Подарок - Джан Макдэниел

— А вы что, боитесь высоты, бэби?

— Нет.

Она посмотрела на свои руки и только тут заметила, как побелели суставы пальцев, вцепившихся в оградительный барьер. И правда, ее слегка поташнивало, но не сама по себе высота страшила, ей приходилось подниматься и выше, и обходилось без головокружения и тем более тошноты.

— Ну, не знаю, не меня же, в самом деле, вы боитесь. Вы бледны, как не знаю что. Почему бы вам не откинуться назад и не расслабиться?

Положив руку ей на плечо, он слегка прижал ее, но не столько к спинке сидения, сколько к себе.

Она остро чувствовала близость Саймона, глядя на его длинные, вытянутые и скрещенные ноги. Жар его тела согревал ее, а сила и властность совсем не пугали, она это осознала. Даже его высокомерная манера вести себя не раздражала ее теперь, поскольку она поняла, что под этим скрывается. Но продолжало страшить собственное неудержимое влечение к нему. Она начала понимать, что, кроме плотской притягательности, влекло ее к нему прежде, когда он не проявлял еще ничего, кроме благоразумия и здравого смысла, и являл собой образ типичного Мистера-Важная-Шишка. Было в нем и еще нечто, и, если это не так, значит, она ничего не понимает в жизни и обречена всегда находить лишь страсть, в то время как любовь и брак будут все время ускользать от нее. Да, этого стоило опасаться, ведь вот и теперь она вожделела его, и не сознанием, не сердцем, а именно плотью, испытывая острое наслаждение даже от того, что просто прикасается к нему.

— А я вот до самого окончания колледжа нигде не работала. Наверное, это ужасно, работать в детстве, пусть даже и на праздничном гулянье. Да нет, на гулянье-то работать, наверное, было хуже всего. Когда все празднуют…

Саймон рассмеялся.

— Тогда я не отдавал себе в этом отчета. Только теперь я могу посмотреть на это со стороны и даже пожалеть себя задним числом. А тогда я с удовольствием, послав Киттридж куда подальше, бросил школу и пустился бродить по стране, подрабатывая черт знает чем и забираясь в черт знает какие места.

— Но вы ведь вернулись.

— Мой старик говаривал мне, что я достоин лучшей участи, что после всего, через что ему пришлось пройти, чтобы воспитать меня, он не простит мне ни сумасбродств, ни бродяжничества, ни этой работы на карнавалах и ярмарках. А если я начну растрачивать себя на какие-то грошовые балаганы, он умоет руки и отвернется от меня навсегда. И он знал, что говорит.

Ярдли воздержалась от замечания, что она начинает понимать, от кого Саймон унаследовал свою целеустремленность.

— А где ваш отец теперь? — спросила она.

— Во Флориде. Он всегда хотел жить в тех местах, где потеплее.

Саймон умолчал, что сам финансировал переезд старого мистера Блая. Но что-то в интонациях голоса, некая его растроганность подсказали Ярдли, что именно так и было.

Махина колеса время от времени трогалась с места и вновь останавливалась. Где-то там, внизу, оператор запускал в кабинки очередные порции пассажиров. Ярдли теснее прижалась к Саймону, и он инстинктивно обнял ее сильнее.

— И все же вы вернулись в Киттридж.

— Может, и не вернулся бы, так и бродяжил до сих пор, но находились люди, которые говорили мне, что так я никогда не добьюсь в жизни ничего стоящего.

— Для вас так много значит мнение людей? Разве не важнее то, чего тебе самому хочется? Я, например, так и живу.

— Да это просто потому, что вы жили среди людей, которые всегда готовы были поддержать вас в любых ваших устремлениях. Моя мать…

Тут он резко умолк.

— Ваша мать совершила ужасную ошибку, — договорила она за него. — И я не сомневаюсь, что она страдала из-за этого. Любовь сама по себе ничего не значит, если она не готова на самопожертвование, если не пробуждает в любящем желания разделить с любимым все тяготы жизни. Знаете, Саймон, возможно, это единственное, чем я могу объяснить, почему Мими удалось убедить меня, что я должна вернуть эту форму.

— А теперь? Вы все еще хотите этого?

— По совести говоря, не знаю. Решив забраться в ваш дом, я, конечно, допустила страшную глупость. Но Мими была так расстроена… И все же не хотелось бы мне вновь оказаться там.

— Нет, отчего же. Милости просим! Вам стоит лишь позвонить, и я тотчас распахну перед вами парадные двери. Но знайте, что я сменил прислугу, а все, что нуждается в сохранении, очень надежно спрятал.

— Скажите, а вы вообще хоть кому-нибудь доверяете?

— Вы вот позвонили шерифу, — хмуро проворчал Саймон, — чтобы тот забрал у меня ваш медальон. Это что, говорит о вашем доверии ко мне? А я ведь твердо обещал вам вернуть его.

— Что-нибудь другое, но медальон моей матери вы не должны были брать. Для меня эта вещица слишком дорога, чтобы я доверила ее вам. Но ведь я пошла с вами на бал, не так ли?

Он жестко посмотрел ей в глаза.

— Как бы мне хотелось, чтобы мы с вами были на одной стороне.

— Да поймите, Саймон, нет здесь никаких разных сторон. Мы оба с вами заняты в одном и том же бизнесе, но мы с вами не единственные конкуренты в этом деле.

— Кроме той малости, что только две наши компании несут ответственность за воспроизводство одной и той же статуэтки.

— Ее воспроизводством занимаетесь вы, а не мы.

— В этом деле, полагаю, мы просто поменялись местами. Ваш клан обманул моих близких, ваш клан целые десятилетия владел деньгами и властью, а мое семейство докатилось до полного обнищания. Не скажете ли вы мне, на чем, собственно, основано ваше собственное преуспеяние?

— У вас теперь есть и деньги, и власть. Во многом ли вы сейчас нуждаетесь? Зачем же вам метать бомбы в своих конкурентов, когда вы уже находитесь на собственной, вполне освоенной территории? Я думаю, вы делаете это единственно для того, чтобы причинить ущерб людям. Причинить ущерб нам. Теперь-то я вижу, как далеко завела вас гордыня, но я не верю, что вы такой бессердечный, каким хотите казаться.

— Почем вам это знать?

— Да просто вы достаточно способный и предприимчивый человек, вы вложили в свою компанию много труда, умения и знания, но почему-то решили основать ее репутацию на чужой идее. Я видела оригинальные изделия, которые вы уже предлагаете рынку. Вам вполне можно обойтись и без сельской девушки.

Долгое его молчание она приняла за знак согласия.

— Скажите, Саймон, зачем вы сегодня затащили меня сюда?

— Потому что вы говорили, как тоскливо прошло ваше детство без друзей и подобных развлечений. Потому что мне показалось, что я вас понимаю. А теперь вы сами могли убедиться, что присутствие в праздничной толпе не всегда спасает людей от неприятностей.

— От каких неприятностей?