутке только долю шутки, Тесалов вопросительно взглянул на подполковника.
— Отпустить ее, конечно, следует, тем более уже ее начальство беспокоится, напрягают, понимаешь ли, меня по телефону. Извиниться тоже не грешно… — Новодворцев опять приостановился и снова принялся постукивать кончиками пальцев по столешнице. — Извиниться, разумеется, тоже не грешно, но лучше бы по-умному обставиться. Тут вот какое дело, капитан, — заговорил начальник отделения. — Понимаешь, Козлов с ней дурканул, и крепко дурканул, он с этой своей версией совсем ума решился. Закавыка, стало быть, такая: он когда эту девицу взял, для начала захотел пугнуть ее как следует, чтобы та податливее стала. Психолог доморощенный… Ну, дурное дело не мудреное, он ребят в дежурке попросил, а те со скуки, блин, и рады расстараться. Ничего умнее не придумали — сунули к ней в камеру пару алкашей, отморзков с нашей территории. Судимых взяли, блин…
Тесалову стало интересно.
— Погодь, Юрий Сергеевич, не перебивай, их по новой крыть — только воздух портить, — тормознул его начальник отделения. — Я с утра им всё уже сказал, даже кое-что сверх того добавил. В следующий раз без погон останутся. Они мне — дескать, фифочка спесивая была, сама-де мокрощелка напросилась. Они, мол, не рассчитывали, что дело слишком далеко зайдет. А оно однако же зашло, вот только малость не туда свернуло… Да нет, ты не подумай не того — в результате дамочке хоп хны, а оба алкаша в реанимации. Она им голыми руками целую Варфоломеевскую ночь организовала, ниндзя в юбке, блин… Оба с тяжкими телесными, к тому же у ханыг на пару амнезия, причем не лепят, так оно и есть. У одного из них, кстати говоря, перелом основания черепа. Соображаешь, как всё извернулось?
Новодворцев помолчал, давая капитану время осмыслить ситуацию.
— Да, закавыка, блин… — произнес Тесалов.
— Закавыка, блин, — кивнул начальник отделения. — Рассказать кому — так в жизни не поверят, — продолжил подполковник. — Правда, для нас и хорошо, что не поверят — дельце-то подсудное. Неровен час прокуратура вцепится — дежурные как минимум с погонами расстанутся… Впрочем, обойдется, не впервой. Оба алкаша не помнят даже, как их к этой дамочке в камеру засунули. Но даже если вспомнят, не заговорят, своих же застремаются. Иначе
