Песнь войны - Илья Витальевич Карпов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Таринор заворожённо глядел на это чудо. Словно сама природа отвлекала его от смерти Кальдора. Да и стоило ли грустить? Человек прожил долгую достойную жизнь и закончил её с улыбкой на устах. Наёмник подумал, что эта смерть и в самом деле получше многих, что он видел. Наверное, он и сам хотел бы умереть подобным образом.
Эту ночь Таринор ночевал на скамье у Эйвинда, в том же доме, где очнулся. На следующий день тело Кальдора Моэна сожгли на большом погребальном костре по старой северной традиции. Как сказал тан Стейн, огненного погребения достойны лишь достойные воины, а Кальдор, без сомнения, был именно таким. Грустных лиц при этом вовсе не было. Северяне верили, что души воинов уходят в мир гораздо лучший, чем этот, а потому грустить или оплакивать умершего, как это делают южане, значило бы не желать ему добра, а то и вовсе противиться воле богов. Когда всё закончилось, тан велел Таринору следовать за ним в пиршественный зал, где уже всё подготовили для тризны.
— Значит, ты теперь уходишь, — проговорил Стейн. — Отправишься к Стылому берегу?
— Я думал идти на юг, через лес.
— Один ты далеко не уйдёшь, южанин. Там, — он махнул могучей рукой, — обитель эльфов. В одиночку эти земли не пройти.
— Я думал проскочить как-нибудь.
— С тобой отправится мой сын Тогмур, — тан будто не обратил внимания на слова наёмника, а тот, услышав это, едва не поперхнулся.
— Тогмур? Зачем? А если нас схватят? Разве вам не жалко сына?
— И верно, — задумчиво ответил Стейн. — Тогда пойдут оба. Тогмур и Иггмур.
Наёмник тяжело вздохнул и сделал большой глоток медовухи из кружки.
— Пойми меня как отца, Таринор, — тан заговорил тише. — Тогмур мнит себя великим воином, но только и делает, что пьёт, бахвалится и задирает местных парней. Видят боги, стыдно мне за такого сына, а потому хочу, чтобы он узнал, что такое битва. Добыл славы на юге. Даже если он погибнет, хочу, чтобы он погиб славной смертью, а не сломал шею, спьяну прыгнув с крыши.
— А второй сын, как там его?
— Иггмур? Он славный малый. Мой младшенький. Ему тоже следует узнать вкус стали, прежде чем он превратится в подобие своего нерадивого братца.
— А сами-то они уже знают, что отправятся со мной?
— Пока нет. Но отцу перечить не станут. Ступай в дом Гальдра, завтра они зайдут к тебе.
Ночь прошла неспокойно. Таринор разжёг очаг, но всё равно ворочался и вздрагивал от холода и завываний ветра. Уют дома Кальдора будто бы умирал вслед за хозяином. Проснулся наёмник от стука в дверь на рассвете. «Могли бы прийти и чуть позже», — подумал он, зевая. За дверью оказался улыбающийся до ушей рыжебородый Тогмур.
— Ну что? Идём? — его голос выражал нетерпение.
— Тан сказал, что вас будет двое, — зевнул Таринор. — Где твой брат?
— Иггмур-то? А там у дороги стоит.
— Дай мне немного времени.
Наёмник умылся, переоделся и взял с собой меч с ножнами. Бросив последний печальный взгляд на погасший очаг, он вышел на улицу. Тогмур разве только не подпрыгивал от нетерпения. Недаром его называли Рьяным.
— А братец где?
— Вон он, — парень махнул рукой. — Иггмур!
Наёмник поглядел в ту сторону и увидел огромного черноволосого человека, обряженного в чёрную мохнатую шкуру, которого впотьмах вполне можно было бы принять за медведя. Когда он обернулся на слова Тогмура, широкое лицо озарила не менее широкая улыбка.
— Иду, братец! Иду! — ответил он густым басом и зашагал, резко передвигая похожие на пару дубов ноги, о которые при каждом шаге билась внушительная деревянная дубина, привязанная к поясу. — Ты тот наёмник? Тогмур говорил о тебе.
Гигант добродушно улыбался и глядел на Таринора сверху вниз, будучи на пару голов выше их с Тогмуром.
— Иггмур Большой, мой младший братец, — с гордостью сказал рыжебородый. — С ним нам не страшны все эльфы мира!
— Действительно не маленький. У вас в роду великанов случаем не было? — спросил наёмник.
— Не, просто Иггмур в детстве кушал хорошо, да спал много, вот и вымахал. А я больше по округе носился с ребятами.
— Что ж, — вздохнул Таринор. — Тогда в путь. Надеюсь, вы взяли всё, что нужно. У меня самого теперь ничего нет, кроме меча.
— Да у Иггмура всё с собой. Вон, сумка на спине. Иггмур сильный, он много унесёт, хоть телегу с лошадьми в придачу.
— А каких-нибудь коней нам от вашего отца не положено?
— Какая ж это лошадь братца моего выдержит? А если только мы верхом поедем, ему за нами плестись придётся. Не по-братски это.
— Да, не по-братски! — подтвердил Иггмур, по-детски нахмурив густые брови.
— Тогда лучше нам выдвигаться прямо сейчас, чтобы пройти побольше дотемна, — проговорил Таринор, взглянув в утреннее небо. — До Северной пущи день пути. Там, не доходя до леса, на ночлег и встанем.
Наёмник взглянул на юг, где серебрился ручей, похлопал по ножнам.
— И да помогут нам боги добраться до южных земель в целости и сохранности. Клинку нужен достойный хранитель, и лучше бы этому хранителю подольше оставаться в живых.
Глава 9
Весть о том, что к королю Эдвальду Одерингу вернулся разум, стремительно разнеслась по всей Энгате. Как, впрочем, и известие о смерти королевы и патриарха, казнённых за государственную измену и покушение на жизнь его величества. Соколов с письмами об этом Эдвальд приказал разослать сам.
Обнаружив письма от императора Ригена, король пришёл в ярость. Он тут же надиктовал писцу послание о расторжении помолвки и рассказал обо всём дочери.
Впрочем, сделать это пришлось через фрейлину, потому как принцесса Мерайя отца видеть не желала. Она была в ужасе от того, что он совершил. В ответ принцесса передала ему просьбу отправить её в Одерхолд, только бы не оставаться здесь, в месте, где он убил её мать. Хоть девушка и догадывалась о планах королевы выдать её за кого-то из ригенской императорской семьи, и втайне желала, чтобы эти планы не осуществились, но она точно не была рада такому разрешению дела.
Вскоре после роковой ночи главный канцелярист Чёрного замка вручил королю письмо с печатью Эттингара Русворта, отца покойной королевы и лорда островов Миррдаэн. В послании этом говорилось о том, что лорд Солёной скалы оскорблён вероломным убийством своей дочери без суда. Он скорбит по ней и требует немедленной выдачи тела, чтобы гвардейцы королевы увезли его на острова. К тому же, несмотря на многолетнюю
