Меняла - Виктор Исьемини

Я удивленно поднял брови. Толстяк, правильно поняв мой жест, пояснил:

– Дело в том, что сейчас есть один заказчик… Несколько необычный. Мастер, у тебя есть предубеждения против болотников? Нет? Отлично. Большинство наших нанимается к болотникам неохотно. Во-первых, их принц Лонервольт держит руку императора… А во-вторых… э-э… О болотниках ходят всякие слухи… Нехорошие…

– И насколько эти слухи, по-вашему, обоснованы? – поинтересовался я.

– Я сам прослужил три сезона в Болотном Крае, – бросил чародей, – и жив-здоров!

Словно в подтверждение этих слов он опрокинул стакан себе в рот, демонстрируя, насколько он жив и здоров. Я тоже вежливо отхлебнул. Толстяк вытер рот рукавом, снова наполнил свою посудину и продолжил:

– Короче говоря, есть заказчик. Болотник. Наш капитан его давно знает и уже почти сладил найм для нас. Есть только одна загвоздка – у нас сейчас слишком мало людей. Если мы не наберем бойцов самое большее за три дня – заказ мы потеряем, болотнику нужно хотя бы человек сорок. Поэтому мы сейчас берем одиночек. Хочешь с нами?

Я задумался. Все выглядело логично, правильно и очень выгодно для меня. Но при этом мне не нравился жирный маг. Нет, он был вежлив и обходителен, он был уважителен со мной, но что-то в нем выглядело подозрительно, какая-то скользкая была у него манера, что ли… И потом, он уже давно на меня как-то странно смотрел…

– А почему, мастер Бибнон, со мной ведете переговоры вы, а не ваш капитан?

Это в самом деле выглядело несколько странно.

– Ну, во-первых, капитан должен сейчас переговорить с заказчиком на его балконе.

Врет? Слуга сказал, что балкон заказчиков пуст… Правда это было почти час назад…

– И во-вторых, – продолжил тем временем маг, выдав мне приторную улыбочку, – наш капитан почему-то считает, что два мага всяко быстрее сговорятся между собой.

– А я маг? – на всякий случай поинтересовался я.

– Маг, – совершенно серьезно подтвердил толстяк, не замечая либо игнорируя мою иронию, – во всяком случае, задатки у тебя есть. Да не волнуйся, если хочешь, это останется между нами. Вот что, парень, я тебе обещаю, что если согласишься и отправишься с нами, я тебя поднатаскаю в нашем ремесле и…

– А разве бывает так, чтобы в отряде было два колдуна?

– Вообще-то не бывает… Но, – тут толстяк снова осушил свой стакан и лукаво подмигнул мне, – говорю же, мы ведь можем и не афишировать твои способности, верно?

Дружелюбные слова и выгодное предложение контрастировали с неприятным голосом жирного чародея. Что-то меня настораживало в его словах, но я сам толком не мог понять, что именно. Поэтому я заявил:

– Спасибо, мастер. Это предложение очень хорошее, но я должен подумать… Понимаете, я ведь только сегодня вернулся в Ренприст и…

– Конечно, подумай, – согласился Бибнон, – подумай и соглашайся! Парни у нас в отряде славные, служба – вот она, найм почти что у нас в кармане… А репутация у тебя, сказать по правде, складывается не очень-то хорошая. Я-то знаю, что это все ерунда, но ведь народ – он такой… А по мне – ты лучше, чем эти сопляки.

Толстяк пренебрежительно кивнул в сторону столиков в центре зала, где собрались новички. Он даже не понизил голоса и я уже представил себе, что новобранцы будут думать и о нем, и обо мне… Они не могли не слышать обидных слов толстяка. Жирный маг словно нарочно делал все, чтобы настроить их против меня. Зачем? Чтобы у меня не осталось других возможностей, кроме предложенной им… А может, он просто был глуп? Откуда мне тогда было знать? Словом, я распрощался с ним и обещал подумать. Мы договорились встретиться вечером здесь же в большом зале…

– Давай, солдат, думай, – напутствовал он меня. А вечером спроси, если что, капитана Лонкопа. Или обращайся прямо ко мне…

Голос проповедника раздавался точно в той стороне, где проходил мой путь и я вскоре вышел на перекресток, избранный святошей для выступления. Несмотря на ранний час, у него уже было около десятка слушателей. Сам проповедник был почти точной копией того, которого я видел в порту, и, что удивительно, околесица, которую он нес, поразительно напоминала то, что я только что слышал:

– Не будет спасения ни сильному, ни слабому!.. На всех равно падет кара!.. Ибо что есть сила сильных Мира сего в сравнении с силою Тьмы?!

Странно, обычно у каждого из оборванцев – свой род сумасшествия…

Я двинулся вправо, обходя кучку слушателей этого ненормального. Не понимаю, как вообще люди могут стоять часами и слушать подобный бред. Заняться им, что ли, больше нечем? Тем временем болтун перевел дыхание и снова завел:

– Покайтесь! Покайтесь, братья и сестры, пока не поздно! Ибо предвещаю истинно – близок час. Восстанет из Мрака предвечного чудище…

Опять чудище… Сговорились они, что ли – первый бродяга тоже талдычил о чудище из Мрака. Раньше бред этих брехунов отличался большим разнообразием.

– …Чудище из Мрака, Мраком порожденное! Злобный чародей из Семи Башен, чьей тенью прежде пугали детей, явится в безлунную ночь…

Я уже прошел было мимо, но, услышав знакомое название, притормозил и решил присоединиться к тем олухам, что слушали проповедника. Но он, похоже, уже сказал все, что знал полезного для меня и опять завел свое: «покайтесь, покайтесь…»

– А скажи, мудрый человек, – вдруг обратился к проповеднику один из его слушателей, пожилой мужчина, – почему же это должен к нам в Ливду явиться злой чародей?

– Должен! Должен явиться! – возопил тот. – Ибо исполнен срок и исчерпано время заклятия, лежащего на чародее и надлежит ему вернуться и будет гибель и будет…

– Постой, постой, – я все-таки решил уточнить, – ты ведь говоришь о князе Семи Башен? Так при чем здесь наш город, ведь Семь Башен разрушили эльфы? С чего бы он стал сюда являться к нам?

– Нет, брат мой, не станет злое чудище из Мрака разбираться, люди или эльфы виной его заточению. Явится чудище сюда для мести! Да и не эльфы, а добрые люди одолели его…

– А скажи мне… брат, – слово «брат» я выдавил из себя не без труда, – что это за история с чародеем из Семи Башен? Я, должно быть, что-то неправильно понял или мне попался неверно изложенный рассказ о Семи Башнях?

Паства «брата» с любопытством начала коситься на меня, они-то вообще не знали этой истории, ни верно изложенной, ни неверно. Мне не хотелось быть центром внимания и я пожалел было, что спросил, но в планы проповедника не входило терять интерес публики, поэтому он торопливо принялся рассказывать:

– В давние времена, триста лет тому назад здешние эльфы враждовали с чародеем из Семи Башен, таким же бездушным эльфом, как и они сами. Сто лет и двести лет бились они, но одолеть никто не мог. Тогда эльф из ливдинской Белой Башни призвал на помощь наших предков, благочестивых и доблестных людей. Старший над людьми в том походе перед битвой обратился к святому отшельнику дабы тот испросил в молитве гилфингова заступничества. И отшельник приступил к молитве и молился истово и искренне. А войска тем временем вступили в сражение у стен Семи Башен. И едва прочел молитву сорок раз святой отшельник, как ударился оземь проклятый чародей и возопил: «Наложено заклятие на меня и ухожу из мира живых. Но придет срок и вернусь я для мести!» С тем он исчез, а все войско его разбежалось. Союзники, люди и эльфы из Ливды, захватили Семь Башен и разрушили проклятое логово Тьмы. И минуло с той поры триста лет без одного дня. Святой же отшельник своею молитвою послужил тому, что будет чудище томиться в заточении триста лет. Завтра, завтра, братья мои и сестры, истекает срок. Внемлите – завтра ночью. В полнолуние явится чародей из Семи Башен как свирепый и безжалостный мститель. И нет более в Мире святых отшельников, что могли бы испросить для нас гилфингову милость и спасение! Ибо в пучину греха погружается ныне Мир и кара близка! Многие и многие падут от меча и чародейской силы злого чудища! Кайтесь же и молитесь!..

Пока проповедник рассказывал, число его слушателей удвоилось, страшная сказочка была интереснее любых проповедей. Когда бродяга напомнил об отсутствии в нынешнем Мире святых отшельников, одна из слушательниц, хорошо одетая тетка лет сорока, протянулся ему монету и всхлипнула:

– Молись за нас, добрый человек, молись за нас, грешных! Пусть минует нас злое проклятие! Молись и мы помолимся…

И тут же, как по команде, многие из слушателей кинулись одаривать оборванца и просить помолиться. Ну и дурачье, с чего они взяли, что слово какого-то бродяги будет более весомо для Гилфинга Светлого, чем их собственные слова? Когда добрые обыватели не напуганы, вот как сейчас – то свято верят, что они, сытые, чисто вымытые и опрятно одетые, куда милей Светлому, чем грязный вонючий оборванец. Страх все выворачивает наизнанку – так, что ли? Я лично уверен, что для Гилфинга все едино – чистый ли да сытый, или голодный оборванец. Светлому равно плевать на всех.