Принцессы немецкие – судьбы русские - Инна Соболева

Но вернемся к воспоминаниям Варвары Головиной:

Ее величество велела поместить его (первый портрет. – И. С.) в тронной зале; она долго рассматривала, изучала во всех подробностях и высказывала о нем свое мнение в беседе с лицами, приглашенными в тот день к ея столу.

Может быть, не стоило бы цитировать эти воспоминания (Екатерина заказывала портреты своей любимицы не только модной художнице Виже-Лебрен, но и другим, в том числе прославленному Владимиру Боровиковскому), но то, о чем пишет графиня Головина, имеет особый смысл: она вспоминает один из последних дней жизни Екатерины Великой…

Когда Екатерина умирала, Елизавета Алексеевна стояла в уголке и тихо, обреченно плакала. Она видела все. И все понимала. Она никогда не забудет сияющих торжеством лиц свекрови и свекра. Раньше к отцу Александра она относилась с подобающим почтением, даже с симпатией. В ту жуткую ночь, когда на ее глазах умирала великая императрица, все, кто еще вчера пресмыкались перед нею, добивались ее расположения, боялись ее, клялись ей в верности, вдруг, пусть ненадолго, показали свое истинное лицо. И Павел Петрович тоже показал. С тех пор ее отношение к нему изменилось резко и непоправимо.

Рядом с Елизаветой в ту ночь горько рыдала жена второго, тоже любимого, внука Екатерины, Константина Павловича, великая княгиня Анна Федоровна (урожденная принцесса Саксен-Кобургская Юлия Генриетта Ульрика, родная сестра будущего короля Бельгии Леопольда). Мария Федоровна наблюдала. Этих искренних слез она не простит обеим невесткам.

Отступление о Константине и Анне

В своих автобиографических записках король Бельгии Леопольд, в молодые годы долго находившийся в русской службе, свидетельствует, что его сестра не разошлась бы со своим супругом, человеком пылким, порою необузданным, но добросердечным и просвещенным, если бы его мать не ставила себе задачей ссорить сыновей с их женами, дабы сохранить над ними свою исключительную власть.

Об Анне Федоровне в России знают немногие и немного. А между тем и ее личные качества, и судьба заслуживают самого пристального внимания. Она ведь могла (должна была!) стать следующей после Елизаветы Алексеевны российской императрицей. Если бы все совершалось в соответствии с законом, если бы Константин Павлович не отказался от трона, вернее, если бы любящая матушка, Мария Федоровна, умело не создала условий для этого отказа. И Анна Федоровна невольно помогла нелюбимой свекрови в ее рассчитанной на много лет вперед интриге. В интриге, которая привела к восстанию декабристов и к воцарению Николая Павловича. Но до этих событий еще очень далеко. Начнем с того, как принцесса Юлия попала в Россию. Все было точно так же, как с Луизой Баден-Дурлахской, которая к тому времени уже стала Елизаветой Алексеевной.

Екатерина решила, что пришла пора женить и второго внука (Константин был двумя годами моложе Александра). Подыскивая невесту, императрица, как уже было заведено, приглашала принцесс на смотрины. Для этого за годы ее царствования в Петербурге побывало одиннадцать принцесс, последние три – хорошенькие и умненькие дочери наследного принца (позднее – владетельного герцога) Саксен-Заафельд-Кобургского. Из них бабушка и предложила Константину Павловичу выбрать невесту.

Надо сказать, что Кобургские принцессы были куда родовитее других немецких принцесс, вышедших замуж в Россию. Они принадлежали к одной из древнейших и знатнейших династий Германии, восходящей к Витекинду, одному из предводителей саксов, на исходе VIII века мужественно и упорно сопротивлявшемуся императору Карлу Великому. Владения Кобургской ветви Саксонского дома были во времена сватовства царевича Константина незначительны, но вскоре представители этой династии заняли три королевских престола: бельгийский, португальский и английский. Так что выбор Екатерины был не случаен.

Герцогиня Кобургская, сопровождавшая дочерей к русскому двору, писала мужу: «Она приняла нас чрезвычайно милостиво и любезно, осмотрела каждую из наших девиц проницательным взглядом и остановила его на младшей, Юлии». Стоит ли удивляться, что Константин выбрал именно младшую, веселую, остроумную, грациозную. Так же, как недавно Александр, он был с невестой робок и стеснителен. Так же, как недавно Луиза, Юлия была потрясена блеском и великолепием Зимнего дворца. Потом было миропомазание, и Юлия стала Анной Федоровной, потом – обручение.

Герцогиня Кобургская подробно писала мужу обо всем, что касалось будущего их дочери: «Константин пришел ко мне делать формальное предложение. Он вошел в комнату бледный, опустив глаза, и дрожащим голосом сказал: „Сударыня, я пришел просить у вас руки вашей дочери“. Я было приготовила на этот случай прекрасную речь, но вместо того зарыдала. Он вместе со мною прослезился и прижал к губам мою руку. Когда я опомнилась, я стала говорить, что его попечению поручаю счастье моей дочери, что чувствительность ее души поможет ему дать ей необыкновенное счастье, но прибавит ей и страданья в несчастье. (Герцогиня оказалась права: чувствительная душа – не то качество, которое помогает выжить при царском дворе. – И. С.)… Послали за Юлией. Она вошла в комнату бледная. Он молча поцеловал у нее руку; она тихо плакала: я никогда не видела ее такою хорошенькой, как в эту минуту. „Не правда ли, вы со временем меня полюбите?“ – сказал Константин. Юлия взглянула на него так выразительно-нежно и сказала: „Да, я буду любить вас всем сердцем“».

Как все похоже, и поведение женихов, и чувства невест… А будущее? Разное. Но надежда обрести любовь на всю жизнь обманет обеих. Они станут близкими подругами, и пока Анна Федоровна, доведенная до отчаяния, не покинет Россию, будут во всем поддерживать друг друга.

Анна прожила в России всего шесть лет, она не успела (или не захотела, или не смогла) стать русской. Потому и решилась уехать: отношения с мужем разладились окончательно, больше в чужой стране ее ничто не удерживало. Но до последнего дня (а она переживет всех, с кем была связана ее жизнь в Петербурге, умрет в Эльфенау, близ Берна, весной 1860 года) ее будет интересовать все, что происходит в России. Горько оплачет и Александра, с которым до конца его дней сохранит добрые отношения, и любимую подругу юности Елизавету. И православию не изменит. В ее доме в Женеве будет домовая православная церковь, а в России ее имя четверть века будут поминать за каждым богослужением.

У Елизаветы не раз бывали минуты отчаяния, когда ей хотелось только одного: уехать, чтобы никогда не видеть ни Александра, ни его матушки. Но у нее была не только семья, у нее была Россия. Почему Анна решилась уехать от Константина (официально они разведутся только в 1820 году)? Отношения расстроились, это было очевидно. А дальше – домыслы, сплетни, наговоры. Будто бы Константин издевался над женой, мучил ее и морально, и физически. Будто был настоящим монстром. Каких только преступлений ему не приписывали! Но попробуй проверь…

До недавнего времени историки с уверенностью утверждали: именно Константин подослал убийц к возлюбленному Елизаветы Алексеевны Алексею Охотникову. Правда, мотивы выдвигали разные. Одни говорили: сам был влюблен в жену брата, мстил за то, что она отвергла его ухаживания. Другие утверждали: чтобы не позорила семью. Но недавно, когда были найдены фрагменты дневника Елизаветы Алексеевны, появилась другая версия: Охотников умер от чахотки. Никто его не убивал. И уж совсем чудовищное обвинение: будто по приказу Константина отравили обеих малышек, дочерей Елизаветы.

Слухов много. Один страшнее другого: изнасиловал, убил… Может быть, так и было. Но вот что удивительно: любые грехи членов царской фамилии всегда тщательно замалчивали. Историографы (по крайней мере, многие из них) у нас испокон века покорны власти, всегда готовы черное назвать белым. Почему же в случае с Константином все по-другому? Кому было выгодно представить его злодеем?

Мне кажется, такой человек был. И этим человеком, как это ни чудовищно звучит, была его мать, Мария Федоровна. Пока у Александра не родится сын, наследником-цесаревичем будет провозглашен Константин. В строгом соответствии с законом. Время шло, сына не было. Александр не скрывал своей усталости от власти. Константин вот-вот мог взойти на трон. Казалось бы, ничего страшного. Управляет одним сыном, будет управлять и другим. Но Константин – не Александр, им не покомандуешь. Но даже не это главное: подрос Николай, любимец. Его не коснулось развращающее воспитание Екатерины. В нем все – от нее, от матери. И он, только он должен стать следующим императором. В этом цель и смысл ее жизни. Александр пока не помеха: Николаю нужно еще возмужать. А вот Константин… Его необходимо заранее убрать с дороги. Как? Очень просто: скомпрометировать. Тем более что поводов он дает достаточно. Только и остается, что не замалчивать, а разжигать слухи, привлекать внимание к любому неблаговидному поступку. Нелады с женой? Анна капризничает, грозит уехать? Задержать ее не трудно. Но пусть едет. Пусть вся Европа (имеются в виду, конечно, царствующие фамилии) узнает, каков предполагаемый наследник российского престола. Пусть задумаются, не опасно ли иметь во главе могущественной России невоздержанного сумасброда. И Анну отпускают из России. Правда, она ведет себя не так, как ожидала свекровь: в тайны своей семейной жизни никого не посвящает. Тем не менее если умная, добропорядочная жена покидает мужа, появляются основания задуматься о его нравственных качествах.