Женаты по договору - Деметра Фрост
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хочет ли Аттавио большего? Определенно! Он настроен взять собственную жену прямо сейчас — податливую и отзывчивую, достигшую экстаза настолько быстро, что это кажется неестественным и диким. И уже тянется руками к брюкам, желая сейчас одного — оказаться собственным членом, а не пальцами, в манящей и невозможно тугой глубине, истекающей для него соками.
Но почему-то резко останавливается. То ли из-за вцепившей ногтями в его предплечья жены. То ли из-за посторонних и таких несвоевременных звуков позади.
— Ой! — восклицает кто-то позади, — Тут кто-то есть? Ничего не видно, как же так? Почему хотя бы свечи не зажгли?
В порыве стыда Мира еще сильнее хватает мужа за руки и утыкается лбом куда-то в районе ключиц. И одновременно вздрагивает и задерживает дыхание.
Как же невовремя.
Чудесный и удобный момент упущен. А стоящий спиной к дверям Аттавио просто молчит и не двигается.
Узкая полоска света исчезает — дверь закрывается. Но Мира все равно не дышит, пока мужчина, усмехнувшись, не приказывает:
— Уймись. Ушли уже.
В тот же миг Мираэль в ярости отталкивается и пытается вырваться из рук Аттавио. Тот усмехается и снова прижимает девушку к себе.
— Ладно тебе, девочка, — с усмешкой говорит он, — Не артачься. В этом нет ничего особенного.
— Ну конечно! — недовольно фыркает та, — Может быть, для вас, мессир граф, и ничего особенного. И вы привыкли к непотребством в подобных местах. Но не я!
Поразительно, как быстро с нее слетает хмель, уступив место привычному чувству стыдливости и гордости. Вот только она по-прежнему сидит на столе, с широко раскинутыми ногами и задранными юбками. А грудь ее высоко вздымается, и дышит девушка тяжело-тяжело, на самом деле не совсем придя в себя. Наверняка еще и красная от смущения, но, опять же, — в темноте ничего не видно.
— Да ну? — искренне веселится граф, — Мне показалось, тебе понравилось. Такая сладкая…
Подняв ладонь, мужчина слегка мажет пальцами по губам Миры. Теми самыми, что побывали в ней и потому — немного влажными.
Графиня тут же шарахается назад. И принимается с удвоенной силой выпутываться из капкана мужних рук.
Конечно же, у нее ничего не получилось бы, если бы Аттавио сам не соблаговолил ее отпустить. Помог спуститься со стола. И даже поправил платье.
— На сегодня достаточно. Можно домой возвращаться, — как бы между прочим говорит граф.
Мираэль-то и не против, но больше в протест решению Аттавио заявляет:
— Почему так рано? Я бы еще задержалась.
— Нет, Мираэль, — тихо и слегка насмешливо откликается мужчина, — Мы уезжаем. Вопрос закрыт.
— Вот всегда ты так! — в запале воскликнула девушка, — Откуда в тебе столько категоричности? Сатрап! Диктатор!
Но, вместо того, чтобы оскорбиться или обидеться, Аттавио вдруг громко и явственно смеется. Мире аж неудобно становится. Впервые она слышит, что граф смеется… так.
— Девочка, мы, хоть и уезжаем, но вечер не заканчиваем. Ты-то кончила. А я?
Мираэль аж застыла. Она правильно поняла?
* * *
Не собирает она с ним заниматься любовью! Она его не любит и вообще — презирает.
Так ведь?
Или же… нет?
Благодаря секретарю, которого Аттавио находит в общей зале без какого-либо труда и которому отдает соответствующие распоряжения, очень скоро графская чета оказывается в своей карете. После — дома. Мираэль торопиться к себе в комнату, но рука графа держит ее крепко и жестко, не отпуская себя ни на шаг.
— С возвращением, мессир, — приветственно кланяется дворецкий, встретивший их в холле имения.
— Можешь быть свободен, Дэниэль, — распоряжается граф, — Горничных тоже отпусти. Я сам позабочусь о своей жене.
— Как прикажете…
— Ты тоже отдыхай, — бросает через плечо Аттавио секретарю.
— А как же документы? — интересуется мужчина с легкой насмешливой улыбкой.
— Завтра.
— Я понял.
В коридоре второго этажа Мира уже знакомо упирается пятками и мотает головой. Но шипит тихо, чтобы не поднимать переполох:
— Ты в своем уме, Аттавио?! Зачем тебе это?
— Как это — зачем? — искренне удивляется мужчина, все-таки заталкивая ее в спальню и поворачивая к себе лицом, — Тебе напомнить, Мираэль?
Он снова ловит ее в капкан своих рук. И тянет в сторону, пока не достигает софы и не садится на нее, надежно удерживая девушку за предплечья. Но та все равно упрямо дергается, закусив губу, и неприязненно глядит на мужа сверху вниз. Пытается освободиться, но глубокий и проницательный взгляд мужчины обжигает и заставляет трястись от нервозности.
— Давай так, Мираэль, — говорит Аттавио строго и повелительно, — Откровенность за откровенность. Я хочу тебя. Хочу в своей постели. Хочу взять тебя. Даже целовать хочу и терпеть эти твои девчачьи игры в недотрогу.
— Зато я не хочу, — фыркает молодая графиня.
— Не заметно. Ты конечно, брыкаешься, как горная козочка, но откликаешься. Иначе бы не дала залезть тебе между ног. Дважды!
— Это помутнение какое-то! Не принимай на свой счет!
— Ну конечно… Мариэль, ты еще слишком молода, чтобы искусно врать.
Мужчина резко дергает девушка на себя, и та с пронзительным визгом падает на его колени. Пытается тут же вскочить, но граф уже крепко обнимает ее, вжимает в свою грудь и пытается снова поцеловать. Но попадает губами в изгиб шеи. Впрочем, ему нравится и это. И он, как и раннее, чувственно проводит языком по судорожно пульсирующей жилке.
Помимо воли, Мира снова чувствует трепет и жар. Цепляется за мужские плечи, дрожит и порывисто выдыхает:
— Хватит! Прекрати!
— Это сейчас-то? — голос Аттавио предупреждающе рокочет, — Нет, девочка. Сегодня ты станешь моей. Раздвинешь передо мной свои ножки и примешь всего, до самого конца. И будешь просить еще.
— Какой же ты… какой… Вы хам и извращенец, мессир граф!
Но, несмотря на охвативший ее гнев, Мира снова поддаются соблазну. Будто колдовству какому-то! Однако сама виновата — понимает девушка. Сама позволила. Сама разрешила. Сама потянулась — вот и пожинает теперь плоды. Она отталкивается — но с каждой секундой все слабее и слабее. Ерзает на мужских коленях — и тем самым заводит Аттавио (да и себя саму) еще больше. От спазма возбуждения внизу живота выгибается, подставляя под губы мужа уже грудь. Стонет. И едва ли обращает внимания на проникновенный и глубокий шепот продолжающего что-то говорить мужчины.
Одновременно он умело и максимально быстро раздевает ее. Почти разрывает платье с хитрой шнуровкой на пояснице и опускает вниз лиф. Снова целует и даже покусывает
