Русская фантастика 2010 - Людмила Белаш

Во время сеансов Гликк, впрочем, как и другие, впадает в оцепенение. Оказывается, плоский экран впечатляет нисколько не меньше, чем подключение к виртуалу. Он чувствует, как у него закипает кровь, требуя мщения, и как в сознании, обжигая рассудок, вспыхивает священная ненависть к террористам.

Через три дня у них начинаются вылеты. Гликк, конечно, не может определить, какой из них действительно боевой, а какой представляет собой лишь имитацию, созданную виртуал-тренажёром. Да это, в общем, и не имеет значения. Он летит в серебристой машине, легко пронизывающей облака, над ним — синева, которая простирается, вероятно, до края вселенной, под ним — раскрашенная, будто географическое пособие, карта земли, он — точно бог, сердце его поёт от восторга. Тянутся снизу полосы зенитных ракет. Гликк отстреливает световые обоймы, чтобы сбить их с прицела. Затем он, в свою очередь, вдавливает кнопки пуска и, даже не поворачивая головы, наблюдает, как распухает внизу дымчатая аллея разрывов. Это необычайно красиво. И ещё красивее становится в тот момент, когда он, развернувшись и снизившись, выйдя в слепой квадрант, прошивает эту аллею поперечной осколочной полосой. Несколько раз его пытаются перехватить: картинка вздрагивает и за считанные мгновения перестраивается в другой ландшафт. Вот для того и нужен в кабине живой пилот — сверяясь со схемой, запаянной в тонкий пластик, он выныривает из наведённой реальности в боевую. Перед полётом ему ставят краткосрочный психологический активатор, и потому, вернувшись на базу, он неспособен даже откинуть крышку кабины. В медицинский отсек его обычно ведут под руки, и там ещё почти два часа он отмокает в ванне реаниматора.

Времени остаётся немного — посмотреть новости, где сообщается в основном о корпоративных успехах, побродить по пустынному Риму, Загребу, Шаолиню, подключиться, если будет желание, к какой-нибудь из обзорных, не требующих участия спортивных программ.

С Зенной за этот месяц они ни разу не видятся. Во-первых, персональную линию куда бы то ни было с базы не проложить: здесь поддерживается режим коммуникативной секретности. А во-вторых, обошлась бы она во столько, что у него растаяли бы все будущие поступления. Связь через армейские серверы стоит безумных денег.

Поэтому у них исключительно текстовое общение. Гликк пишет ей, что делает сейчас некую дополнительную работу, ничего интересного, зато когда закончит её, они смогут подумать об объединении личных реальностей. Всего-то месяц и подождать. Зенна отвечает ему, что тоже, вот совпадение, нашла себе некую дополнительную работу, тоже ничего интересного, однако за неё полагаются довольно крупные бонусы. Они, вероятно, смогут теперь не только объединить реальности, но и оплатить сразу, по факту, весь первичный дизайн. Пусть Гликк не волнуется. Конечно, она будет ждать.

Письма приходят практически каждый вечер: длинный узкий конверт, помеченный штампом «Проверено военной цензурой». Буквы складываются в слова, слова — в предложения. Гликк перечитывает их по нескольку раз.

И странное дело — когда он всматривается в печатные строки, когда складывает письмо и отправляет его вместе с конвертом в утилизатор, сердце его охватывает лёгкий озноб.

Ему почему-то кажется, что это пишет не Зенна, а совсем другой человек.

Разумеется, это пишет Зенна. Сразу же после их удручающей, безнадёжной, как в мире смерти, встречи на берегу она вызывает на интерфейс каталог специализированных предложений и, взвесив все «за» и «против», останавливается на разделе «экстрим». Уже через пять минут к ней является женщина, которая представляется как Мадам. Похожа она на юриста, консультировавшего их когда-то в Венеции. Такая же строгая, намеренно деловая внешность. Такой же тёмный костюм, такие же собранные на затылке тугие, почти бесцветные волосы. Практически никакой косметики. Очки в паутинной оправе подчёркивают серьёзность лица.

Сугубо нейтральным тоном Мадам подтверждает, что действительно экстремальный секс оплачивается очень прилично. К счастью, пока никакой программный продукт не может его заменить. В чём тут дело, она, конечно, судить не берётся, но клиент всегда чувствует, кто перед ним — покемон, пустая механическая аватара или живой человек. Причём, поясняет Мадам, это вовсе не значит, что вы обязаны выполнять весь спектр услуг. Фирма не настаивает ни на чём. Можно заранее исключить неприемлемые для вас позиции. Далее она рассказывает о страховке, сумма которой возрастает от месяца к месяцу, о премиальных бонусах — правда, тут многое зависит от самого клиента, — о поощрительных процентах за стаж, поскольку если накапливается личный опыт, то соответственно возрастает и квалификация.

В общем, выглядит это вполне прилично. Они тут же подписывают пробный контракт — на месяц, с правом автоматического продления. Зенну в этой работе особенного привлекает то, что при исполнении процедуры ей не придётся физически выходить в зону контакта. Она может делать это дистанционно, из своего личного блока, и в случае непредвиденных обстоятельств просто заблокировать коммуникации. Более того, она может и катапультироваться, то есть сбросить рабочую аватару и в тот же момент вернуться к себе. Для этого нужно только вызвать иконку аварийной связи, которую ей имплантируют вместе с другими нейролептическими стимуляторами.

Процесс коррекции она переносит очень легко. Видимо, потому, что заключается он лишь в некоторой достройке исходного образа. Внешность ей оставляют ту же самую — только чуть осветляют кожу и глаза, а волосам, наоборот, придают более глубокий оттенок. Секс-дизайнеры полагают, что это увеличивает притягательность. Заодно ей несколько акцентируют скульптурность фигуры, а в том, что касается психики — расширяют эротическое восприятие.

Мадам по этому поводу говорит:

— Вам должно хотя бы немного нравиться то, что вы делаете. Если вы исполняете обязанности через силу, пользователь это сразу почувствует.

И ещё она советует не ставить слишком высокий болевой порог. Конечно, подавляя рецепцию, вы существенно облегчаете себе жизнь: можете глубже, чем при обычном восприятии боли, продвинуться в маргинальную область. Именно это многим пользователям и нравится. Однако здесь есть опасность. Будучи «приглушённой», вы можете просто не заметить, как пересечёте черту. Пожалуйста, обратите на это внимание. Любая физиологическая выносливость имеет предел.

Зенна, естественно, обращает на это внимание и при юстировке эмоций требует, чтобы порог ей выставили лишь чуть выше обычного. Потом она несколько раз жалеет об этом, особенно когда попадает в зловещий, озаряемый только факелами каменный монастырский подвал: стоит обнажённая, прикованная к стене, а монах в коричневой грубой рясе до пят, полубезумно оскалясь, перебирает какие-то шипастые инструменты. Однако в целом всё оказывается не так уж и страшно. Её очень грамотно, чтобы она успела привыкнуть, проводят по нарастающей эмоциональной шкале — от римского лупанария, где, надо признать, ей ничего и делать-то не приходится, до рабства на Острове Наслаждений, которое оставляет, конечно, не самые приятные впечатления. Правда, к этому времени она уже имеет определённый опыт и череду эротических унижений переносит достаточно стойко. Более того (она не осмеливается признаться в этом даже самой себе), кое-что из испытываемых ощущений ей даже нравится. То ли таковы результаты коррекционной трансформации психики, то ли это уже изначально, как данность, присутствовало у неё где-то внутри. Она просто не подозревала об этом.

В конце концов, не всё ли равно? Главное то, что её персональный счёт растёт теперь день за днём. Он увеличивается, наращивает нули, плюсует проценты, наслаивает бонусные добавки. Уже близок, близок момент, когда можно будет объединить реальности. Зенна то и дело прикидывает это в уме. Оплата за ежевечерний двухчасовой сеанс кажется ей даже немного завышенной.

Конечно, после каждого такого сеанса ей приходится почти три часа отмокать в горячей воде — лежать, ни о чём не думая, ждать, пока растворится внутри липкий неприятный осадок.

Но ведь за всё надо платить.

И это, по её представлениям, плата ещё не слишком большая.

Могло быть гораздо хуже.

По-настоящему её беспокоит только одно. Уже через неделю эротических отработок она не может вспомнить его лицо. Вместо него — слепое расплывчатое пятно.

Она крепко зажмуривается, прижимает руки к глазам, трясёт головой, растирает до боли веки, пытается подобраться то с одного, то с другого края воспоминаний, снова крепко зажмуривается, снова трясёт головой.

И тем не менее — слепое пятно.

Пятно, пятно, блёклая муть.

Правда, она надеется, что это пройдёт.

Собственно, это всё. Рябь на поверхности жизни неумолимо разглаживается. Лёгкие завихрения бытия встраиваются в общий поток. Его сбивают на пятнадцатом или шестнадцатом вылете. Корпорация, финансирующая «Легионы свободы», ещё не знает, поскольку банковская разведка оказывается не на высоте, что «Партия демократии», ведущая против неё яростную борьбу, приобрела, благодаря экстренному кредитованию, новейшую систему защиты, сделанную по образцу зенитных орудий времён Второй мировой войны. Никакая электроника в ней не присутствует, никаких сетевых подключений там, разумеется, нет, и потому обнаружить её из виртуальных координат нельзя. Гликк даже сначала не понимает, что по нему стреляют. Он видит лишь странные вспучивания воздуха, искажающие пейзаж, прозрачные вспарывания, как будто идёт по материи невидимая игла. А потом машину ужасно встряхивает, точно ей наподдали под хвост, она летит кувырком, вроде бы даже переламывается пополам. Гликка, во всяком случае, выбрасывает из кабины. Как на бешеной карусели вращаются — земля, небо, земля. Он отчаянно бьёт по иконке, вспыхивающей на груди, та не срабатывает — значит, это реальность, а не тренинговая симуляция. Парашют у него почему-то тоже не открывается. То ли повреждена автоматика, то ли не проходит сигнал. А быть может, и так: пилота легче списать, чем вытаскивать обратно в корпоративный анклав. Ничего личного, простая экономическая эффективность. Это всё одним бурным потоком прокручивается у него в голове. Он, как закладывалось в него тренировками, выбрасывает руки и ноги в стороны. Шипит воздух в ушах, треплются по всему телу обрывки комбинезона. Видимо, Гликк кричит, но крик срывается и уносится в никуда. Кто его может услышать? Кругом — пустота. Нет, не совсем — огромная, невероятных просторов, сияющая небесная синь. Она буквально заливает глаза. Гликк видит теперь только её. Она становится всё больше и больше — расширяется, охватывает собою весь мир. Уже нет ничего, кроме неё. И потому ему до последних мгновений кажется, что он падает не вниз, а вверх…