Азюль - Автор неизвестен

— Я хочу будильник у тебя взять, — улыбаясь, но совершенно серьезно заявил он.

Я опять долго и плохо говорил. При этом вспоминал и его и его родственников, говорил все это совсем не в шутку: какие могут быть шутки в третьем часу ночи? Наконец устав, сказал ему, что будильник уже отдал ему полчаса назад. Неподдельно удивленная физиономия, появившаяся у Лени убедила меня, что в своей просьбе он был полностью искренен. Я закрыл дверь.

Через пятнадцать минут в дверь стучали. Силы мои уже были на исходе, и потому я его просто послал не поднимаясь с постели.

— Нет, Паша! Беда! Беда! — кричал он испуганным голосом.

— Значит иди туда подальше с бедой вместе.

— Нет, вставай, с Юрой беда!

— Значит иди туда вместе с бедой и Юрой.

Но он не шел и колотил в дверь. Ладно, я оделся и вышел.

— Ну?

— Юра дежурному немцу то ли по морде дал, то ли что. Я не знаю…

— Так что ты хочешь, чтобы я пошел добавил?

— Надо его спасать! Идем к немцу!

Мы пошли для начала в 33-ий. Юра лежал в пьяном беспамятстве и от него ничего нельзя было добиться. Боря сказал, что тот пришел, прыгнул на постель и заснул. А потом пришел дежурный и сказал Боре, что Юра что-то сделал, долго жестикулировал, но Боря ничего не понял. Немец в итоге плюнул, забрал Юрин документ и ушел.

— Теперь Крабчикова выгонят! — кричал Леня. — Я пойду с немцем говорить!

— Сиди уже! У тебя завтра трансфер, тебе надо морально готовиться!

— Он уже приготовился, — влез с комментарием Боря.

— Ну и что? — упирался, как баран Леня. — Я лучше на трансфер не пойду, но Крабчикова спасу!

— Ну иди, спасай! — я махнул рукой в сторону двери.

— Ха! Так я немецкий не знаю!

— Тогда помолчи!

Я собрал сонно-пьяные мысли в кучу и, кряхтя, пошел к дежурному. Леня с Борей поплелись за мной.

Дежурный оказался явно не в лучшем настроении. Сегодня поспать ему не удалось: в азюле праздновали аж три трансфера, лагерь гудел. Я извиняющимся голосом сообщил ему, что Юра — это посто дурак и еще из ползунков не вылез. Попросил его, чтобы он не очень обижался, на таких мол, обижаться бесполезно. Потом я поинтересовался, что же конкретно произошло.

Дежурный удовлетворил мое любопытство и пояснил, что ничего примечательного там и не было, наш молодой коллега, решил порезвиться с огнетушителем и, сняв его со стенки, носился по корридору. Сам дежурный это дело заметил и предложил тому прекратить. Юра огнетушитель бросил и побежал вниз по лестнице наутек. Но силенок не хватило даже до последней ступеньки добраться, поэтому он просто в изнеможении сел и стал плакать, оглушая округу рыданием. Сам мужик оказался не вредный и лично никакий претензий не имел. Никакой «беды» не было, а документ просто вернул назад.

Я уже считал, что программа сегодняшнего дня наконец-то исчерпана, но тут заметил, что куда-то пропал Леня. «Боже, — подумал я, — два маленьких ребенка: выпьют по банке пива и, что один с ума сходит, что другой.» Из соседнего подъезда выскочило несколько человек и, о Боже, с ними Леня! Он несся с совершенно дикими глазами и кричал:

— Человек умер! Человек умер!

Я его остановил и попытался выяснить кто умер и зачем. Он говорил несвязно, сбиваясь, я ничего понять не мог, в конце концов он меня куда-то потащил. Боря двинул за нами.

В большой комнате, где стояло кроватей минимум человек на двадцать пять, собралась в кружок толпа пакистанцев, а посреди круга лежал человек, видно относящийся к этой веселой компании. С ним было явно не в порядке, и я отметил, что хоть на сей раз Ленины слова оказались правдой в какой-то степени. Изо рта текла пена, он страшно вращал глазами, крутил головой и дергал конечностями. Выяснив, что скорую помощь уже вызывают, я почувствовал, как во мне взыграло мое медицинское прошлое и в голове сформировалось решение поиграться в первую помощь в экстремальных условиях. Крикнув в толпу, стоявшую, как стадо вокруг, что я — медбрат, попросил Леню их вывести всех проветриться. Дальше открыли окна, я расстегнул ему рубашку и придал голове положение, при котором шансы захлебнуться в собственной слюне были минимальным. Надеясь, что у меня просто не хватит квалификации, чтобы его окончательно угробить, проделал над ним пару процедур, вроде исследования пульса и массажа висков. За этим занятием и застала меня бригада скорой, которая, в отличие от знакомых всем нам, приехала и вправду скоро.

Вошедшие три медбрата в оранжевых костюмах поинтересовались, что я, собственно, здесь делаю. Мне хотелось ответить что-нибудь поизошренней, но не хватило словарного запаса. Поэтому, я коротко предположил, что совершаю перед сном прогулку. Мужики не поверили, решили, что я пытался ему помочь, потом, безразлично посмотрев на лежащего, решили тоже его поспасать. Принесли кардиограф, поставили капельницу, померяли давление, вкололи валиум. Подождав после укола минут несколько, но не дождавшись ничего, послали еще за одной скорой. Та приехала минут через десять, но уже с врачом. Деловой походкой он проследовал к месту событий и выслушал доклад. Потом внимательно посмотрел на корчившегося в судорогах, несмотря на все усилия фельдшеров пакистанца, сделал вид, будто сцена его и вправду живо занимает. Потом предложил влить еще лекарства, что и сделали. Подождали. Нужного эффекта не было, пакистанец помирать не хотел, но и выздоравливать тоже.

— В госпиталь! — махнул рукой врач.

Все уехали, а я пошел домой. Спать уже не хотелось. Вот-вот начнется рассвет. Через полчаса накинул куртку и вышел во двор. Он встретил меня неожиданным великолепием белого убранства. Валил плотный, как стена снег, и на земле его уже лежало сантиметров двадцать. Не появлявшийся всю зиму снег, решил наконец дать о себе знать.

— Да, — вслух подумал я, — трансфер у Лени получился бурный. Даже снег пошел…

В семь утра я потратил полчаса на побудку Лени, но мои действия успеха не имели. Тогда просто вылил ему на голову чайник холодной воды и еще через пятнадцать минут, сказав «до скорого», втолкнул в автобус вместе с Филиппом.

«Скорое» наступило гораздо раньше, чем я предполагал. Уже через два дня мой сон нарушил стук в дверь. (Ох, эта дверь! Будь моя воля, я бы ее порушил.) Явился Леня. Добрый чувак привез с собой деньги и продукты, полученные им на две недели вперед. Деньги, правда, он уже успел к этому моменту превратить в выпивку, но это не страшно, все равно другого назначения им не было.

Дальше время полетело быстро. Леня то бывал у нас, то жил у своих Франкфуртских знакомых. Филипп приезжал как-то в гости. Боря и Юра ссорились без конца друг с другом и бегали ко мне жаловаться, что его оппонент — дурак. Мне уготовили они роль слушателя жалоб, но занять себя по-прежнему нечем, так по мне хоть слушателем.

В лагере происходили всякие мелкие события. Тот пакистанец выздоровел, встретил меня в коридоре и принялся радостно и очень бегло что-то говорить. Я ему улыбнулся в ответ и постарался скорее ретироваться, ибо побоялся, что он своими разговорами вгонит меня в состояние, в котором сам недавно пребывал. Алжирские арабы не поделили что-то или кого-то с мароканскими, в итоге одного марокканца выбросили «за борт», со второго этажа. Он встал, отряхнулся и пошел назад. Пару раз приходила полиция, искала краденые велосипеды. Мы ездили во Франкфурт гулять. Мое мнение о городе не улучшилось. Проститутки, наркоманы и прочее все — не нравились мне никак.

Наконец вспомнили и про Юрину машину.

Еще в начале января съездили мы в отделение полиции и написали там протокол. Точнее писал полицейский, а диктовал я. Они зря меня упросили переводить. Ибо делал я это на английском, который сам полицейский хоть и знал, но не в совершенстве. В итоге Юра с Леней пороли какую-то чушь на русском, а мне осталось говорить, то что считал нужным. Получилось большое представление, но ничего лучшего предложить не смогли. Под конец полицейский записал в протоколе, что я сделал перевод с латышского на немецкий. Я заметил, что ни того, ни другого не знаю. Он очень удивился и спросил, как же я тогда говорил со своими коллегами. Ему пояснил, что на русском. Он махнул рукой и сказал мне, что это — одно и тоже. Тут от смеха я уже удержаться не мог, но он уточнил, что для немцев это одно и тоже, а как там на самом деле — так то уже наша проблема.

Теперь после ночного концерта с огнетушителем Кристина нажала на Юру, и машину нужно срочно убирать.

— Что делать? Что делать? — носился он из стороны в сторону, но это не помогало решить проблему.

Однако, друг мой Юра оказывается иногда и прав: дуракам везет, повезло и ему…

Пребывание в опостылевшем месте мне не нравилось все больше и больше. Вечером сидели мы с супругой моей за чаем.

— Что скажешь, жена? — отставив пустую чашку, я растянулся на стуле.

— Пойду к осетинам.