Короли Падали (ЛП) - Лэйк Кери

— Резаки для термической эрозии. Каждый из них посылает струю пламени — больше или меньше лезвия — которая достигает более пяти тысяч градусов по Фаренгейту. Это использовалось военными и правоохранительными органами для прорыва барьеров. Он поворачивается обратно к Шестому, поднимая одну из саблей в своей руке.

— Возможно, тебе захочется отойти.

Камера отходит от двери, в то время как Джед выстраивает первую саблю вдоль ее рамки. Звук втягиваемого воздуха сопровождает ярко-оранжевую вспышку света, которую Джед проскальзывает по краю двери. Затем он хватает второй факел и проделывает то же самое с другой стороны, подавая знак Шестому подойти. Камера приближается, и Джед дергает головой.

— Одного хорошего пинка должно хватить. Подумал, что в твоих ногах больше силы.

Упираясь руками по обе стороны рамы, осторожно, чтобы не задеть обугленные края, которые, возможно, все еще горячие, Шестой поднимает ногу и ударяет ботинком по центру двери. Один раз. Дважды. Кажущаяся непроницаемой дверь откидывается назад, как поверженный противник, и грохот эхом разносится по туннелю. Я прижимаю руки к ушам от этого звука, мое сердце ускоряет ритм при мысли обо всех этих мутациях, пробуждающихся ото сна вместе с шумом.

Мужчины на мгновение останавливаются, не потрудившись ворваться внутрь.

В коридоре темно, но при свете фонарика я могу разглядеть окружающие разрушения.

— Здесь чертовски воняет. Голос Тинкер где-то за пределами поля зрения камеры кажется неподходящим для тревожащего вида впереди — дуновение знакомых ощущений в недрах ада.

— Это как … гнилое мясо.

— Пожалуйста, будь осторожен. Мой шепот такой тихий, что мне интересно, слышит ли его вообще Шестой.

Свет от фонариков отражается от покрытых пятнами белых стен, которые окрашены в темно-малиново-красный цвет, я уверена, что это засохшая кровь. Дверь свисает с петель, а за ней лежат разрушенные остатки лаборатории. Разбросанное по полу оборудование смешивается с битым стеклом и изорванными бумагами. Блуждающие капли темно-бордового цвета, несомненно, являются большим количеством крови. Камера фиксируется на ногах, торчащих сбоку от скамейки, и при приближении к ней видны останки скелета. На лабораторном халате бейдж с именем, и Джед опускается на колени рядом с ним.

— Маркус Тернер. Я не видел его в эвакуационной группе. Интересно, выбрался ли он. Он поднимается на ноги.

— Давай. Образцы, за которыми мы охотимся, находятся на нижних уровнях. Нам нужно найти их как можно быстрее.

Группа выходит из комнаты, и снова впереди темный коридор. Каждый нерв в моем теле пылает от страха, который волнами пульсирует во мне, скручивая узлы в животе. Мои мышцы так напряжены, как будто я иду рядом с ними по этим коридорам.

Звук отдаленного визга заставляет группу остановиться, и Джед поворачивается лицом к экрану, широко раскрыв глаза, свет от камеры освещает его лицо.

— Есть кое-что, о чем я забыл упомянуть ранее. Он оглядывается через плечо, как будто чувствует что-то позади себя.

— В отличие от Рейтеров, которых мы знаем, эти более примитивные виды охотятся стаями. Они поделятся добычей, а это значит, что тебя разорвут на части заживо, если ты попадешь к ним в руки.

— Черт возьми, чувак. Я уже на грани того, чтобы описаться здесь. Камера переключается на Тинкера, стоящего рядом с Рэтчетом, чьи глаза осматривают окрестности.

Когда камера снова поворачивается к Джеду, она улавливает движение, и мое сердце подскакивает к горлу.

Серебристые глаза наблюдают за ними из темноты снаружи.

ГЛАВА 21

КАЛИ

В воздухе витает холод, такой, который проникает сквозь кожу и пробирает до самых костей, словно смерть следует за нами по пятам. Титус ведет группу по туннелям, которые кажутся устрашающе тихими и пустыми. Я вспоминаю историю, которую Кадмус рассказал нам некоторое время назад о том, как его отправили сюда.

Воздух стал разрежен. Холоднее. К тому времени, как я достиг дна, я мог поклясться, что попал в зиму. Я отцепил леску и увеличил яркость своего фонаря. По обе стороны от меня были длинные участки темных бетонных туннелей, которые, казалось, тянулись бесконечно.

Кажется, это точное описание длинного коридора, который, кажется, простирается далеко за пределы моего фонарика, заставляя меня задуматься, действительно ли его послали сюда. Я думала, что это не что иное, как обман разума, очередные душевные муки Калико, но, возможно, все это было реально. Возможно, новые шрамы на его теле действительно были нанесены чем-то, что скрывается здесь, внизу.

Я поворачиваюсь ровно настолько, чтобы заметить Кадмуса, замыкающего шествие. Он все еще кажется в здравом уме, когда небрежно прогуливается, блуждая глазами по туннелям. Хотя, его внезапная беспечность не имеет смысла. Конечно, само нахождение в этом месте послужило бы для него спусковым крючком. Я даже не видела того, что видел он, но прогулка по этим туннелям заставляет меня нервничать и чувствовать себя неловко.

Неумолимая дрожь пробегает под моей кожей, чем глубже мы заходим, и если бы не два Альфы, загоняющие нас друг в друга, я не уверена, что у меня хватило бы нервов продолжать. Постоянная нить беспокойства висит в воздухе, угрожая смертью и агонией, или, возможно, это просто ошеломляющий запах гнили, ударивший мне в нос. Однако здесь, внизу, что-то есть. Я это чувствую.

Титус останавливается под длинной серебристой шахтой, соединенной с потолком примерно в шести футах над головой, и достает из своего рюкзака одну из сигнальных ракетниц. Джед дал нам несколько второстепенных инструкций по их использованию, и Титус сразу приступает к работе, снимая колпачок с одного конца и ударяя им о конец палки. Яркий свет освещает темный туннель, сопровождаемый шипением пламени, которое вскоре превращается в белый шум, когда он подпирает факел на земле стальными зубцами.

Внутри шахты над нами вдоль внутренней поверхности торчат металлические перекладины — лестница, — но забраться на них, похоже, непросто. Титус машет Кадмусу рукой.

— Подтолкни меня, ладно? Я найду какую-нибудь веревку или что-нибудь еще, чтобы спустить вниз.

— Что над нами? Мы вообще знаем? Я вглядываюсь в бесконечную серебристую бездну, которая темнеет до черноты за ее пределами.

Почесывая лицо, Кадмус фыркает и проходит мимо меня к Титусу.

— Ты мог бы подняться по этой шахте до самой крыши. Однако в помещении для хранения образцов есть большая вентиляционная труба. Именно оттуда они отправили меня вниз.

Я сосредотачиваюсь на нем, улавливая нотки юмора в его словах, это его внезапное странное поведение, как будто на него совершенно не влияет наше окружение.

Рядом с Титом он сцепляет пальцы, на которые Тит насаживает свой ботинок, и Кадмус поднимает его в воздух. Дотянувшись до самой нижней ступеньки, Титус подтягивается в широкую шахту, и когда она поглощает его, мы наблюдаем, как его ноги исчезают за потолком.

Сквозь шипение вспышки слева доносится звук, напоминающий мне те визги, которые мы слышали от мутантов, запертых в клетках.

Сердце колотится у меня в горле, я обращаю свое внимание на шум и длинный, зловещий туннель.

— Что это было?

— Монстры. Что еще? Кадмус щелкает пальцами в сторону Кенни.

— Давай, я тебя тоже туда подниму. Могли бы также получить фору, прежде чем то, что находится здесь, внизу, найдет нас.

Я беру его за челюсть, чтобы заставить его остановиться. Большие черные зрачки смотрят на меня в ответ, обычные морщинки беспокойства почти исчезли из-под его глаз.

— Ты под кайфом, не так ли?

Он дергает головой, чтобы вырваться из моей хватки, и хихикает.

— Ты сумасшедшая.

— Я вижу твои глаза. Они расширены. Ты принимал пейотль перед тем, как мы спустились сюда? Где, черт возьми, ты его вообще достал?

— Стащил это из палатки знахарки, пока Титус был в отключке. Ты думаешь, я собираюсь снова погрузиться в гребаный кошмар без чего-нибудь, что могло бы его немного притупить? Его язык пробегает по губам, и он принюхивается.