Курская битва. Оборона. Планирование и подготовка операции «Цитадель». 1943 - Петр Букейханов

Следует заметить, что эти утверждения Рокоссовского частично противоречат информации Генерального штаба Красной армии2, согласно которой было предпринято выселение гражданского населения из 25-километровой прифронтовой зоны в соответствии с директивой Ставки № 1706663 и ее специальным указанием от 27 апреля 1943 года, так как подобное мероприятие, впервые проведенное по распоряжению Ставки еще летом 1942 года, позволяло войскам в полной мере использовать преимущества населенных пунктов в оборонительном бою и широко применять маневр, одновременно являясь действенным средством борьбы с неприятельским шпионажем.

Другое дело, что командование Центрального фронта в действительности предприняло выселение жителей только из района расположения главной полосы тактической зоны обороны, поскольку только строительство этой оборонительной полосы полностью возлагалось на войсковые части. Поэтому 17–18 мая представители Поныровского районного комитета Всесоюзной коммунистической партии (большевиков) на местных собраниях сообщили жителям района о решении военного совета Центрального фронта об эвакуации местного населения из первой полосы обороны. Населению в течение недели надлежало собрать вещи и на коровах вывезти их в близлежащие села Золотухинского района Курской области:

Сергиевское, Матвеевку, Возы. К концу мая жители сел Ольховатка, Самодуровка, Поныри и некоторых других уже были эвакуированы на 20 километров в глубину Курского плацдарма. Эвакуированному населению вплоть до начала боев разрешалось навещать свои хозяйства, проверять сохранность имущества, обрабатывать огороды. При этом войска в населенные пункты не входили, оборудуя позиции вокруг них и на окраинах.

Германское командование со своей стороны также заблаговременно организовало эвакуацию всего гражданского населения из прифронтовой зоны глубиной от 6 до 10 километров, чтобы не подставлять людей под артиллерийский огонь и бомбежку, предотвратить шпионаж, исключить усиление противника людскими резервами в случае отступления[357].

Тем не менее, несмотря на все возражения и сомнения, 21 июня Гитлер установил начало операции «Цитадель» на 3 июля, а 25 июня, после консультаций с Манштейном, Клюге и Моделем, определил окончательный срок 5 июля[358].

По свидетельству Манштейна[359], 1 июля Гитлер собрал все военное руководство, имеющее отношение к проведению операции «Цитадель», на совещание в его ставку в Восточной Пруссии, где выступил с докладом и сообщил свое окончательное решение о начале наступления 5 июля. Обосновывая допущенные отсрочки необходимостью пополнения и укомплектования частей, Гитлер заявил, что теперь на участке наступления впервые достигнуто превосходство над русскими по количеству танков. По результатам совещания Манштейн заключил, что Гитлер оказался не готов сделать все для достижения успеха наступления на Восточном фронте, поскольку собирался одновременно накапливать силы и средства против десанта западных союзников, хотя в июне немецкие разведывательные данные уже показывали, что советские армии готовы перейти в наступление, но выжидают благоприятной возможности для нанесения упреждающего удара, одновременного наступления с союзниками или контрнаступления. Вместе с тем сам фельдмаршал также считал, что немецкая армия не может больше ждать на Востоке.

2.4. Обоснованность решения о проведении операции «Цитадель» в связи с отсрочками начала наступления. Изменения в положении сторон в марте – июне 1943 года

Курский выступ был очевидным объектом действий немецких ударных группировок, так же как и вклинение немецких войск под Орлом – объектом действий русских сил. Поэтому, по мнению Б. Лиддел-Гарта[360], практически не приходилось сомневаться, где нанесет удар каждая из сторон, а главный вопрос состоял в том, кто нанесет его первым.

Приняв принципиальное решение по поводу наступления, немцы почти три месяца – с середины апреля до начала июля – откладывали его проведение. Впоследствии немецкие мемуаристы и западные историки объясняли эту затяжку времени весенней распутицей, а также тем, что Гитлер ожидал новую технику, хотя Манштейн и Клюге якобы торопили его с началом наступления[361].

Сам Манштейн в своих мемуарах оговаривает[362], что упреждающий удар на курском оперативном участке был выгоден до тех пор, пока советские войска в этом районе оставались ослабленными в результате немецкого контрнаступления в феврале – марте 1943 года, а их механизированные и танковые соединения из оперативных резервов перед северным флангом группы армий «Юг» и южным флангом группы армий «Центр» еще не закончили пополнение личным составом и техникой. Успешность немецких действий зависела от возможности разгромить эти соединения. Кроме того, риск при осуществлении операции «Цитадель» для немецких войск увеличивался пропорционально времени, которое противник использовал для своего усиления, поскольку он не только мог пополнить свои части и усилить оборону Курского выступа, но и подготовить удары на других участках фронта, связанных с районом немецкой операции, прежде всего против южного фланга группы армий «Юг», а также против Орловского выступа.

По-видимому, свои расчеты на успех нового наступления Манштейн связывал как с временным ослаблением советских войск, так и с растерянностью советского командования и высшего военного руководства, вызванной контрударом и последующим контрнаступлением войск группы армий «Юг», поэтому придавал столь большое значение как можно более раннему сроку начала новой операции, чтобы не потерять темп и инициативу. Однако в апреле 1943 года германские войска просто не располагали силами и средствами, необходимыми и достаточными для немедленного нанесения следующего удара, им требовалась длительная оперативная пауза.

По воспоминаниям начальника штаба 48-го танкового корпуса генерала Фридриха Меллентина[363], в начале апреля у него состоялась беседа с начальником Генерального штаба сухопутных войск Цейтцлером, который сообщил о планируемом наступлении с ограниченными целями – для ослабления наступательной мощи советской армии путем двусторонней атаки в районе Курского выступа. Затем Цейтцлер якобы добавил, что Гитлер хочет добиться максимального эффекта, поэтому предлагает отложить начало наступления до укомплектования ударных группировок большим количеством новых танков типа «Тигр» и прибытия бригады танков «Пантера». Меллентин в ответ выразил мнение, что указанное наступление может быть успешным, пока русские не оправились после тяжелого отступления от Харькова, поэтому любая задержка нецелесообразна. Со стратегической точки зрения операция представлялась крайне опасной, поскольку в ней должны были быть задействованы практически все оперативные резервы. Причем в начале мая уже стало ясно, что русские знают о готовящемся немецком наступлении и приняли ответные меры.

Согласно сообщению генерала Эрхарда Рауса[364], командир оперативной группы «Кемпф» генерал Вернер Кемпф (Werner Kempf) также встречался с Цейтцлером и в резкой форме высказал мнение, что отсрочка операции даст противнику время не только для укрепления обороны, но, прежде всего, для сбора стратегических резервов. Эти резервы русские потом смогут использовать для контрударов против атакующих немецких войск, отвлекающих ударов на соседних участках фронта, а также крупного контрнаступления.

Генерал Курт Типпельскирх указывает[365], что в решении наступать под Курском Гитлер встретил поддержку начальника Генерального штаба и представителей высшего командования Восточного фронта, хотя им всем было ясно, что осуществить решающее наступление летом 1943 года уже невозможно, а единственной целью является удержание инициативы на весну и лето. Причем такое наступление можно было считать оправданным, если бы оно было предпринято в первоначально запланированные сроки, сразу же после окончания периода весенней распутицы. Однако Гитлер постоянно откладывал срок начала операции по техническим соображениям, ожидая прибытия на фронт около 300 танков новых типов «Пантера» и «Тигр» (по информации Гудериана, к 31 мая 1943 года планировалось произвести 324 танка «Пантера», в июне ожидался выпуск еще 1005 этих танков, а в июле – 1071 танка. – П.Б.)[366].

Б. Лиддел-Гарт отмечает[367], что при подготовке операции вступили в противоречие факторы времени и силы, поэтому сосредоточение войск, вызвавшее опоздание с началом наступления, оказало меньшее влияние, чем внезапный удар меньшими силами.

Таким образом, немецкие военачальники и некоторые другие военные специалисты обвиняют Гитлера в неоправданной отсрочке начала операции «Цитадель», что впоследствии негативно сказалось на ее ходе и результатах. В действительности изложенные точки зрения показывают недооценку тяжести потерь, понесенных немецкими войсками в конце 1942 – начале 1943 года, переоценку аналогичных потерь у русских, а также неверное представление по поводу темпов усиления действующей армии и в целом оборонительного и наступательного военного потенциала советской стороны.