Из старых записных книжек (1924-1947) - Алексей Пантелеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Николай Гаврилович, мне кажется, вы передали ей не тот сверток.
- Как не тот?!!
Мы слегка развернули оставшийся у меня сверток. Там мирно покоились книги "Часы" и "Пакет".
- Фоня-квас! - закричал Жданов, выхватил у меня сверток и кинулся к лифту. На наше счастье секретарша была занята, говорила по телефону и не успела еще исполнить нашу просьбу - не вручила директору треста гостиниц черепки гостиничной тарелки.
* * *
Часто останавливается у нас, ночует на диване военкорреспондент С. Грубый циник. Это от него я впервые услышал омерзительную поговорку:
- Блат выше Совнаркома.
Он же зарплату называет зряплатой.
Его же изречение:
- Посидеть некогда лежамши.
Жизненный идеал этого С-ва:
- Солдат спит - служба идет.
Как обрадовался С., когда в нашей армии ввели погоны. Часа два он примерял их, пришнуровывал, красовался перед зеркалом.
* * *
На лестнице в Литфонде встретил Михалкова. Одет, как молодой царский генерал. Синяя бекеша, погоны, мерлушковая папаха, портупея.
Первые слова его:
- А м-мы вас п-п-похоронили.
Рассказал совершенно фантастическую историю о Введенском.
Они дружили - Михалков и Введенский.
* * *
Часто вижу в коридоре или в вестибюле гостиницы генерал-майора графа Игнатьева. Заметно стареет, но выправка по-прежнему гвардейская, форма безукоризненная. Чем-то похож на Викниксора.
* * *
Человек на фронте, где-нибудь под Харьковом или у Невской Дубровки, с удивлением, как нечто фантастическое, сновиденческое, проглядывает случайно попавший к нему клочок "Вечерней Москвы" от 26 декабря 1942 года:
Филиал Большого театра объявляет конкурс по следующим специальностям:
тенора 1 и 2
баритоны
басы
октависты...
Филиал ГАБТа - днем ДЕМОН, вечером ЛЕБЕДИНОЕ ОЗЕРО.
Госцирк - Борис Эдер с группой дрессированных львов.
Московский технический институт рыбной промышленности им. А.И.Микояна объявляет о публичной защите диссертации ассистентом Березиной Н.А. на тему: "Питание личинок стрекоз, как конкурентов и прямых вредителей мальков карпа и линя".
Положение в Тунисе...
Творческий опыт классиков.
Уникальная скатерть из цветного бисера...
1943
Достоевский о так называемых судебных ошибках:
"Лучше уж ошибка в милосердии, чем в казни".
("Дневник писателя")
* * *
Герой Одессы и Севастополя генерал И.Е.Петров, с которым я был знаком в Архангельском, после контузии страдает заметным тиком: подмигивает и дергает головой. Журналист N, автор книги о Севастополе, пишет об этом излишне, даже, пожалуй, до оскорбительности почтительно.
..."Оттуда, сдержанно улыбаясь, смотрит человек в пенсне. У него ритмично подергивается голова. Он поднимает руку к седеющему виску" и так далее.
Если бы этому журналисту нужно было воспеть безногого маршала, он, вероятно, написал бы так:
"Человек этот изящно и гармонично прихрамывает".
* * *
В Москве поют:
Ты эвакуирована далеко,
Бедная моя Сулико...
А в деревне Черной, в литфондовском лагере, ленинградские женщины пели:
Эвакуированным чужды
Все обольщенья прежних дней.
* * *
С каким удовольствием, с каким, я бы сказал, творческим аппетитом несколько раз повторяет маленький (четырех-пяти лет) мальчик в городском сквере - осточертевшую нам, взрослым, по ежевечернему нудному повторению формулу радиооповещения:
- Штаб эмпэвэо города Мас-квы пред-ла-га-ет: всем, кто еще не замаскировал своих окон, не-мед-лен-но эт-то сделать!
* * *
"Это величайшее искусство - уметь себя ограничивать и изолировать".
Эккерман{420}. "Разговоры с Гете"
* * *
Самые интересные страницы "Разговоров" Эккермана - те, где он говорит не о своем патроне, не об искусстве, истории или философии. Наиболее яркие, свежие, темпераментные и просто увлекательные страницы - те, где друг и секретарь великого поэта рассказывает о способах изготовления луков и о ловле птиц. Честное слово! Здесь он выразил себя наиболее полно и открыто.
* * *
Дамочку определенного профиля называют:
- Шпиковая дама.
* * *
Вот уже полтора месяца я в военно-инженерном училище, а не нашел времени записать ни одного слова. Нет, где-то на клочках, на полях и обложках учебных тетрадей кое-что записывал.
Кроме обязательных классных и строевых занятий на меня взвалили редакционно-издательские дела батальона: назначили редактором газеты. Ложусь в 2-3 часа ночи, а чуть свет уже подъем, побудка. Туалет, заправка постели, зарядка. Утренняя поверка. Строем, с обязательными песнями, идем в столовую. Американская консервированная колбаса, каша, хлеб, чай. Гимнастика. Классные занятия. Фортификация. Тактика. Топография. Аэродромное дело (наш батальон аэродромный). Строевые занятия. Часа два-три на полигоне. Стреляем. Бегаем. Берем препятствия, форсируем рвы, ползаем по-пластунски.
Небольшая передышка только после обеда.
* * *
Народ, в общем, хороший. Довольно много фронтовиков - сержантов, старшин и даже солдат, отличившихся в боевой обстановке.
* * *
Хорош двадцатичетырехлетний командир взвода, рязанец, похож на Есенина. Я старше его почти на десять лет. Он читал меня, гордится, что я в его взводе.
В Подлипках я шел куда-то узкой дорожкой. Навстречу три или четыре офицера, в том числе и Епихин. Я свернул с дороги, вытянулся, откозырял. Они мне ответили. Прошли. Слышу возмущенный голос Епихина:
- Неужели не читал?! Ее же каждый пацан знает!
Это он, милый мальчик, мною хвастается.
* * *
А на первомайском параде, - вернее, когда в жаркий день мучительно долго ждали начала этого парада, стояли на плацу в ожидании какого-то высокого московского начальства, - неподалеку от нас выстроили женский батальон. Этот батальон называют "Монастырским", потому что генерал-майор, начальник училища, понимая, какой соблазн и какая опасность возникают от присутствия в военном училище женского подразделения, ввел в этом батальоне порядки, каких не бывало никогда ни в одной самой строгой обители у самой суровой игуменьи.
И вот из этого строя "монашенок" в гимнастерках и пилотках раздается приглушенный голос:
- Ребята!
- Ау!
- Скажите, это правда, что в вашей роте Пантелеев "Республика Шкид"?
Кривить душой не буду - хоть и покраснел, а было приятно. Между прочим, в нашей роте далеко не все курсанты читали мои книжки или хотя бы слышали мое имя.
* * *
Пишу ночью. В Ленинском уголке. Мой помощник Лотман давно ушел, спит. А я решил - хоть что-нибудь записать.
* * *
Командир взвода Епихин славный парень, а вот помощник его - огромное гориллоподобное существо с голосом, который больше похож на звериный рык, чем на человеческий голос. Даже спать в двух койках от него страшновато.
Самое чудовищное - его пение. А петь он любит, числится в ротных запевалах.
Написал для газеты эпиграмму на него:
Наш помкомвзвода Василенко
Поет как Клавдия Шульженко,
Но только та, когда поет,
Пониже несколько берет.
Ему понравилось.
- Это вы здорово! - сказал он мне. Понял так, что не только, как Шульженко, но и лучше.
* * *
Еще один "любимец роты" - капитан Г., грузин, преподаватель физкультуры. Если что не понравилось - наказывает взвод, подавая одну за другой, без передышки, такие команды:
- Ложись! Встать! Ложись! Встать! Ложись! Встать!..
И так минут десять - пятнадцать.
Сам - отличный спортсмен, гимнаст, он и от других требует невозможного. Например, прыжки через высоченную "кобылу".
Я написал:
Одна высокая "кобыла"
Курсанта пламенно любила,
Но тот курсант коварный был
"Кобыл" пониже он любил
Лотман нашел в этих стишках "что-то вольтеровское". Спасибо, что не гомеровское.
* * *
Помкомвзвода, старший сержант Василенко - одессит. Команду он подает так:
- Слушай сюда!
- Ладно. Молчите. Слушай сюда!
* * *
Ротный старшина Ведерников. Усатый, чуть-чуть похож на Чапаева, но без малейшего намека на то обаяние, которое придал этому человеку Бабочкин. Типичный фельдфебель. Я не всегда пою в строю. Задумаешься - и вот уже гремит гневный, раскатистый голос:
- Пантелеев! Дневалить вне очереди!..
* * *
Он же:
- Девятов, тебя сколько раз звать? Ты где был? Ты бы еще на крышу залез: сидит, как кум королю, сват министру...
* * *
Занятия с ОВ, с противогазами. Приучают надевать противогаз в отравленной среде. Входишь в такой узенький коридорчик, почему-то под землей, закрываешь за собой дверь, открываешь другую и попадаешь в помещение, наполненное слезоточивым газом. Надо в этой обстановке суметь расстегнуть сумку, достать и надеть на голову себе противогаз. И только после этого выйти (или выбежать, как делает подавляющее большинство) через противоположную дверь на свежий воздух.
После такого окуривания почти у всех слезятся глаза. Но и тут шутят:
- Результаты плачевные!
