На волоске (СИ) - Брай Марьяна

— Когда вы будете готовы? – он явно торопился, и если я скажу, что мне нужна неделя, он уйдет без нас. Сейчас он думал только о своей семье, которая могла оказаться в беде.

— Три дня. Максимум – четыре. Мне нужно своровать одежду. Я не знаю, где она хранится, - честно сказала я.

— Ночами служанки вывешивают очень много одежды за забором.

— Ты сможешь выбрать яркую? Такую, что носит Фалея? Не одежду девушек и служанок, а яркое платье, в котором она ездит в город и принимает гостей?

— Если оно там будет, то смогу.

— Тогда, дай мне знать вечером, что платье уже висит, и мы убежим в эту же ночь. Если мы его спрячем, и подождем еще, это заметят, и примутся его искать, а из комнаты Фалеи никогда не выходят все. Там всегда есть служанки. Эти ее личные змеи, - я ненавидела и ее, и ее свиту так сильно, что дай мне волю, задушила бы каждую.

— Я найду тебя.

— Просто выйди сюда, к кухне, и что-то громко скажи, или урони бадью, чтобы кто-то из девушек испугался и вскрикнул. Я должна узнать где будет жить эта девочка. Я не оставлю ее Фалее.

— Хорошо. Это главное, Мали. Она не выживет здесь. Если ее тронет мужчина, она сама перекусит себе руку и умрет, когда из нее выйдет вся кровь, - он говорил это с таким страхом, но я вспомнила рынок, где ее дергал туда-сюда этот продавец, а потом… ее же как-то везли сюда. Да и испугана она была так, словно ее забрали у родителей только что.

— Лафат, ее одежда чистая, она испугана так, будто она потерялась, и ее привели на рынок. Может быть, ее родители рядом? И они ищут ее?

— Дети не переходят пустыню, тем более девочки, Мали, - он говорил уверенно, и мне ничего не оставалось, кроме как верить. Но все равно, что-то внутри убеждало меня в ином.

Всю ночь я думала о том, что, вернее всего, наш побег будет совершенно незапланированным. Иначе Лафат, испуганный и уверенный в том, что его семья в опасности, мог уйти один на свой страх и риск, а одни мы не пройдем и километра, не зная местности и направления.

Крита рано утром выяснила, что девочка, привезенная с рынка, живет в той же комнате, где жили мы. С Палией. На вопросы о Палии Крита просто помотала головой, мол, ничего не знаю. Она ни с кем не разговаривала.

Завтракала я на автомате и все время смотрела в сторону ворот, из которых мог появиться Лафат и просто кивнуть головой. Это значило бы, что сегодняшней ночью нужно выходить. Ужас и в то же время нетерпение, желание изменить эту жизнь и уйти из этого дома чередовались, и мысли перескакивали со страха перед будущим на ожидание момента, когда я окажусь за этой каменной стеной.

Руки не слушались, и пришлось несколько раз переделывать прошитое. Я ненавидела этот парик, но сейчас, в свете новых событий, я решила, что заберу его с собой. Никто не должен видеть техники этого процесса, да и Фалея останется довольной, а это в мои планы вообще не входило. Весь инструмент лежал в одном месте, чтобы, упаси Бог, не оставить какую-то мелочь. Где еще я смогу найти острые ножницы, крючки и нити, чтобы закончить парик?

День тянулся и тянулся. Видеть привычные уже лица становилось нестерпимо тяжело. Ужин мы тянули с Критой, как могли. Прошла служанка с кипой одежды, среди которой было яркое платье Фалеи. Как только Лафат увидит его сушащимся, он не станет тянуть. Значит, позже вечером он обязательно даст знак. Я взглядом указала Крите на служанку с бельем и заметила испуг на ее лице.

— Не бойся, Крита. У нас точно получится. Лафат и Парамай за нас. Старик, раз уже приготовил для нас вещи и запас еды, обязательно сделает так, чтобы слуги со скотного двора нас не увидели, и мы сможем очень далеко уйти за ночь, - прошептала я на ухо подруге.

— Фалея не простит тебе ее волосы, которые ты не сделаешь. Ты видела, как она изменилась, когда ты начала работу? Думаю, она уже представляет себя без этой тряпки на голове, - ответила Крита.

— Это ее проблема. Не захотела по-доброму, значит, будет по-плохому. Это наша жизнь, Крита, я под столом сжала ее ладонь. – Как только появится Лафат, мы должны очень быстро достать из кустов сухари, вынуть из-под камня нож и собрать все вещи в сшитые мешки.

— А как же девочка? – Крита вдруг вскинула на меня глаза.

— Я сейчас заберу ее к нам, скажу, что нужно посмотреть ее волосы… что-то навру.

— Хорошо, - подруга встала и перешагнув лавочку, направилась к дому. Я не придала этому значения и принялась дальше буравить глазами ворота, что вели к хозяйству Парамая.

В комнату, где содержали малышку я поднялась уверенно. Боялась лишь одного – встретиться глазами с Палией. Никогда она не поймет, что все сделанное мной спасло ее или оттянуло бесславный конец ее жизни.

Палия лежала лицом к стене. Она не двигалась вовсе, будто умерла, и только чуть приподымающееся при дыхании плечо меня успокоило.

Девочка, которую я настояла забрать с рынка, сидела молча и как только увидела меня, вскинула глаза, будто с радостью. Это внушало надежду, что увести ее отсюда не составит труда. Будем надеяться, что хоть она считает меня спасительницей, ведь там ее держал взаперти страшный мужчина. Если верить Лафату, она уже считала себя грязной и недостойной для возвращения домой.

— Идем, я покажу тебе, что у меня есть, - присев на колени перед ней, сказала я очень тихо. Краем глаза заметила, как дернулось и замерло плечо Палии. Она не спала. Она услышала мой голос и теперь совершенно точно впитывала каждое мое слово.

— Куда? – шепотом спросила малышка.

— Ты и ей отрежешь волосы? – не оборачиваясь, спросила Палия.

— Не говори об этом, Палия. Ты же знаешь, что Фалея запретила. Иначе, - я посмотрела на девочку и решила, что упоминать об отрезанном языке сейчас нельзя, - говорить нам будет просто нечем.

— Это все ты, Малисат. Это ты придумала, - продолжала шептать Палия. – Я не проклинаю тебя, но хочу, чтобы ты знала, что виновата только ты.

— Идем, малышка. Расскажешь, как тебя зовут, а я сделаю для тебя украшение, а Палия скоро поймет, что все не так плохо, как ей кажется.

— Ты забрала меня у того серты чтобы продать? Дома не примут меня, - прошептала девочка уже на лестнице. Встретившаяся служанка опустила брови, и хотела было уточнить куда я веду девочку, но я указала на ее волосы, и она отвернулась. Отлично, значит, у них есть приказ не трогать меня и не противиться нашему с ней общению. Хоть так.

— Как твое имя?

— Дашала, - тихо и кротко ответила девочка.

— Ты балайка? – спросила я и дождавшись, когда она кивнет, продолжила: - Знаешь, очень интересно получается – ты балайка, а Палия балийка, - я тихо засмеялась, чтобы девочка хоть немного расслабилась. Ее ладошка в моей была так напряжена, что ноготки впивались ладонь.

— У балийцев нет земель. После большого раскола их лишили всего. И теперь они постоянно в дороге, - очень уж по-взрослому ответила Дашала.

— Да, ну, это не так уж и страшно, они привыкли, ты лучше расскажи, как ты оказалась у серты? – я вспомнила, что сертами здесь называют купцов. И видимо, именно того мужчину, что держал ее у себя, она так и назвала.

— Мой отец привез меня на границу Балаи и большой пустыни, где наш караван должен был встретиться с другим караваном. Мы две ночи ждали моего жениха, а на третью ночь на караван напали. Меня и еще троих балаек увезли в рабство. Отца убили, потому что, как сказал один из них, «он будет плохим рабом и будет мстить». Мужчин, что приехали с нами, забрали. Брата купили сразу, а мы с девушками остались.

— Так тебя привезли к пустыне, чтобы передать мужу? – эта девочка выглядела лет на двенадцать, не больше. И поэтому этот мир начал меня пугать еще сильнее.

— Да, и их тоже. Это договор балайцев с пустынными жителями. Они охраняют Балаю, и за это девушки с наших земель становятся их женами. В пустыне нет канганата, это свободные земли. Но есть канафары, которые управляют этими людьми. Одному из них нас и должны были передать, - о не случившемся браке она говорила спокойно и будто бы даже с горечью. Как и Палия, она не боялась замужества в столь раннем возрасте. Судя по разъяснениям Лафата, канафары, это что-то вроде воеводы.