Если босс – дикарь. Правила выживания - Ирина Чарова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 39
Босс, как бородатая Аленушка, покорно лежит в постели, обмотанный моим шерстяным шарфиком на голове.
Все тяготы лечения переносит с достоинством – горло героически прополоскал, таблетки послушно выпил.
И сейчас, пока я расставляю у кровати ужин, следит за мной с нескрываемым обожанием.
Взгляд у самого хоть и измученный, но счастливый.
Еще бы…
Купается в заботе, как сыр в масле!
Но, пока я занята делом, блестящие глаза, будто против воли, так и скашиваются к разрезу на моей груди.
Сначала легонько, невзначай…
Но постепенно взгляд босса приклеивается ко мне напрочь.
И теперь создается ощущение, что меня уже не просто восхищенно обсматривают, меня нагло лапают взглядом!
А потом – с аппетитом жрут.
Грудь, бедра, ноги и даже пальчики на ногах…
От такого откровенного внимания меня уже бросает в дрожь и тело атакует целое полчище мурашек.
Руки не слушаются, сердце тарабанит, как сумасшедшее, щеки горят.
Я , конечно, знаю, что мой медведь обезврежен простудой и потому, из соображений заботы, совершенно безопасен…
Но, вспоминая детали нашей первой встречи…
Особенно, ту деталь, которая своими масштабами напугала до чертиков, я и сейчас начинаю трусить.
Боже, да прекрати же ты так смотреть!
И босс, словно услышав мою мольбу, всё-таки возводит глаза к потолку, как праведный монах, который борется с грешным искушением.
Тяжко вздыхает…
И, когда я ставлю перед ним суп из доставки, выдает низким рыком:
– Ира, ради бога! Переодень свое охренительное платье на что-нибудь менее…
– Хорошо… – пищу испуганно.
И схватившись за пижаму, которую притащила из номера, моментально скрываюсь в ванной, переводя дух.
Когда босс дурачится – это одно.
Это весело.
Он выглядит безобидно и мы с ним на одной волне, как два озорных подростка.
Но когда он смотрит вот так…
И когда его речь начинает походить на человеческую лишь весьма отдаленно, я вспоминаю что передо мной не только милый мишка, но еще и здоровенный мужик, который крайне во мне заинтересован.
– Так лучше? – робко спрашиваю, снова заходя в комнату.
Теперь на мне затасканная, широкая пижама.
Та, которая для страданий в постели, для просмотра сериалов и уютных чаепитий.
Но босс, сверкнув взглядом, обреченно качает головой.
– Нет, Стрелецкая! Похоже, дело просто в тебе. Ладно, – протяжно вздыхает – садись чай пить. Пока я болен – за твою непорочность ручаюсь.
И снова смотрит.
В упор.
– Ладно…
Стараясь не делать резких движений, опускаюсь на свою сторону постели.
А босс, проследив за мной взглядом, хищно сглатывает.
Прямо как голодный тигр, который временно провозгласил себя вегетарианцем и теперь любуется аппетитной косулей, представляя, что будет делать с ней чуть позже.
По крайней мере, сейчас его близость ощущается именно так.
– А забавное всё-таки дело, Ирочка – весело хмыкает, начиная есть суп – Я ж больной, да?
– Ну да.
– Ага. А мой организм, гаденыш, видимо, решил – умираешь, ну и хрен с тобой…Не велика потеря! Но зато оставить после себя потомство – дело святое…
И снова глаза на меня хитро скашивает.
А я краснею до самых ушей, пряча взгляд.
– Босс… Прекращайте давайте…
Но босс, явно желая превратить меня в горстку пепла, продолжает:
– Стрелецкая – зовет хрипло.
– Чего?
– А могу я теперь считать, что ты в меня официально втюрилась?
– Можешь.
И в глаза ему упрямо не смотрю, делая вид, что на свете нет ничего интересней, чем пить кипяток, в который я даже забыла добавить малиновое варенье и заварку.
Зато босс счастливо вздыхает и, доев куриный суп, берется за свой чай.
В нем малина точно есть.
Целых три ложки.
– С медом в прикуску! – командую, не глядя.
– Как прикажете, мой влюбленный генерал… – тут же прилетает мне.
Низким, я бы даже сказала, эротичным басом.
И, когда после ужина приходит время ложиться в постель, мы оба решаем лежать на безопасном друг от друга расстоянии.
Каждый на своем краю.
Босс объяснят это заботливым взглядом на мое здоровье.
Я – объясняю это испуганным взглядом на его брюки.
Но зато утром, только открыв глаза, еще сонная, уже тяну ладонь к его лбу.
И тут же подлетаю с места!
Горит!
Взяв с тумбочки купленный в аптеке градусник, сую его подмышку босса.
– Заман? – легонько его тормошу. – Зама-ан…
– М-м? – хмурится.
– Ты как себя чувствуешь?
Молчит.
– Э-эй… – тяну испуганно.
И ладонью ласково убираю со лба взмокшие пряди.
– Пойдет, чудо – отвечает хрипло, не открывая глаз.
А у меня в голове загорается аварийная лампочка.
Что-то мне подсказывает, что если я слышу "пойдет", а не "я умираю, Ирочка!" значит дела обстоят плохо.
Так и оказывается.
Температура у босса под сорок. Таблетками она упрямо не сбивается, начиная медленно, но уверенно ползти выше.
Да что ж такое…
Звоню в скорую – не отвечают.
Долгие гудки , ожидание десять минут, а потом – звонок просто вероломно сбрасывают.
Черт!
Понимая, что с этим я не справлюсь, экстренно вызываю Евгению Михайловну в шесть часов утра!
Глава 40
– Я пока ехала – пробила по своим каналам! – с ходу оповещает Евгения Михайловна. – Он сбежал с больницы, Ирочка!
– Да вы что…
– Ты представляешь, да? Маленький прохвост! Никому ничего не сказал. Вышел и пошел!
Из под одеяла, где кутается двухметровый маленький прохвост, показывается измученное, бородатое лицо.
Босс лишь легонько поднимает голову , реагируя на шум, но тут же устало опускается на подушку.
Взгляд затуманенный, глаза блестят от температуры.
– Батюшки! Это что еще за скорбная физиономия?! – удивляется Евгения Михайловна. – А ну хорош страдать, Алихабов ! Зад готовь. Я тебя сейчас быстро на ноги поставлю!
Но босс никак не реагирует.
Так и лежит в постели, сплошь закутанный в одеяло.
– А он анализы сдавал, не знаете, Евгения Михайловна? – с беспокойством спрашиваю, снова оказываясь у постели.
И аккуратно кладу ладонь на плечо босса.
– Сдал. Всё сдал. Ему и легкие сразу посмотрели. Все чисто!
– А почему температура не сбивается? Может, у него что-то серьезное?
– Да ты не переживай так, солнышко. Это вирус такой ушлый пошел… Так, Алихабов! – женщина мгновенно меняет тон. – Я кому сказала…Драму в сторону, филе наружу!
Но босс лишь устало закатывает глаза, всем своим видом демонстрируя, что спасение умирающего – к самому умирающему не имеет совершенно никакого отношения.
Мы с Евгений Михайловной хмуро переглядываемся.
Кажется, думаем сейчас об одном и том же…
И, когда женщина, кивнув мне напоследок, выходит из спальни, чтобы помыть руки, я сразу начинаю
