Журнал «Вокруг Света» №07 за 1988 год - Вокруг Света

Теперь надо запастись кокосовыми орехами. К морским ранам, царапинам и порезам от шершавых кокосовых стволов добавляют — и очень болезненно — свои укусы красные муравьи. Зато вечером, усталые, мы наслаждаемся тишиной морского берега, освещенного полной луной. Правда, приходится уйти к кромке прибоя, где меньше донимают комары, и соленая вода успокаивает зуд от укусов и порезов. Какие-то огромные рыбы подходят к самому берегу. Пытаемся сразить одну из них палкой, но рыбина величаво исчезает в глубине.

На следующее утро плетем верши из пальмовых листьев, крепим их к палкам и на отмели устанавливаем вертикально в песке. Мы так верим в свое изобретение, что оставляем скатов в покое на целый день, ведь одной огромной рыбины нам хватит на несколько дней. И мы уже всерьез обсуждаем способ хранения добычи — пожалуй, лучше всего будет закоптить ее.

Когда начинается отлив, спешим к ловушкам. Увы — ни одной рыбы! И в нескольких местах верши продырявлены. А вот и конкурент — трехметровая акула спокойно плавает в нескольких метрах от нас. Выходит, мы наловили рыбы для нее... Сидим в шалаше и утоляем голод и жажду кокосовыми орехами.

На третий день с прогулки по берегу возвращается мой Пятница с огромной раковиной в руке. На другой руке — кровь. Он увидел темное пятно на камне под водой. Пришлось трижды нырять, чтобы оторвать ракушку. И конечно, порезал руку об острые края, а продезинфицировать рану нечем. Пятница показывает мне место, и я ныряю. Если этих громадных моллюсков застать врасплох, они не сопротивляются. Я обращаюсь с ними очень осторожно, чтобы не порезаться, и главное — чтобы они не успели защемить руку своими створками. Если они захлопнутся, то вполне могут раздробить кость, а то и не пустить меня на поверхность! Говорят, такое бывало — не один ловец погиб от «поцелуя тридакны». Хорошо, что мы не встретили гиганта весом этак килограммов на двести. Наша добыча вполне съедобна. Правда, едим моллюсков сырыми. Вкус замечательный. Надеемся, что у нас больше не будет недостатка в пище.

После обеда варим кокосовое масло. Прекрасное средство от комаров. Сначала разрезаем на куски мякоть ореха и ставим ее на костер в створке тридакны. Когда отделившееся масло всплывет на поверхность — можно снимать, затем натирать им кожу. Этому нас научили на Фиджи. Итак, с комарами покончено.

Но не идет из головы вызов, брошенный нам акулой. И мы решаем ее перехитрить: делаем маленькие верши с единственным входом. Наутро большая западня снова разрушена, зато маленькие ловушки целы и в них дюжины тропических рыб. Красивые, яркие, правда, состоят они, кажется, из одних костей.

После полуденного отдыха иду, захватив острогу, на поиски чего-нибудь посущественнее. И очень скоро нахожу нескольких рыб-шаров. Протыкаю одну острогой, и она опадает, как лопнувший воздушный шар. Но то, что остается, вполне можно зажарить. Возвращается сильно взволнованный Пятница — нашел место, где водятся кальмары, сотни кальмаров. Спешу за ним, оставив лопнувший шар-рыбу на камне. Кальмары, оказывается, очень шустры и удирают от моей остроги. Приходится долго подкарауливать их, стоя на коралловом рифе. Его шершавая поверхность режет босые ноги. Но пока мастерим легкие сандалии из пальмовых листьев, кальмары нас не ждут. Хорошо, что я запасся рыбой-шаром. Пора и пообедать. Вернувшись к шалашу, обнаруживаем, что муравьи уже пообедали — от рыбы-шара остались только жесткая кожа и шипы.

Позже, когда мы на Фиджи показывали фотографии рыбы-шара, наши друзья из местных жителей сказали, что это единственная здесь ядовитая рыба, которую людям есть нельзя. А муравьям?..

Следующая наша добыча — морской огурец. Существо, похожее на длинную булку, покрытую густой щетиной. Внутренности его наполнены песком — морской огурец пропускает его через полое свое тело и выбрасывает наружу, отбирая нечто для себя съедобное. Выпотрошенный и нарезанный кусками, он показался очень вкусным и напомнил кальмаров. Мы отварили его в кокосовом молоке, налитом в створки раковин. Они служили нам и кастрюлями и тарелками.

Наше житье на острове подходит к концу. На десятый день приплывает Валу, чтобы забрать нас с Нуку. Конечно, десяти дней мало, чтобы всерьез проверить, может ли неопытный Робинзон долго жить на необитаемом острове. Но эти десять дней мы чувствовали себя прекрасно. Мы не голодали, вполне могли обеспечить себя рыбой. Если ловля была неудачной, нас выручали кокосовые орехи: мякоть мы ели, а молоко пили. Ведь в орехе есть все необходимые витамины, а морскую воду, смешанную с кокосовым молоком, можно пить. Из листьев кокосовых пальм мы построили жилье и даже смастерили из них сандалии. На листьях мы спали, а сухие стебли жгли, чтобы согреться. Итак, наш побег от мокрого понедельника вполне удался...»

Десяти дней действительно мало, чтобы делать серьезные выводы. Но каждый день робинзонады приносил новые возможности выжить. И теперь оба робинзона уверены, что современный человек способен жить на таком необитаемом острове. Хотя бы десять дней.

Л. Лагунова

Владимир Рыбин. Отступник

Рассказ

Когда приходила первая облегчающая пора ранней осени, предводителя скифской вольницы царя Скила охватывало неизъяснимое томление. Он брал царскую сотню и мчался через степь, туда, где иссохшая, обмелевшая за лето Дана тучнела в объятиях темно-синего Ахшена и сама разливалась как море. Туда, где на глинистом мысу в окружении зеленых виноградников высились могучие стены Ольвии.

Старики еще помнили рассказы дедов своих о том, как греки впервые появились здесь и заключили договор со скифами о торговле. С тех пор каждый год приплывали сюда корабли с узкогорлыми амфорами, полными вина и оливкового масла, разнообразной черной и красной посудой. Скифы охотно отдавали за них скот, хлеб, кожи — все, чем богаты были сами. И женщины приплывали на кораблях, красивые, с мягкими, не огрубевшими от работы руками. Их тоже иногда покупали скифы и увозили в свои поселения, затерянные в степных просторах среди бесчисленных перелесков.

Одну из таких гречанок увез в степь и отец Скила царь Ариапит...

— Стерегись там, в Ольвии, обычаев эллинских,— сказал Скилу сотник Овлур, когда отряд миновал степные ковыли и все в том же стремительном броске вылетел на пыльные истоптанные дороги среди виноградников.

Греки выскакивали из своих приземистых домов, загородившись ладонью от солнца, смотрели вслед отряду. Они не боялись скифов, привыкли к их соседству, к их добродушию и наивной щепетильности в вопросах чести. Скифу легче было умереть, чем обмануть. Торговаться они совсем не умели и порой за красивую безделушку отдавали столько хлеба и кож, что даже ко всему привыкшим грекам было неловко. Но брали, как не брать, когда богатство само идет в руки. Не страшились возмездия за свой обман, знали: скифы никогда не нарушат заключенного договора.

В пяти полетах стрелы от городской стены отряд встал лагерем. А царь вместе с Овлуром направился к воротам. Скил был оживлен, и его конь, чувствуя состояние хозяина, все вздергивал головой, крутился.

— Зачем тебе сюда ездить так часто? — спросил Овлур, как всегда сопровождавший царя до ворот.

— Если уж не понимаешь ты, знающий меня с тех пор, когда я не умел садиться на коня,— раздраженно вскричал Скил,— то что говорить о других. Ну, скажи, почему надо чуждаться эллинов? Это добрые люди, они честно торгуют с нами. Сколько хорошего от них?! Вот это золотое украшение на твоем горите (1 Чехол для лука.) — чье оно? А эти бляшки на узде?!

— Бляшки, украшения...— проворчал Овлур, терпеливо выслушав Скила.— Пустяки все это, безделушки. Есть кое-что и поважнее.

— Во имя чего живет человек? Во имя удовольствий. Каждый день всем хочется удовольствий...

— И это говоришь ты, царь?! — удивленно спросил Овлур.— Как это — во имя чего? Во имя рода...

— Хватит,— одернул Скил не в меру разговорившегося сотника.— О чем я еще пекусь, как не о роде? После того как я побываю здесь, греки больше доверяют нам.

— Разве мы давали им основания не доверять нам?

— Мы-то не давали, но согласись: доверие крепнет, если сам царь ездит к ним. И потом... У меня же мать гречанка. Она научила меня своему языку. И когда я говорю здесь по-гречески, ко мне больше доверия.

— А я бы меньше доверял человеку, который слишком много говорит о доверии.

— Ты мне не доверяешь?! — Скил резко вздернул лошадь, и она вскинулась на дыбы.

— Как можно не доверять без повода? — в свою очередь, спросил Овлур.— Я говорю только: стерегись обычаев эллинских.

Скил ничего больше не сказал, подтолкнул коня жесткими каблуками сапог и галопом влетел в настежь распахнутые перед ним ворота города. И сразу тяжелые ворота, скрипя, закрылись. Овлур долго рассматривал массивные, черные от времени деревянные брусья и, повернув коня, неторопливо поехал назад. Услышал сзади смех, но не оглянулся.