Танцор у гроба - Джеффри Дивер

— У вас есть постановление? — оборвал его Райм.

— Я надеялся, вы отнесетесь к моей просьбе с пониманием…

— Вы ошиблись.

— Но ведь вы — частное лицо.

— А я — нет, — вставил Селитто.

— Так-так, понятно, — посмотрев на Деллрея, Элиополос даже не стал спрашивать, на чьей тот стороне. — Через три-четыре часа у меня будет ордер на принудительное помещение свидетелей под охрану.

«В воскресенье утром? — подумал Райм. — Ну-ну!»

Мы их не отпускаем, — произнес он вслух. — Делайте то, что считаете нужным.

Круглое бюрократическое лицо Элиополоса скривилось в улыбке.

— Должен вас предупредить, что в том случае, если преступник будет убит при задержании, я лично проверю отчет о правомерности применения оружия, и весьма вероятно, что я сочту чрезмерными действия полиции, — он повернулся к Райму. — Я также заведу дело по обвинению частных лиц, мешающих работе федеральных правоохранительных органов. Это может привести к серьезным неприятностям. Я просто хочу вас предостеречь.

— Благодарю вас, — небрежно бросил Райм. — Я очень рад. Как только прокурор ушел, Селитто осенил себя крестным знамением.

— Господи Иисусе, Линк, ты слышал? Он пугает тебя серьезными неприятностями.

— Та-та-та… Лично мне кажется, этого петушка напугали бы и мелкие неприятности, — язвительно заметил Деллрей. Все дружно рассмеялись. Потянувшись, Деллрей продолжал:

— Линкольн, ты слышал, на город обрушилась какая-то зараза?

— Какая еще зараза?

— Ее уже успели подхватить масса народу. Мы с моими ребятами из спецназа все чаще возвращаемся с операции, испытывая неприятный зуд в указательном пальце правой руки.

— И вы тоже? — спросил Селитто, по части актерского мастерства сильно уступающий агенту ФБР. — А я-то думал, этим страдаем только мы в полиции.

— Но дело в том, — заявил Фред Деллрей, — что я знаю верное средство. Достаточно просто пришить какого-нибудь подонка, вроде этого Танцора, стоит ему только косо на тебя посмотреть. Работает безотказно, — он раскрыл сотовый телефон. — Полагаю, неплохо будет напоминать об этом лекарстве моим ребятам. И я прямо сейчас им и позвоню.

Глава восемнадцатая

Час 22-й из 45

Проснувшись на рассвете в мрачной спальне охраняемого дома. Перси Клэй встала с кровати и подошла к окну. Раздвинув шторы, она посмотрела на унылые серые тучи. В воздухе висела прозрачная дымка.

Полетные условия крайне близки к допустимому минимуму. Ветер 090, скорость пять узлов. Видимость четверть мили. Надо надеяться, что к вечеру распогодится. О, она полетит в любую погоду. Любой пилот, обученный вождению по приборам, сможет взлететь, долететь до нужной точки и сесть при полном отсутствии видимости. (Более того, современные авиалайнеры, оснащенные компьютерами, радиолокационными установками и системами уклонения от столкновений, могут вообще летать без помощи человека и даже осуществлять мягкую посадку.) Но все же Перси предпочитала летать в ясную погоду. Ей нравилось смотреть на проплывающую внизу землю. Ночные огни. Облака. А над головой звезды.

Все звезды ночного неба…

Перси снова вспомнила об Эде, о том, как вчера ночью звонила в Нью-Джерси его матери. Они говорили о том, как лучше справить поминки. Перси хотела еще раз все обдумать, составить список приглашенных.

Но у нее ничего не получилось. Все ее мысли были заняты Линкольном Раймом.

Она снова и снова мысленно прокручивала разговор, состоявшийся вчера за закрытыми дверьми в спальне криминалиста после стычки с той полицейской, Амелией Сакс.

Перси села рядом с Раймом в старое кресло. Какое-то время он изучал ее, разглядывая с ног до головы. Ее захлестнуло странное чувство. Оно не имело ничего общего с тем, что испытывают женщины, которых мужчины бесцеремонно разглядывают на улице или в баре (разумеется, к ней это не относится). Скорее, так осматривал ее старший пилот перед первым совместным вылетом. Проверял ее компетентность, смекалку, манеру вести себя. Ее мужество.

Перси достала было из кармана фляжку, но Райм, покачав головой, предложил виски восемнадцатилетней выдержки.

— Том считает, я пью слишком много, — сказал он. — Что соответствует действительности. Но что значит жизнь без пороков, верно?

Перси грустно улыбнулась.

— Мой отец как раз один из поставщиков.

— Алкоголя? Или пороков в общем?

— Сигарет. Он управляющий крупной табачной компании в Ричмонде. Прошу прощения, сейчас она называется как-то вроде «Компания по выпуску товаров массового потребления».

За окном послышался стук крыльев.

— О, — рассмеялась Перси, — это всего-навсего сокол-сапсан. Самец. Странно, почему он поселился здесь? Обычно они предпочитают окраины.

— Не знаю. Однажды я проснулся, а соколы уже были здесь. Вы разбираетесь в них?

— Ну да.

— Охотились с ними?

— Было дело. У меня был сокол, которого я получила еще птенцом. Такие легче поддаются дрессировке, — она улыбнулась, осмотрев гнездо за окном. — Но лучшей была взрослая самка. Они крупнее самцов, и лучше охотятся. Работать с ними трудно. Но моя брала всех — кроликов, зайцев, фазанов.

— Она до сих пор живет у вас?

— Нет-нет. Однажды она караулила — летала, высматривая добычу. И вдруг почему-то передумала. Упустила большого жирного фазана. Поймала восходящий поток и поднялась на сотни футов вверх. Скрылась на фоне солнца. Я после этого целый месяц оставляла прикормку, но она так и не вернулась.

— Так просто исчезла?

— Такое нередко случается, — небрежно пожала плечами Перси. — Это ведь все-таки дикие животные. Но мы провели вместе замечательные полгода, — именно эта соколица вдохновила на создание эмблемы «Гудзон-Эйр». — Вам повезло с соседями, — она кивнула в сторону окна. — Вы их как-нибудь назвали?

Райм мрачно рассмеялся.

— Я такими вещами не занимаюсь. Том как-то попытался. Я хохотал так, что он пулей выскочил из комнаты.

— Та полицейская, Сакс, она действительно собирается меня арестовать?

— О, полагаю, мне удастся отговорить ее от этого. Знаете, я должен вам кое-что сказать.

— Продолжайте.

— Вам с Хейлом придется сделать выбор. Именно об этом я и хотел с вами поговорить.

— Какой выбор?

— Мы можем вывезти вас из города. Вами займется специальная служба защиты свидетелей. Предприняв необходимые отвлекающие действия, мы наверняка собьем Танцора со следа, вы сможете дать показания на предварительном слушании.

— Но?

— Но Танцор не отстанет от вас. Даже после предварительного слушания вы все равно будете представлять собой угрозу для Филиппа Хансена, поскольку вам надо будет давать показания в суде. А этого, возможно, придется ждать несколько месяцев.

— Вполне вероятно, уже во время предварительного слушания дело развалится, даже несмотря на наши показания, — возразила Перси. — В таком случае Хансену будет незачем нас убивать.

— Это не имеет значения. Получив заказ кого-то убить, Танцор не остановится до тех пор, пока этот человек не будет мертв. К тому же, прокуратура собирается также обвинить Хансена в убийстве вашего мужа, и вы будете проходить свидетелем и по этому делу. Хансену нужно, чтобы вы исчезли.

— Кажется, я начинаю понимать, куда вы клоните.

Райм поднял бровь.

— Червяк на крючке.

Вокруг его выразительных глаз появилась сеточка морщин. Он рассмеялся.

— Ну, я не собираюсь водить вас по людным местам. Вы будете помещены в охраняемый дом здесь, в Нью-Йорке. Охраняемый в прямом смысле слова. Безопасность на высшем уровне. Однако мы дадим утечку информации о том, где вы находитесь. Танцор вынырнет на поверхность, и тут мы его остановим раз и навсегда. Затея безумная, но мне кажется, особого выбора у нас нет.

Еще один глоток виски. Неплохо для напитка, разлитого не в штате Кентукки.

— Безумная? — переспросила Перси. — Позвольте задать вам один вопрос. У вас есть детективы-идеалы? Которыми вы восхищаетесь?

— Естественно. Из криминалистов это Огюст Вольмер и Эдмонд Локар.

— Вам знакомо имя Берил Маркхэм?

— Нет.

— Женщина-летчица тридцатых-сороковых годов. Именно она, а не Амелия Ирхарт, является моим кумиром. Берил Маркхэм вела роскошную жизнь. Она принадлежала к высшей английской аристократии. Маркхэм была первой — не первой женщиной, а первым человеком, кто совершил в одиночку перелет через Атлантику по сложному маршруту, с восток на запад. Линдберг ведь использовал попутные ветры. — Перси рассмеялась. — Все считали Берил Маркхэм безумной.

Газеты посвящали ей передовицы, умоляя отказаться от полета. Разумеется, она никого не стала слушать.