Десять веков белорусской истории (862-1918): События. Даты, Иллюстрации. - Владимир Орлов

После речи инстигатора Лыщинскому предъявили рукописи, которые он признал своими. Вслед за этим подсудимый попросил у сойма милости и сообщил, что собранные в трактате атеистические мысли он хотел опровергнуть во второй части трактата, которую намеревался написать, «дабы привести в ней новые доказательства истинной сущности Бога». Одно из этих доказательств звучало следующим образом: «В каждом виде существ есть наиболее совершенное. Во Вселенной — совершеннейшее Солнце, в животном мире — человек, а среди разумных созданий — Бог». Понятно, что подобные неортодоксальные доказательства никоим образом не могли удовлетворить католический клир. За процессом внимательно следил папский нунций Дж. Кантельми, который, по сути, руководил действиями депутатов сойма от духовенства.

Суд продолжался несколько недель. Киевский епископ Залусский потребовал смертной казни. Большинство депутатов сойма во время сбора голосов высказалось за сожжение на костре. Утвержденный королем Яном III Собесским приговор гласил: «Написанные Лыщинским безбожные письма предать огню при исполнителе правосудия в его правой руке на эшафоте, самого же обвиняемого сжечь и превратить в пепел. Имущество конфисковать, разделив наполовину между доносчиком и государственной казной. Здание, в котором осужденный творил свои греховные писания, разрушить как пристанище безумца. Земля его имения должна навечно остаться пустынной и бесплодной…»

Король заменил сожжение живым на отсечение головы. 30 марта на площади Старого рынка в Варшаве палач взял в руки тяжелый топор. Обезглавленное тело вывезли за город и сожгли, а пеплом выстрелили из пушки.

О суде над вольнодумцем писала пресса Франции, Италии, Швеции. Его взгляды были известны в Германии, Англии, Испании и других странах Европы. Высокую оценку Казимиру Лышинскому дали белорусские члены католического Ордена пиаров, поставившие его в один ряд с такими гигантами европейской философской мысли, как Ванини и Спиноза.

Солдаты Петра I взорвали Полоцкий Софийский собор

Этому преступлению предшествовали не менее драматические события.

Начало XVIII века вновь превратило Беларусь в театр военных действий. Часть белорусских магнатов, возглавленная Сапегами, поддержала в Северной войне шведского короля Карла XII и помогла ему войском. Сторонники шведов избрали себе другого короля и великого князя — Станислава Лещинского. Таким образом Речь Посполитая приобрела сразу двух монархов, между которыми также вспыхнула война. Скандинавы заняли Жемайтию и Городенщину.

Петр I направил в Беларусь 70-тысячную армию. Значительная ее часть во главе с князем Александром Меньшиковым в феврале 1705 года подошла к Полоцку и стала за городом военным лагерем. В июне сюда прибыл сам царь. В Полоцке он издал манифест, где запрещал шляхте собираться на съезды или ехать в Варшаву на утверждение нового короля. Нарушителей Петр обещал покарать «как изменников Отечества» и «истребить их имения огнем и мечом».

Царь не отличался набожностью. Хотя он и заходил в храмы, сняв парик, однако не церемонился даже с российским духовенством. Что уж тут говорить о неправославных! Униатов Петр просто ненавидел. В минуту искренности он сказал своему союзнику Августу II, что в Великом Княжестве Литовском должна остаться только «ваша (значит, католическая) и наша церковь». В Витебске царь приказал изрубить все иконы с изображением Иосафата Кунцевича. Не надеясь на лучшее и в Полоцке, монахибазилиане отправили серебряный гроб с мощами святого Иосафата в Жировичи.

Свое отношение к тогдашней вере большинства наших предков российский император продемонстрировал не где-либо, а в кафедральном Софийском соборе. Однажды пьяный Петр с Меньшиковым и несколькими офицерами вошел в главный полоцкий храм. Простых верующихуниатов в Софии в эту пору не было, молились лишь шестеро священников и монахов. Царь громогласно потребовал устроить ему экскурсию по святой Софии. Викарий Константин Зайковский вынужден был прервать молитву и подчиниться. В каждом алтаре царь останавливался, и священник знакомил его с происхождением икон. Викарию хватило мужества рассказать о жизни и мученической смерти Иосафата Кунцевича. «Кто же отправил его на тот свет?» — с бешеным огнем в глазах осведомился император. Викарий отвел взгляд и твердо ответил: «Святого отца Иосафата лишили жизни витебские схизматики».

Царь ударил немолодого священника пудовым кулаком. Зайковский упал, и Петр принялся бить лежащего тростью, а затем рубить саблей. Меньшиков выхватил палаш и одним ударом убил проповедника Феофана Кальбечинского — тот как раз принимал причастие. Беря пример с разъяренного хозяина, офицеры уже рубили регента соборного хора Якуба Кнышевича, отцов Язэпа Анкудовича и Мелета Кондратовича. Святые смотрели с икон, как по храму плывет кровавый ручей.

Старого архимандрита Якуба Кизиковского царевы слуги забрали в свой лагерь и всю ночь пытали, требуя выдать, где спрятана соборная казна. Утром его повесили. В петле скончался и викарий Зайковский. Спастись от коронованного палача удалось лишь Язэпу Анкудовичу — его посчитали убитым. Тела пятерых жертв по приказу российского царя сожгли, а пепел развеяли над Двиной, чтобы их могилы не стали местом паломничества. Дикое убийство в Полоцке показало российского императора Европе в облике восточного тирана, которым он по сути и был.

Избитых и израненных саблями монахов, бросившихся в день преступления спасать викария и архимандрита, царь отправил в заточение, а Софию и базилианские монастыри отдал на разграбление солдатам. Те вынесли из храма все ценности и три тысячи злотых, а начальнику полоцкого гарнизона поступил приказ не рассматривать жалобы «богомерзких» униатов. Выступив перед собранной в Полоцке белорусской шляхтой, царь предупредил: пускай униаты и впредь не ждут пощады. Тут царское слово не расходилось с делом. Зимой 1707 года русская кавалерия обчистила в Менске женский униатский монастырь Святой Троицы (он дал название сегодняшнему Троицкому предместью). В поисках золота злодеи сломали в монастырском соборе алтарь и взорвали пол. Затем пришла очередь Святодуховской церкви на Высоком рынке (теперь площадь Свободы) и других храмов и монастырей. По следам этих грабителей шли царские казаки и калмыки. Добычи оказалось мало, поэтому казаки ломились и в церкви единоверцев. Менское православное братство призвало горожан к оружию, и на Немиге захватчики получили отпор.

От таких «союзников» Беларусь за годы Северной войны хлебнула горя не меньше, чем от шведов. Предки наши оказались между двух огней. Неудивительно, что витебляне признали нового короля и великого князя Станислава Лещинского и тайно послали шведскому королю семь тысяч талеров. Узнав об «измене», Петр отдал приказ поджечь «место Витебское» с четырех сторон.

Царь покарал и саму святую Софию. Сразу же после убийства священников храм опечатали и устроили там склад. В соборе держали амуницию, а порой и лошадей. Полоцкий греко-католический игумен Лаврен писал в Рим папе: «Не только монастырь доселе занят московитами, но даже сама кафедральная церковь, оскверненная зверским убийством монахов, лишена возможности отправлять святые молитвы и давать святое причастие униатам, ибо после изгнания оттуда монахов из нее выбросили все церковные вещи». В подземельях собора размещалось пороховое хранилище. Достаточно было искры, чтобы наша святыня взлетела в воздух. И такая искра вспыхнула накануне — странное совпадение! — отхода из Полоцка русских войск. Взрыв уничтожил стену, левый боковой алтарь, повредил колонны и своды.

Закопченные развалины тридцать лет стояли на Верхнем замке, рождая в сердцах полочан и тех, кто плыл по Двине, глубокую печаль, напоминая о тяжелых временах белорусской земли, потерявшей в Северной войне почти треть своего населения — 800 тысяч человек.

Кричевский крестьянский бунт

Кричевское староство считалось собственностью короля Речи Посполитой, однако было передано в «держание» магнатскому роду Радзивиллов, которые сдавали Кричевщину в аренду. Арендаторы были заинтересованы в том, чтобы успеть за отведенный им срок выжать как можно больше прибыли, а потому постоянно грубо нарушали утвержденные Радзивиллами инвентари, где определялись повинности крестьян. Только за два года арендаторы Валковицкие собрали с кричевцев более 100 тысяч злотых свыше инвентаря. Крестьяне жаловались князю Герониму Радзивиллу, что их вынуждают выполнять повинности в пять раз более тяжелые, нежели установленные. Большим несчастьем для староства были также постои войск. Не довольствуясь поставками провианта и фуража, солдаты занимались грабежами, нередко совершали убийства.

В 30-х годах XVIII века, когда староство находилось в аренде у братьев Гдаля и Шмуйлы Ицковичей, положение кричевских крестьян стало совершенно невыносимым. Изобретательностью в незаконном взыскании денег Ицковичи превзошли всех предшественников. Они требовали от крестьян повышенного чина, но нередко не выдавали квитанций об уплате и потом, ссылаясь на отсутствие документов, вымогали деньги вновь. За пользование мельницей арендаторы взимали не десятую, как обычно, а седьмую мерку зерна. Разъезжая с вооруженной охраной, Ицковичи собирали «подарки» и «угощения».