Если ты простишь - Анна Шнайдер

Эти доски, вера в легкодоступное счастье — не такая уж и безобидная наивность, как может показаться на первый взгляд.

И несмотря на то, что моя доска предназначалась совсем для других целей и не имела ни малейшего отношения к магии, мне вдруг захотелось вообще всё с неё снять.

И через пару минут на ней ничего не осталось, одна лишь голая пробковая поверхность.

Пусть пока так повисит. Пустота бывает очень завораживающей. Глядя на неё, можно увидеть безграничный потенциал.

Но пока хотелось, чтобы пустота оставалась только пустотой и ничем больше. Хотя бы какое-то время.

Я наконец лёг на треклятый диван.

В голове стал утихать диалог с Лидой, как и мой монолог с самим собой. На смену им пришли воспоминания об опере, которую я слушал этим вечером в театре.

Несмотря на то, что я человек рациональный и не верящий ни в какие приметы и магию, порой мне кажется, что мир соткан из невидимых нам нитей. По воле Божьей или ещё каким-то образом мы иногда видим, как всё в нашей жизни друг с другом переплетено.

И сейчас, слушая в голове мотивы этой бессмертной музыки и всё ещё видя перед глазами отчаявшееся лицо Лиды, я вспомнил, что прочитал сегодня в театральной брошюре.

«Травиата» переводится с итальянского как «падшая, заблудшая, пропащая». Главная героиня — куртизанка, умирающая от неизлечимой болезни.

Я понимал, что совпадения имеют свойство легко подгоняться под реальность того, кто их замечает. Но всё же меня не покидало ощущение, что в данном случае взаимосвязь реально существует и я невольно дотронулся до очередной нити, из которой соткан мир.

Впрочем, возможно, к тому моменту я уже крепко спал.

38

Вадим

В воскресенье произошло немыслимое — я проспал. Не услышал будильник и очнулся в то время, когда уже должен был не только вернуться с пробежки, но и принять душ, и готовить завтрак, как обычно.

Предположу, что вчерашний разговор с Лидой подвёл черту под нашей историей и сразу уменьшилось напряжение, которое я всячески прятал даже от самого себя в минувшие две недели. Вот я и задрых как никогда.

Я почти не сомневался, что для Лиды тоже настал переломный момент, ведь если надежда ложная, то зачастую её смерть — это благо. А надежда на восстановление наших отношений вчера была похоронена. Глубоко и навсегда.

Увидев, что все ещё спят, я решил приготовить завтрак и не уходить в этот раз никуда. На пробежку, естественно, я тоже не отправился — не было времени.

Вскоре проснулась Лида. Она зашла на кухню сонная, и я сразу же попробовал прочитать её выражение лица, когда она увидела меня, готовящего сырники.

— Доброе утро, — сказал я и удивился собственному голосу, прозвучавшему без негатива, как в предыдущие дни, но с холодной, нейтральной отстранённостью. Так здороваются с соседом в поезде после ночи в пути.

— Доброе утро, — ответила Лида и, широко зевнув, прикрыла рот ладонью.

И чёрт знает, как это возможно, но в то же мгновение я понял, что мы действительно перешли на следующий этап и теперь нам будет легче хотя бы решать бытовые вопросы, которых не избежать из-за совместного воспитания Арины.

— Будешь сырники? — Ещё вчера от такого вопроса в глазах Лиды засияла бы надежда на прощение. Но не сегодня.

— Да, спасибо.

— Кофе налей сама — у меня руки все в твороге.

— С этим я справлюсь, — пробормотала Лида.

Самоирония? Я даже где-то глубоко внутри улыбнулся. Не похоже на Лиду. Она обычно как будто бы и не осознавала, какой беспомощной воспринимается со стороны. Во всяком случае, подколы в адрес самой себя я от неё нечасто слышал, несмотря на множество поводов.

Я положил Лиде три сырника и продолжил жарить новую партию. Когда она была почти готова, я выключил огонь под сковородой, помыл руки и, взяв свой кофе, сел за стол напротив уминающей завтрак Лиды, а потом заговорил:

— Сегодня я с Ариной весь день проведу, а ты следующие пять дней будешь с ней побольше общаться, водить в школу, на английский и танцы. Хорошо? По ряду причин так будет правильно. Это поможет и Арине, и...

— Да, я понимаю. — Лида смотрела в тарелку и только изредка бегло поднимала взгляд на меня.

— Если эта занятость будет мешать тебе готовиться к переезду, я подменю.

— Хорошо.

— Мне надо обдумать много всего. За пять дней должны управиться…

— И мою квартиру подготовить нужно, — глядя в кружку с кофе, пробормотала Лида.

Я удивлённо впился в жену взглядом. Жизнь заставила её заземлиться, судя по всему. Лида стала думать о бренной и неизбежной бытовухе.

— Да, полагаю. Тебе стоило бы… — продолжил я, но Лида меня перебила:

— Проверить её. Да, я съезжу и посмотрю, насколько она готова к жизни. Может, даже сегодня, — добавила она.

Это прозвучало очень по-взрослому.

— Именно. Так вот, ещё о делах на неделе. Я завтра встречусь с юристом, который будет готовить наши документы для развода, переговорю с ним и, возможно, наберу тебя, если будут какие-то вопросы, — я говорил это так буднично, будто речь шла о том, какой набор суши брать на ужин, а не о завершении одиннадцати лет супружества.

— Да всё и так понятно. — Лида посмотрела на меня смиренно-обречёнными глазами.

— Что — всё?

— Арина остаётся с тобой. Имущество не делим. С алиментами тоже всё понятно. Что там ещё обсуждать.

Снова не ожидал от неё такого обдуманного ответа.

— Э-э, в целом да, всё так. Но точно что-то ещё есть. В том числе для этого мне и нужен юрист.

Лида вдруг положила вилку, сложила руки на коленях под столом и сказала предельно серьёзно:

— Вадим. Мы же не скатимся до обсуждения графика посещения ребёнка или как это называется?..

Вот тут я опешил. Лида ли передо мной?

Это был совсем не инфантильный вопрос. Я даже завис на мгновение от неожиданности.

— Нет! Конечно нет! То есть я не знаю, возможно, по бумагам это необходимо всё прописать. Нужно консультироваться. Но, конечно, я надеюсь, что мы с тобой не скатимся до свиданий с ребёнком по расписанию. Арина не должна пострадать из-за развода. Это самое главное. Надеюсь, в этом мы…

Я заметил, как Лида с облегчением выдохнула. Не знаю,