Дух, брат мой - Андрей Грешнов

Наверное, Черт услышал мои слова. Посты мы увидели во всей красе…

Рано утром, погрузившись в две Тойоты и УАЗик, мы двинулись из Кандагара на эти, будь они неладны, посты. Я, естественно, залез в УАЗ на заднее сиденье. Слева от меня сел один из подчиненных Сардара, справа — корреспондент «Литературной газеты». На переднее сиденье упал немец из ФРГ. Ни по-русски, ни по-английски он не говорил, что меня вполне устраивало. Задняя форточка на УАЗе отсутствовала, вероятно, для лучшей циркуляции воздуха в салоне. Тронулись, помолясь. Все шло тихо и спокойно. Справа на горке возвышалась уже неоднократно виденная мной кишмишхана. Запомнилась потому, что ни в одном другом городе строений с подобным названием не встречал. Я не переставал удивляться — какой же я все-таки Фома неверующий, Олюми не поверил. А духов-то, действительно, нет. По пути на перекрестках попадались блокпосты, оборудованные пулеметами ДШК или ЗГУ (зенитная горная установка). Поблизости, закрытые масксетью, стояли японские пикапы, в кузовах которых топорщились маленькие минометы и безоткатные орудия. Исматовцы. Завидев увязавшихся с нами «друзей», они что-то громко кричали, а потом лезли целоваться с соплеменниками. На каждом блоке задерживались минут по десять, ждали, пока кончатся излияния нежности. Кое-где во дворах, за серо-коричневыми дувалами разрушенных домов, кучковались армейцы. Техники у них не было — только стрелковое оружие и минометы. Их было подозрительно мало. Это и был так называемый первый пояс обороны.

В «зеленке» было тихо, впрочем, как и на открытых участках местности. Так и ехали себе, потихоньку удаляясь от Кандагара. Исматовцы незаметно для глаз растворились где-то в кустах, и нас дальше не провожали.

Первые позиции армейцев. Вкопанные в землю танки, развернутые орудиями вправо от направления нашего маршрута, в сторону холмов, поросших редкими кустами. За холмами справа и чуть за спиной тянулась гряда темных гор. Мы ехали довольно медленно. Кое-где даже спешивались, делая фотографии. Затем дорога повернула круто влево, и мы стали двигаться, по словам сидевшего в машине царандоевца, к самым дальним — восьмому и девятому постам.

Неладное случилось уже на подъезде к восьмому посту. Раздался вой сначала одного, а потом сразу нескольких РСов. Где они рвались, понять поначалу было невозможно. Но когда в нашу сторону полетели мины, их, пожалуй, можно было бы при большом желании даже рассмотреть в полете. Били маленькими. Очень прицельно. Недолет, констатировал я про себя, обернувшись к «форточке». — Перелет. Вторая мина взбила клубы пыли перед головной машиной. Ну, подумал, сейчас точно по нам. Додумать не успел — мина уже прошибла метрах в двадцати от УАЗа глиняный дувал, за котором располагалась выложенная из саманных кирпичей землянка афганских солдат. Мы остановились — дороги видно не было. Наволокло пыли. Колея шла по уступу холма. Солдаты были ниже и выше нас, мы же застряли между позициями.

В мозгу фотографией отпечаталась странная картинка: сарбазы стоят в ряд, перед ними сержант речь толкает, а за их спинами мина разносит дувал. А они стоят, худые как щепки, не шевелятся. Сами все цвета пыли. На головах кепки, скрывающие бритые головы и оттопыренные уши. Сержанту мины — до фонаря, он солдат за что-то отчитывает перед проезжающим начальством. Еще одна мина опять в тот же дувал — только камни летят. А они все стоят и не двигаются. Афганские солдаты. Пушечное мясо, которое никто и никогда не вспомнит. Разве что мельком, помянув всуе «зеленых». Сколько же их погибло на этой войне. Крестьян-бедняков, которым до фонаря была вся эта лениниана. Что они видели в своей жизни, кроме нищеты и горя? Ни достатка, ни женщин, ни еды вдоволь. Может, только солнце и горы были их счастьем? Их ловили на улицах городов, сгоняли из кишлаков, разлучая с родными и близкими, бросали умирать в окопах непонятно за что, непонятно зачем, заставляли стрелять в своих. А они, если не удалось сбежать, молились тихо своему богу. Уходили так же тихо и незаметно. Их просто зарывали в ямы, над которыми не всегда и ленточки зеленые развевались. И несть им числа…

Из сомнамбулического состояния вывел очередной разрыв, осколки камней хлестанули по машине. Пора было что-то предпринимать. В пыли мы все же успели заметить, как в разные стороны дали газу белые «Тойоты». Нам тикать было некуда — можно было сорваться с дороги и уехать к афганским солдатам вверх колесами. Выскочив из авто, мы укрылись в какой-то каменной ложбине. Когда пыль на дороге чуть рассеялась, крадучись посеменили к УАЗику. Водитель втопил педаль в пол, и мы подобно ракете дали ходу вперед. Как только автомобиль стал двигаться, мины полетели опять. Вероятно, корректировщик огня сидел где-то совсем близко. В мозгу промелькнула еще одна нерадостная мысль — а куда, собственно, мы едем? Впереди — девятый пост. Чем он лучше? До него добрались кое-как, блуждая по пыли. Одна из «Тойот», в которой находился Сардар, уже была там. Вся группа тоже. Другой джип вместе с Олюми ушел прокладывать дальнейший маршрут движения. Сардар повеселел, увидев нас живыми и невредимыми. Нас его присутствие тоже взбодрило. Тут я, наконец, вполне удостоверился, что он владеет русским языком, хотя мне было легче говорить с ним на дари, чтобы другие не приставали. Огляделись вокруг.

Этот с позволения сказать «пост» представлял собой некое подобие Мамаева кургана, на который в детстве меня возили родители. На нем не было живого места — все в воронках и окопах, блиндажах, землянках и прочих аксессуарах, свойственных боевым действиям. Те же закопанные танки в количестве двух штук, блиндажи, ходы сообщения, ячейки. Внизу рядом с передовыми позициями лежала оторванная танковая башня. К ней вел ход сообщения, причем последние метров десять — под землей. Сардар сказал, что это — отличный наблюдательный пункт, в котором время от времени сидит корректировщик огня с биноклем. А что он собственно корректирует, спросил я у Сардара? — Потом увидишь, батареи дальше стоят, ответил он.

Еще значительно левее на соседнем холме раньше, по всей видимости, находились позиции нашего подразделения — обращали на себя внимание очень аккуратные окопы, укрепленные деревянными бревнами. И откуда только деревьев понавезли?

Минут через пять все журналисты и сопровождавшие их царандоевцы набились как сельди в бочку в «Тойоту» и УАЗ и, оставляя пост снизу, поехали дальше, огибая Кандагар по большой дуге — справа налево. Скатились с холмов в низину, где стояла артиллерия. Две огромные горные пушки и установка «Ураган». Машины сбили в кучу, сами пошли к артиллеристам. Тут выяснилось, что немец исчез, вернее, остался на девятом посту. В суматохе и давке отсутствие его, щупленького, никто и не заметил. Мне с Сардаром пришлось ехать за ним обратно на девятый пост, других желающих не нашлось. А мне было очень даже приятно. Сидя в УАЗе с командиром царандоя и цепляясь за переднее сиденье, чтобы не вылететь подобно птице через брезентовый верх крыши авто на ухабах, я испытывал давно забытое чувство легкого напряжения атрофировавшихся нервов, грудь щекотало какое-то свойственное только зверю предвосхищение добычи, чего я не испытывал уже очень давно.