Игра в жизнь. Этап первый (СИ) - Игорь Ветошкин

— Ну, вот я и нашел тебя, — выдохнул Бенни, опираясь на стену, от боли он терял сознание.

— Здравствуй, офицер. Что теперь будешь делать? Арестуешь меня?

— Зачем? — выдохнул Бенни.

— Что «зачем»?

— Зачем вся эта Игра, зачем убивать людей, зачем?

— Это очень сложно, и я сам не всё уже понимаю.

— Ты — Ведущий, это всё, по твоей вине.

— Я не Ведущий. Я такой же Игрок, — по испуганному и взволнованному лицу русского офицер понял, что он не врёт.

Бенни обомлел.

— А если хочешь найти Ведущего, то ищи человека с этими чёртовыми диктофонами. У меня рейс, если я не успею защитить семью… Прощай Бенни.

— Постой, то есть ты тоже устроил Игру?

— Тебя в моей Игре не предполагалось.

— Тогда в чьей Игре я нужен?

— Человек с диктофонами, — Алексей отвернулся, и, подхватив свой небольшой чемодан, поспешил на посадку.

— Вот значит как, — пробормотал про себя Бенни, выходя из аэропорта, — Значит это ещё не конец.

Люба зашла в здание московского детского дома, и, глазея, по сторонам, прижимая документы к груди, направилась в кабинет директора. Смысл просьбы начальника остался для неё непонятным, но она очень уважала Алексея, и потому недолго думая, решила остаться с ним до конца. Когда другие работники Гордеева начали покидать свои рабочие места, Люба их понимала. Ещё бы, индустрия рушится на глазах, прибыль не только ушла в ноль, появились первые убытки и задолжности, и уже не было ни малейшего намёка на возможность восстановления бизнеса, так ещё и ко всему прочему, самого бизнесмена не было в городе. Он не отвечает на звонки, ни на письма, Гордеев пропал, а бизнес рушиться, Люба даже сама подумывала уйти, но осталась, почему? Возможно, она и сама не даст точно ответа. Может, влюбилась в своего начальника, может, опасалась угрызений совести. Как бы то ни было, но она решила исполнить просьбу Алексея.

— Здравствуйте, — со стуком вошла в кабинет директора Люба.

— А, здравствуйте, вы по какому поводу?

— Вот, — секретарша протянула директору папку с документами.

— А, Сашенька, да, помню, Алексей предупреждал, что вы, Люба, верно?

— Да-да.

— Ну, приходите завтра, я подготовлю все документы, и…

— Нет-нет, мне нужно сейчас, Алексей очень просил поторопиться.

— Но…

— Мы ведь оба не ходим злить Алексея Михайловича?

Директор колебался, но недолго думая, поднялся со своего массивного стула.

— Идём.

Они прошли до первых комнат. Обстановка была ужасной. Грязное постельное бельё, ржавые, с облупившейся краской нары, старые игрушки, целых из которых уже не было. Вид у детей был запуганный, потрёпанный. На их фоне явно выделялся Сашенька, Люба его узнала раньше, чем директор указал на него. Мальчик был крупный, чёрноволосый, с маленькими чёрными цыганскими глазками, смуглой кожей, плотно натянутой на мышцы и кости. Среди других детей он был не только самым высоким и крепким, но более живой, подвижный, с хитрым и цепким взглядом. Сашенька чем-то напоминал Любе Алексея, и она сразу поняла, почему её начальник выбрал именно этого ребёнка.

— Сашенька, собирайся, — директор присел напротив паренька, — Эта тётя отведёт тебя к твоему папе.

— Отчиму, — поправил семилетний мальчуган.

— Хм… Да, может, и так. Ты ведь хочешь?

— Идём, — быстро согласился Саша, но не от детской наивности, а от боязни передумать.

За этими маленькими и хитрыми глазами скрывался недетский ум. Любе сразу стало не по себе, когда этот мальчик посмотрел на неё с нескрываемым презрением. Он открыто считал секретаршу отца глупее себя, даже не зная, кто она, и как её зовут.

— Я всё оформлю и передам документы Алексею Михайловичу, — заверил директор.

— Спасибо.

— До свидания, — проводив Любу и ребёнка до выхода из детдома, попрощался директор.

Похоже, он был и сам рад спровадить хулиганистого мальчишку, наказать и тронуть которого боялся из-за сильно покровителя, а терпеть его издевательства над сверстницами уже не мог.

— Мена зовут Люба, — представилась девушка, протягивая пареньку свою белую ручку с длинными ногтями, украшенными изящным маникюром.

Саша с отвращением посмотрел сначала на ухоженную ручку девушки, сжав свои, исцарапанные, набитые, испещренные мозолями ладони, затем перевёл взгляд на лицо спутницы, на котором красовались тонны макияжа. Ему стало так противно этой фальшивой девушки, что он проигнорировал жест приветствие, и двинулся дальше по тротуару.

— А тебя как зовут? — не смутилась Люба.

— Головой своей размалёванной подумай, — огрызнулся паренёк.

«Ну и нашёл же себе проблем Алексей Михайлович» — подумала девушка.

— Дай руку, впереди дорога, — посоветовала Люба.

— Не маленький, сам перейду, — оттолкнул ладонь девушки Саша, и пошёл на красный.

Секретарша воскликнула, догнала мальчишку, и, повернув к себе уже на тротуаре, присела перед ним.

— Твой папа поругает тебя за то, что меня не слушаешь!

— Во-первых, не «папа» — это слово Сашенька произнёс с отвращением, — а отчим. А во-вторых, не будет он меня ругать, потому что такие, как ты должны меня слушать, и подчиняться мне, а не наоборот, тебе ясно?

«Скорее бы избавиться от него!» — подумала Люба, а для себя решила, что никогда не будет рожать ребёнка, особенно мальчишку.

Дальше они шли, молча, Саша не спрашивал, куда они направляются, то ли из-за гордости, то ли ему было всё равно, но вскоре они спустились через подземный переход, где их и встретили. Люба заметила угрозу слишком поздно. Трое бритоголовых мужиков, в высоких берцах и кожаных куртках окружили их, отрезав пути к отступлению. Люба отходила к стене, прикрывая собой Сашеньку. Троица приближалась с явными враждебными намерениями. И Люба поняла, что самое время закричать, но словно ком стал в горле, и она всё сильнее прижала к себе ребёнка. Так в ней сработал материнский инстинкт.

— Ой, — только и вымолвила она.

— Аллё, Томми?

— Опять ты, Бенни? Я разве тебе не помог?

— Всё только усложнилось. У меня есть раритетный диктофон, и это улика, как мне найти человека, скупающего такие вещи?

— Откуда мне знать, ты ведёшь своё дело не я.

— Я сейчас в Нью-Йорке, найди мне какого-нибудь торговца раритетными вещами.

— Постой, — Томми зашуршал бумагой, — Есть один на примете, сейчас кину адрес.

— Спасибо.

Из аэропорта Бенни выдвинулся сразу по выданному адресу. Было уже темно, но он боялся опоздать, потому сильно хромая торопился, как мог. Указанный ломбард полицейский нашёл сразу, а так же и его владельца, который как раз закрывал двери на массивный замок.

— Здравствуйте! — окликнул скупщика офицер.

— Извините, я уже закрываюсь.

— Может, для меня сделаете исключение? — Бенни показал значок.

— О, офицер, ладно, что вас интересует?

— Такие вещи, — Вуд показа скупщику диктофон, отобранный у Стального кулака.

— Оу, — только и выдохнул владелец ломбарда, — Пройдёмте, надо кое-что проверить. Если я прав, то это очень дорогая вещица, причём… Идёмте, идёмте.

Загремел замок, и ломбард снова открылся. Толстенький еврей быстро засеменил за свою стойку, бережно держа диктофон в руке. Достав увеличительно стекло, он внимательно осмотрел вещицу, затем достал с полки книгу, и начал быстро листать. Бенни присел в кресло-качалку, расслабился, вытянув простреленную ногу. Швы разошлись, и из открывшейся раны вновь сочилась кровь, но осталось совсем немного времени, ещё чуть-чуть и он ляжет в больницу, пройдёт полное лечение, но не сейчас. Он так близок к разгадке, что ему стало плевать на собственное здоровье. Дабы отвлечься, Бенни принялся разглядывать ломбард. Чего тут только не было. Начиная от обычного, на первый взгляд мусора, заканчивая хрустальными сервизами и золотыми статуэтками. Только офицер погрузился в воспоминания, которые навеивали старые вещи, как хозяин воскликнул.

— Да! Это то, что я думаю!

— Не томи.

— Таки диктофоны редкость! Их продают на аукционах и крайне редко, но за огромные деньги. Одного такого диктофона хватило бы что бы обеспечить безбедную старость.

— Где их можно приобрести?

— Я уже говорил, на аукционах.

— Когда они проводятся?

— Как решат хозяева такой вещицы.

— Мы можем устроить сами такой аукцион?

— Ну, если только внести наш диктофон в список продаваемых вещей, — хозяин улыбался лукаво, его глаза блестели от возбуждения.

— Поможешь мне, и половина твоя.

— Шестьдесят на сорок.

— Не наглей, я знаю, что ты еврей, но…

— Устроить аукцион не так легко, да ещё и расположить правильно рекламу, и…

— Довольно, я согласен! — махнул рукой Бенни.