Невидимые знаки - Пэппер Винтерс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Давай. — Не дожидаясь ответа, я освободила руку от хватки Пиппы и зашагала в сторону Гэллоуэя. Я еще не наложила шины ему на ногу, потому что он отказался снимать Гэлнсы.
Идиот.
В чем его проблема? Он так сильно прижимался ко мне в лесу, чтобы поцеловать меня, царапая своей щетиной, а сейчас стесняется, чтобы я его раздела и могла оказать помощь.
По крайней мере, ему придется раздеться, чтобы искупаться.
Я протянула руку.
— Я больше не буду спрашивать. После купания станет лучше.
Страсть горела в его глазах (я не знала, было ли это из-за меня или от мысли об океане), но он уставился на мою руку, как будто это оскорбило его.
— Я не могу стоять.
— Нет, можешь.
— Нет, не могу. — Он сердито посмотрел на горизонт. — Я не буду этого делать.
Пригнувшись, я проигнорировала боль в своих ребрах, и понизила голос до шепота, чтобы дети не услышали.
— Рвота — это естественно. Твое тело едва может справиться с такой болью...
— Забудь, что видела это.
— Не забуду, потому что здесь нечему стыдиться. — Я подошла к нему и передала «костыль» с более широким концом. — Пойдем. Пожалуйста.
Он поднял глаза. На секунду между нами промелькнула искра связи и похоти, затем растворилась, когда Гэллоуэй зарычал:
— Черт возьми, ты играешь не честно.
— Я не знала, что играю, но если это означает, что я победила, тогда отлично.
— Ерунда.
Я против воли засмеялась.
Ругаясь себе под нос, он поставил «костыль» на песок и позволил мне нырнуть под его руку. Коннор бросился вперед, чтобы поддержать его со спины.
Это забрало много сил и энергии, но мы все-таки подняли Гэллоуэйя на ноги.
Он зажмурил глаза.
— Когда же, наконец, станет легче?
Я сняла свои балетки, еще когда мы ели, и мягкий песок сочился между моими пальцами.
— Станет. Как только будет установлена шина и нога будет зафиксирована, боль исчезнет.
Я снова вру. Я понятия не имею, как все будет.
— Она права. — Коннор поднял запястье. — Рука убийственно болела, но как только она привязала палку, стало лучше.
Видимо, моя ложь основана на правде.
Пиппа следовала за нами, как крошечная тень, когда Гэллоуэй хромал из нашего тенистого кемпинга.
Из него вырывался рваный стон.
Он покачнулся, и я быстро прижалась к нему, позволив его руке крепче обхватить меня за плечи.
Мое сердце пропускало удары, когда он вздрагивал.
Поддерживая его, я задумалась о том, как много времени потратила впустую, живя в одиночестве. Как сильно я предпочитала молчание ночным клубам, и выбирала общение с ручкой с листом бумаги, вместо флирта с незнакомцем.
Я была одинока большую часть моей жизни, и теперь я одинока на острове. И, почему-то, единственный мужчина подходящего возраста нашел меня привлекательной.
Чем дольше мы находились в компании друг друга, тем больше я видела, что скрывается под его маской. Он хотел выглядеть нахалом, но я чувствовала, что в Гэллоуэе Оуке скрывалось гораздо больше, чем он хотел показать.
Пиппа выбежала перед нами. Она развернулась, закусив нижнюю губу.
— Можно мне с вами?
Я остановилась, когда первая волна морской воды накрыла мои пальцы ног.
— Думаю, тебе необходимо снять некоторую одежду, чтобы она не промокла.
Или лучше поплавать одетыми, чтобы вещи постирались?
У всех нас было во что переодеться. Я нашла свою сумку с ночной рубашкой, купальником и шортами. А Коннор отыскал сумку Гэллоуэя и рюкзак своего отца. У нас было достаточно одежды, чтобы продержаться какое-то время.
Одежду мы аккуратно сложили и придавили камнем после того, как проверили наши запасы. Что мне действительно хотелось бы найти, так это зажигалку или спички, сотовый телефон или любое устройство связи (даже сигнальная ракета была бы кстати). Но телефон Гэллоуэя был мертв без зарядного устройства, и Коннор сказал, что его мама и папа специально оставили свои планшеты, чтобы их ничего не отвлекало.
Мне необходимо найти мою куртку.
В ней есть телефон и зарядное устройство.
Это наша единственная надежда на спасение.
Коннор подбежал к своей сестре, снимая футболку и прыгая на одной ноге, чтобы снять шорты. Его действия были неловкими из-за поврежденного запястья, но он гордо стоял в шелковых боксерах с изображением Звездных войн. Атласный материал прилип к его тощим мальчишеским бедрам.
Он подтолкнул Пиппу, которая засмущалась.
— Пойдем, Пип. Плавать в одежде не интересно.
Она сморщила носик.
— Ты такой костлявый.
— А ты трусиха. — Он бросился в бушующие волны, и прокричал: — Кто последний — тот отдает другому свои карманные деньги.
Карманные деньги.
Мое сердце сжалось. Эти привычные вещи теперь исчезли. Здесь не было никаких денег. Если только оплата в виде ракушек не считалась валютой.
Пиппа визжала, торопливо срывая с себя футболку, выскользнула из штанов и бросилась к воде только в одних трусиках.
Я закрыла рот рукой при виде жуткой раны на плече.
— О, господи.
Гэллоуэй вздрогнул.
— Ай. А она мужественная, раз не кричит каждый раз, когда двигается.
Я не могла перестать смотреть. Ее жемчужно-белая кожа была разорвана и воспалена.
— Как ты думаешь, с ней все будет в порядке?
Он долго не отвечал.
— Надеюсь на это.
Комок образовался в горле.
Рука Гэллоуэя сжалась вокруг моих плеч.
— Эй… все будет хорошо. С ней все будет в порядке. Вот увидишь.
Я кивнула, не в силах ответить. Пожав плечами, молча попросила его отпустить меня. Он повиновался, ослабил хватку и перенес равновесие на «костыль». Я прошла по пляжу, не отводя взгляда от детей, ныряющих под воду и ведущих себя так, будто ничего неправильного не случилось.
Все было неправильно.
В том числе мои чувства к мужчине, которого я едва знала.
У Гэллоуэя была пугающая способность проникнуть в мои мысли и просочиться в мое сердце. Я могла справиться с ним, если бы он был ублюдком, но не тогда, когда он так искренен и заботлив. Это разрушало меня, потому что у меня не было времени, заботиться об этом, когда наше будущее было неизвестно.
— Я пойду к ним. — Отмахнувшись от переживаний, я стянула черный топ со стразами через голову (отчего мои ребра чертовски сильно заныли) и, нервничая, сняла Гэлнсы.
Я не осмелилась взглянуть на Гэллоуэя.
Ни одного взгляда.
Но
