Сияние жизни (СИ) - Дормиенс Сергей Анатольевич

— Да.

— Я не человек.

Синдзи застонал:

— Нагиса… Прекрати паясничать. Глаза Аянами стали красными после неудачных экспериментов…

— … А волосы она красила в голубой, — закончил за него Нагиса, — потому что никакой другой цвет не скрывал разрушенный реактивами пигмент.

Артиллерия зашлась в гулком кашле, четкий ритм рассыпался, и к нему присоединился высокий рев реактивных снарядов. Синдзи потряс головой:

— Ты… Тоже прошел это?

— Синдзи-кун, я же сказал тебе, что я — не человек. Мое сходство с Аянами случайно, но весьма символично.

— Символично?

— Да, и ее и моя судьба связаны с тобой.

Синдзи вздрогнул. Каору стоял тут, рядом, а связь с судьбой Рей жалким обрывком полоскалась в бездне. Он опустил голову: вдруг стало очень больно и холодно.

— Нагиса… Чего ты добиваешься, напоминая о ней? Ты понимаешь, что мне… больно?

Каору немного помолчал, а потом очень четко выговорил, буквально по слогам:

— Хоть ее и нет, она твоя самая большая слабость, Синдзи-кун. Возможно, единственная.

Охваченный всплеском животной ярости, Икари взял Нагису за грудки и прошипел прямо в его респираторную маску:

— Так вылечи меня, сука, раз такой умный!

Из-за плеча Каору Синдзи было видно, как к ним спешит «топтун». Еще раз рявкнула сирена, оповещая об общей тревоге, а Нагиса спокойно освободился из захвата и просто сказал:

— Я попробую.

Синдзи вновь рванулся вперед, занося кулак, но между ними уже вклинился Сакурава. Икари чувствовал, как его выворачивает наизнанку: дурацкая игра недоумка оборачивалась изощренной пыткой, и Синдзи чувствовал, как слабеет, опадает его ярость. «Еще пара таких разговоров, и я сяду плакать при упоминании о ней». Канонада грохотала все более грозно, но ему было безразлично: присыпанная пеплом рана медленно, но непрестанно кровоточила. Он вдруг понял, что продолжал жить, мог улыбаться, шутить, но кровь вытекала быстрее, чем организм образовывал новую. И малодушная мысль умолять отца убрать психованного Нагису быстро испарилась: беловолосый только ткнул пальцем в саднящую проблему, всего лишь ковырнул бинты.

«…ты вроде как есть», — вспомнил Синдзи.

Сакурава что-то орал, перекрикивая залпы, Каору не спеша уходил, поигрывая пакетом, а Синдзи было все равно — по-настоящему все равно.

— Что происходит?

Холодный голос Акаги выдернул его из апатии: Синдзи на секунду показалось, что он внутри ЕВЫ, и слышит доктора в телефонах. Икари потряс головой, показывая, что все в порядке, хотя на его плечах по-прежнему лежали тяжелые лапы разведчика.

— Лейтенант, что происходит? — спросила она Сакураву, повышая голос. Ближние батареи замолчали, но зато южный укрепрайон разошелся не на шутку.

— Словесный конфликт с доверенным лицом господина главнокомандующего, — крикнул тот, убирая руки.

— Икари, за мной, — распорядилась Акаги.

Синдзи кивнул: да какая разница. Очнулся он уже в бункере под ангаром и поначалу даже не понял, где находится. Вокруг сияли выгнутые лупами кинескопы телеметрии, весело танцующие осциллограммы, стрелки радаров, — словом, шипела и посвистывала насыщенная жизнь оснащенного электроникой штаба. Десяток техников поддерживал эту жизнь — люди крутили верньеры, бормотали в микрофоны, списывали с кинескопов показания, принимали ленты самописцев, черкали на них пометки.

— Смотри сюда, — резко приказала Акаги, и Синдзи отвлекся от гипнотической картинки слаженной работы.

На один из экранов выводилась явно медицинская информация.

— Цеппелин сейчас в бою.

Он непонимающе посмотрел на женщину, но та лишь отмахнулась, щелкая ручкой настройки яркости:

— Да, райховцы решили проверить, как отработает против мутантов пилот без синхронизации.

— Они что, поставили на «Истре…»

— Да. Замолчи и слушай. И смотри.

В эфире звучала размеренная немецкая речь, один из голосов принадлежал Аске. Девушка, судя по интонации, буднично отчитывалась о текущих действиях.

— Смотри. Это ее пульс. Это — давление.

Икари взглянул на графики. Для удобства наблюдения прямо по экрану отчертили чернилами ровные линии, помеченные именем «Сорью». Колебания давления и сердцебиения пока даже близко не подходили к этим разделителям.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Она в гуще боя, — сказала Акаги и развернула Синдзи к себе. — Что вокруг — можешь представить. Она впервые использует новое управление не на симуляторе. И при этом все ее показатели в норме.

— Я не понимаю… — растерянно начал Синдзи.

— Вчера на тестах при тебе три раза упомянули Рей Аянами. Умышленно. И всякий раз твои показатели шли вразнос.

Акаги говорила четко и спокойно, но в зеленых глазах доктора зажегся опасный огонек. Синдзи заворожено смотрел на нее и понимал, что сейчас прозвучит приговор.

— Икари, ты деградируешь. Тебя носит от апатии до гиперреакции. Это маятник, и он раскачивается все сильнее. Останови его, иначе ты труп. Мне плевать на точный механизм твоей проблемы, но если тебя не свалит нервное истощение, ты определенно слетишь при синхронизации.

Синдзи сглотнул. Все его размышления и страхи ожили и обрели четко оформленную плоть. «Я умираю… Не потому, что умерла Рей, а потому, что я ничто без нее. Неужели… До нее я жил лишь надеждой на встречу…». Жуткая мысль привалила его разум словно свинцовой плитой.

«Ничто. Нестабилен. Расшатан. Ничто».

— Что… Что мне делать?

— Не знаю. Я полагала, что эмоциональная связь даст вам обоим силу, но не учла последствий разрыва цепи.

«Цепи… Мы были ее схемой…»

— Икари.

Он поднял глаза. Уголок губ Акаги нервно подергивался, а пальцы мяли перед лицом несуществующую сигарету.

— Операция начинается после загрузки реактора БМК. Я отвечаю за проект «ЕВА», и хочу быть уверена, что он будет успешен. Ты звено, которое нельзя заменить. Видит Небо, я очень хочу тебя заменить. Очень хочу, Икари…

Синдзи смотрел на нее — и не узнавал. Перед ним стояла страстная женщина с нервами, желаниями и четкой целью.

— Запомни… У меня очень мало времени. Если для обеспечения операции понадобится сделать тебе лоботомию, я это сделаю, — сказала Акаги. — Ты или найдешь способ прийти в норму, или станешь овощем в качестве ценного придатка к ЕВЕ.

Синдзи кивнул. Просто чтобы что-нибудь сделать.

— Понимаю, доктор Акаги.

— Хорошо. Свободен.

Пошатываясь, Синдзи вышел из ангара. Вдали стихала канонада, доносились одиночные залпы орудий с передовой. Он поднял глаза к низкому небу и вспомнил, что загрузка реактора БМК уже завтра. «Прорыв» отправится в путь еще через три-четыре дня.

«Пять дней на то, чтобы вылечиться от самого себя. Негусто».

Он шел, не разбирая пути, вяло размышляя об абсурдных способах решения проблемы. Беспробудно пить, переспать с Аской, переспать с Майей, завалить себя работой… Его тошнило — считать паллиативы спасением было слишком наивно, даже для него, даже в таком состоянии. Очень хотелось вернуться к Акаги и попросить лоботомию. Далеко впереди мелькнул серый камуфляж разведчика, словно в насмешку напяленный на нескладную фигуру. Мелькнул и исчез.

«Я попробую».

Синдзи кивнул себе и криво ухмыльнулся: «Последняя надежда проекта „ЕВА“ — полудурок и его глупое обещание. Ты слабый мудак, Икари».

Глава 13

Синдзи прислушался к ощущениям. В управлении «Типом-01» без синхронизации была единственная сложность: требовалось прилагать титанические усилия, чтобы поддерживать равновесие. Огромная машина слишком чутко откликалась на его движения, норовя завалиться или опасно раскачаться при ходьбе.

— Запишите: в поясничном узле «Т-6» надо понизить чувствительность обратной связи, — сказала в сторону от микрофона Акаги. — Икари, ты меня слышишь?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Так точно.

— Повтори маневр защиты неподвижного союзника. Представь, что это Аянами.

«Сука».

Он прикрыл глаза на мгновение.

«— Спрячься от своего чувства. Представь, что это кто-то другой. Вообрази. Думай. Чувствуй — и замыкайся.