И пожнут бурю - Дмитрий Кольцов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Омару, как он очень сильно надеялся, все-таки позволили выйти на верхнюю палубу, но под обязательным присмотром конвоира. Его это обстоятельство совершенно не смущало, он привык уже быть под присмотром. Выйдя на свежий воздух, Омар понял, что уже, должно быть, поздний вечер 13 декабря, поскольку ветер еще дул сильнее, чем днем, да и солнце зашло далеко за горизонт, и лишь звезды с почти полной луной освещали путь «Сен-Жоржу». Бен Али очень нравилось наблюдать за звездами. Так он отвлекался от страшных мыслей по поводу будущего существования. Не жизни – существования. На палубе уже не было почти никого, и Омару от этого было еще приятнее – никто не будет мешать его тихому наблюдению. Конвоир отошел покурить, а впередсмотрящий не обращал внимания на араба, подошедшего к носу судна и вглядывавшегося поочередно то в звезды, то в морскую синеву, которая сливалась с постепенно чернеющим окружением – темнело, наступала ночь. В этой синеве мало что можно было увидеть, кроме тех же звезд и луны. Лишь глаза Омара ярким голубым светом маячили сквозь океанскую бездну. Простояв на носу корабля почти час, Омар решил вернуться в свою каюту, чем вызвал протяжный облегчительный вздох конвоира, но наконец-то мог смениться на посту и пойти спать. Омар был уверен, что на палубе появится также Жёв, но старик не пришел, а чем он занимался у себя в каюте – бен Али совершенно не интересовало. Однако приближающаяся неизвестность сильно пугала Омара. Где-то внутри себя он чувствовал, что боится, что не готов к существованию в метрополии. И странная личность некоего Пьера Сеньера пугала его не меньше. Все, у кого Омар пытался выяснить хоть толику информации о своем покупателе, наотрез отказывались говорить что-либо сколь-нибудь полезное и важное, ограничиваясь лишь фразами о том, что от него нет смысла бежать и что он убьет желание даже думать о возможном побеге. Это не внушало Омару совершенно никакого позитива. Вернувшись в каюту, он с грохотом упал на койку и наконец заснул.
Меж тем эскадра с «Сен-Жоржем» во главе проплывала северную оконечность Менорки у Сьюдаделы, и до Марселя оставался всего один день пути. К обеду 14 декабря Менорка была позади и следующим пунктом назначения стал марсельский порт. Весь оставшийся путь Омар провел не выходя из каюты, а Жёв наоборот все время был на капитанском мостике и оживленно беседовал с капитаном корабля. В основном эти беседы касались обычной рутины, но, если учитывать уже немолодой возраст майора, становится понятно, почему ему просто хочется о чем-нибудь поговорить. Капитана эти разговоры сильно утомляли, однако сводки от боцмана и старые книжки интересовали его еще меньше, так что он, чтобы хоть как-то скоротать время, вынужденно терпел внезапную болтливость майора.
Единственная серьезная тема, на которую удалось поговорить Жёву с капитаном – это средиземноморские пираты. К своему удивлению, майор ни разу их не заметил за все время пути. То ли они величины эскадры испугались, то ли еще чего-то, Жёв не мог понять. Но, как он думал, это очень и очень здорово, что путь до метрополии оказался очень недолгим и спокойным. Теперь же предстояло настроиться на предстоящее осуществление самой мерзкой сделки в жизни, которую можно вообразить. Совершенно не каждый человек сталкивается с таким товаром, как другой живой человек, но недавно Север и Юг Соединенных Штатов едва не повыкашивали друг друга на почве рабства. Явно потом, покупая мясо в лавке, Жёв еще не раз вспомнит про то, что так же как он купил мясо теленка, еще живое мясо разумного человека у него самого купил рабовладелец из метрополии. О чувствах Омара, которому предстояло стать этим «товаром», Жёв уже не думал; подавлены в нем все возможные ноты сострадания и сочувствия. Теперь было важно отдать бен Али новому владельцу и забыть все, как страшный сон. Пусть это было невозможно, но хоть как-то майор себя успокаивал и подбадривал. Внутри себя. Снаружи он выглядел также невозмутимо, как и всегда. И все же, как у Омара, так и у Жёва в голове мелькали мысли и домыслы насчет того, кто же такой Пьер Сеньер.
Глава XII
Марсель встречал «Сен-Жоржа» неприветливым темным дождливым утром 15 декабря 1869 года. Людей на улицах было мало, да и те скорее спешили добежать до своих квартир. Единицы с зонтами гуляли по мостовым, видимо, тоже без особого интереса. Какой вообще смысл в прогулках под проливным дождем, да еще и по набережной, истязаемой бесконечными атаками морских волн, с каждым часом бьющих с еще большей силой? Ужасно депрессивная погода, словно собравшаяся залить весь мир холодными грязными слезами и утопить в них все живое. Однако, дорогой читатель, ты, вероятно, будешь удивлен, что дождливый день – не есть всегда плохо, что это замечательная пора для прогулки: вода помогает очистить кипящий котел, что называется головой, от негативных мыслей, скопившихся за долгое время. Для фланеров вообще погода не имеет значения, поскольку им важно лишь гулять – с зонтом или без, их это не интересует, хотя иногда зонт может быть превосходным дополнением костюма дамы или кавалера. Другой вопрос: а где гулять-то? И фланерам с бульвардье, особую любовь питающим к красивым городским пейзажам, проспектам и бульварам, и людям, желающим просто успокоить нервы и очистить мысли, важны места для прогулки. Если обратить внимание на картину Гюстава Кайботта31 «Парижская улица в дождливую погоду», написанную несколько позднее описываемых событий (в 1877 году), то можно увидеть, что площадь Дублина, изображенная на полотне, а также улица Турина, со стороны которой открывается перспектива, замощены брусчаткой, тротуары выделены небольшими бордюрами, дома вокруг построены по геометрической задумке. Но это Париж… Дождливый французский город, да и к тому же порт – малопривлекателен для большинства жителей, потому как только Париж был переделан к тому времени бароном Османом под настоящую европейскую столицу, а также город, достойный внимания фланеров и бульвардье (что, в общем-то, одно и то же). Другие же крупные города метрополии явно нуждались в таком же «ремонте». К примеру, тот же Марсель – соперничал с Лионом за статус второго после Парижа города, ну а портом он
