Падение Дамноса - Ник Кайм

— Где твои братья?

Ларгон посмотрел назад, в сторону окутанного снегом лагеря.

Сципион по-прежнему взирал на плато. Что-то было не так.

— Мы не можем позволить себе опускаться до личной мести, Ларгон.

— Но Ренатус...

Сержант резко перебил его:

— Он мертв. Но остальные твои братья все еще живы. Мы... Берегись!

Сципион бросил прицел и оттолкнул Ларгона всего за мгновение до того, как некрон приземлился прямо между ними, без особых усилий перепрыгнув расщелину

Оба космодесантника мгновенно вскочили на ноги и выхватили оружие.

— Обходи его! — прокричал Сципион. Сам он начал двигаться в сторону, отвлекая на себя внимание некрона и давая Ларгону возможность зайти к врагу в незащищенный тыл.

Тварь следила за каждым движением Сципиона, словно хищник, готовый броситься на добычу. Вороланус держал меч и болт-пистолет наготове, но шагать продолжал нарочито медленно.

Это существо оказалось гулем. Кости его облепили рваные лоскуты кожи, а с горбатой спины свисали куски мяса, образуя нечто наподобие мантии или робы. Голова была перемазана кровью, она же, перемешанная с тканевой жидкостью и лимфой, сочилась сквозь щели в его теле, замерзая и оттягивая к земле кабели проводки. Но самым отвратительным элементом его обличья было лицо — маска из чужой плоти. Тварь выпотрошила человека по имени Фуг, содрала с него кожу и забрала его лицо, лишив мужчину того единственного, что остается после смерти, — личности. Маска эта была надорвана, слишком сильно растянута по жуткой морде некрона, и сквозь нее виднелись пластины покрытого запекшейся коркой металла. Пока тварь пялилась на него, Сцинион увидел, как кусок пожеванной кожи отвалился и с хлюпаньем упал на землю.

— Лицо... — Голос существа звучал безумно, он дрожал от мучений и казался каким-то потусторонним. — У меня было лицо... Отдайте мне мое лицо...

Сципион понял, что некрон жаждет именно его лицо, его или чье-нибудь еще. Именно поэтому он перескочил через расщелину. Он обезглавил Ренатуса и потерял его лицо. Теперь эта жалкая тварь хотела другое взамен.

Лишь суровая психоподготовка космодесантника не давала Сципиону поддаться страху.

Ларгон больше не мог ждать. Он перехватил гладий — поскольку двух бойцов разделял только некрон, была вероятность задеть Сципиона болтерным огнем — и прыгнул на врага.

С невероятной, змеиной ловкостью свежеватель отразил выпад и вонзил коготь Ларгону в плечо. Ультрамарин издал вопль боли.

Сципион пошел в наступление секундой позже, дабы не дать неприятелю навредить его товарищу еще больше.

И снова, демонстрируя противоестественную проворность, тварь извернулась и атаковала сержанта. Когти прошли всего в волоске от шеи Сципиона. Он отступил на шаг, попытавшись взмахом меча удержать тварь на расстоянии, но та просто отбила оружие в сторону. Зубья высекли сноп искр, но серьезного вреда не причинили.

Ларгон напал вновь, но теперь рана замедляла его движения. Он попробовал нанести удар по плечу некрона, но клинок лишь со звоном отскочил, словно наткнувшись на адамантий. От столкновения волна онемения пробежала по руке космодесантника.

— Плоть... — Рваная, сочащаяся кровью рана возникла на лице Ларгона.

Метель становилась все сильнее, заключая сражающихся в объятья снежного вихря. У Сципиона на таком ветру едва не перехватывало дыхание.

— Так не пойдет! Следуй за мной, брат. — Он уклонился от очередного выпада врага и ринулся к уступу.

— Что ты задумал? — спросил Ларгон, сорвавшись с места вслед за Сципионом.

— Ты доверяешь моим решениям, брат?

— Ты мой сержант.

Это Сципион и хотел услышать.

За их спинами некрон развернулся. Несмотря на колоссальную изворотливость в бою, в отсутствие прямой и явной угрозы безумие, похоже, тормозило его. Ему потребовалось несколько секунд для осознания того, что жертвы убегают, и лишь тогда он взвился в воздух, отчего сервоприводы натужно загудели, и опустился на камни, подобно большой горгулье.

— Плоть... — шипел он от невыносимого желания. — Она нужна мне...

Пятясь к уступу, Сципион чувствовал, как под его весом трещит лед. Он уже понял, что перед ними — не обычный некрон. Это был один из командиров, машина более высокого ранга. Даже тех нескольких секунд боя хватило, чтобы понять — вероятность победить это создание у них двоих крайне мала.

«Если враг кажется непобедимым, никогда не атакуй в лоб, — вспыли в его памяти мудрые слова Телиона. — Вместо этого испробуй другую стратегию, что обернет его силу в слабость и сравняет шансы».

Некрон был огромным, массивным чудовищем. Судя по его размерам и силе, которую существо вкладывало в свои удары, Сципион прикинул, что оно, вероятно, весит больше его самого и Ларгона вместе взятых. Он вспомнил, как оно перескочило расщелину, вспомнил мощь его суставов и ту первобытную жажду их кожи в его глазах.

— Ты готов, Ларгон?

Он замерли всего лишь в полуметре от того места, где уступ изгибался, подобно сложенному пальцу, а земля была наиболее неустойчивой.

Ларгон молча кивнул.

Плечи лорда некронов вздымались и опускались, повторяя движения его грудной клетки. Он не имел легких и не знал иного способа заставить воздух циркулировать по телу, даже если бы ему понадобилось. Это было лишь проявлением отложившейся в памяти привычки.

Сципион напоминал загнанного зверя. Он вогнал пистолет в кобуру и вытащил гладий, взывая к врагу.

— Тебе нужны наши лица, — прорычал он, проводя лезвием по щеке. На коже осталась полоска крови. — Так иди и возьми их.

Лорд свежевателей запрокинул голову, издав пронзительный, машинный визг, и оттолкнулся от камней.

Сципион дождался, пока существо достигнет высшей точки траектории прыжка, и крикнул Ларгону:

— Сейчас!

Ультрамарины бросились в разные стороны всего за долю секунды до того, как некрон рухнул на то место, где они

только что стояли. Он прокрутился вокруг своей оси, поняв, что добыча исчезла. Его мясное одеяние окрасило снег алым.

Лед покрылся трещинами, но уступ все еще держался.

Ларгон перевернулся на спину.

— Он не проваливается!

— Тогда надо ему помочь! — прокричал Сципион.

Ларгон зажал спусковой крючок болтера, осыпая треснувший лед разрывными снарядами. Результат последовал незамедлительно.

Огромная каменная глыба откололась от горного склона, увлекая за собой лорда-свежевателя. Последнее, что увидели братья, — его кошмарные, перекошенные, пылающие ненавистью глаза.

Ларгон поднялся на ноги и взмахнул кулаком:

— На тебе, ублюдок!

Сципион схватил его за наплечник.

— Надо уходить.

Оба бросили последний взгляд на плато, где осталось лежать тело Ренатуса, обесчещенное, лишенное должных почестей. «Пусть уничтожение этого поганого лорда будет тебе данью, брат».

А затем они побежали обратно к лагерю, где, как надеялся Сципион, у командного тента их ждало остальное его отделение.

Солнце приятным теплом касалось его загорелой кожи. Какое же было блаженство — оказаться за пределами этих проклятых гор, в одиночестве и вне тени. Сахтаа не мог вспомнить, когда он в последний раз куда-то карабкался, он не мог вспомнить...

Он не мог вспомнить...

... ничего.

Реальность накатила на него, подобно холодной волне. Иллюзия восприятия развеялась, и он вновь обнаружил себя карабкающимся по каменному склону, вгоняющим своим когти в отвесную горную стену. Какое-то мгновение он был разбит, но его механоорганическое тело исцелилось. Он моргнул, хотя давно уже лишился век и место органики в его теле заняли кибернетические системы. Даже во время долгой спячки он не закрывал глаза. За вечность его сознание померкло, перемешалось, словно лишь какая-то часть его все еще жила, запертая в чуждом ей теле.

Он не знал, насколько глубоко ему пришлось падать, но в ущелье, где он оказался, царила тьма. Каменные шипы царапали его тело, раздирая одеяния в клочья. Сахтаа застонал, пытаясь двигаться быстрее, но от этого делалось только хуже. Обманчивое чувство безотлагательности переполняло его. Ему жутко хотелось вновь очутиться там, среди вершин, а не в этой расщелине. Добравшись до кромки плато, он взгромоздил свое тело на твердую почву и взглядом нашел то пиршество, что ему раньше пришлось оставить.

Но лица не было.

Сахтаа хотел себе лицо. То, что он носил сейчас, уже никуда не годилось; все его одежды превратились в непригодные лохмотья. Он обратил внимание на остатки облаченного в броню трупа, лежавшие перед ним.

Придется довольствоваться этим.

Когда он увидел окрашенные алым, переливающиеся куски плоти, ощутил в руках это прекрасные мясистые органы, его охватил экстаз. Где-то внутри какой-то частичке разума была противна его сущность гуля, но с этим он уже ничего не мог поделать — Сахтаа запрыгнул на тело, дабы продолжить свою трапезу. И когда алая жидкость окропила его украденное лицо, потекла вниз по ребрам и омыла суставы, чудовищные видения нахлынули на него.