Как убивали СССР. Кто стал миллиардером. - Андрей Савельев

Накануне выборов 1999 года социал-демократическая горячка снова ударила в голову Попова. Он даже начал создавать какой-то там блок и набивать московскую прессу своими застарелыми глупостями («ВМ», 12.05.99). Перепечатывал статьи о Смутном времени десятилетней давности и старинные фотографии, на которых его демонические наклонности еще не были столь рельефно выписаны на лице («ВМ», 05.05.99). В реальности же Попов к тому времени безобразно оплыл жиром, в чем можно было убедиться по трансляции его дикого выступления в программе «Наш Гайд-парк» (31 канал, 04.06.99). В этом выступлении он объявил, что 17 августа 1998 года на месте политиков вывел бы к Белому Дому тысячи людей, которые стояли бы там, пока не арестованы были бы банкиры, члены правительства и руководство Центробанка. Где есть такой дурак, кто уверует в эти глупости и последует рецептам Попова? Таковых не находится. Теперь дурачат граждан другие персонажи.

У нас нет никакого желания препарировать коллекции идей, подобранных Поповым в 2000-е годы на помойке интеллигентских бредней. Для нас главное предупредить читателя: если вы увидите, что Попов или подобный ему умник рассказывает, как он не соглашался с чубайсовской приватизацией или ельцинской демократизацией, — плюньте ему в глаза за вранье. Даже если ставленники секты говорят что-то дельное, можно с уверенностью сказать, что их цель — обмануть. Этим Попов занимался всю свою жизнь. Ущерб, нанесенный им стране, трудно взвесить. Ясно лишь, что ущерб этот огромен.

КРОВАВЫЕ РЕПЕТИЦИИ — ПОДГОТОВКА К МЯТЕЖУ

Москва в 90-е годы была главным полигоном бюрократии, упражнявшейся здесь в издевательствах, которые потом распространялись на всю страну. Именно в столице живодерская сущность ельцинского режима проявила себя ярче всего, и кровавые баталии происходили чаще всего. Остальная Россия умирала тише, незаметнее, скромнее. Москву уродовали под канонаду клеветы, оскорблений, милицейского произвола, чиновничьего беспредела. Через два десятка лет, в общем-то, ничего не изменилось. Просто фасад режима отмыли от крови, издевательства над нами стали скорее похожи на казнь медленным удушением, чем на отсечение голов.

Пока столица была центром Союза и республики, ее администрация могла успешно маневрировать, играя на конфликте интересов.

Формальным поводом для возбуждения вопроса о статусе столицы послужил Указ Президента СССР Горбачева о Садовом Кольце («О регламентации проведения массовых мероприятий на территории Москвы в пределах Садового Кольца»), который долго не могла ему забыть «демократическая общественность», рисуя на его портретах свастики и потешаясь над ним, как над президентом только этого самого Садового Кольца. А Горбачев всего-то ограничил проведение массовых мероприятий в центре столицы. 20 апреля 1990 года ограничил, а 14 сентября Комитет конституционного надзора приостановил действие указа. У столицы так и не было никакого статуса.

Как только ВС РСФСР начал обсуждение проблемы статуса Москвы, Горбачев издал Указ о создании соответствующей комиссии (с незапамятных времен — верный метод утопить все дело). Попова комиссия и российские законодатели держали у дверей и никаких документов до поры до времени не предоставляли. Пришлось Попову самому проявлять активность в качестве борца за права москвичей. Он повсеместно сетовал, как в тяжких трудах ему приходится постоянно искать исполнительную власть, которая подчинена неизвестно кому. В общем, оставался Гавриил Харитонович покуда без исполнительной власти и без статуса Москвы.

Обходной маневр проникновения в недра номенклатурных интриг оказался удачнее. Вместе с мэрией в 1991 году в Москве появился и мэр — сам Попов, а закон «О статусе…» начал рассматривать российский парламент, уже не оглядываясь на союзных коллег. Но не удовлетворили Попова усилия российских депутатов. Он считал и заявлял, что Москва «и как столица, и как сверхгород-мегаполис не сможет вписываться в общероссийские законы». А как в других странах? Для каждого мегаполиса пишут свои законы?

Мэр гневался, поскольку рассмотренный в первом чтении закон о статусе Москвы был таков, что «парламентарии оставили нас с вами наедине со своими проблемами, лишив возможности решать их». Пожелания мэра учтены не были. А ведь он хотел особого положения для Москвы в части взаимоотношений исполнительной и представительной власти, особого территориального устройства, «полномочий в экономической сфере, позволяющих проводить в наиболее выгодном для населения режиме радикальные экономические преобразования». Нет, не хотелось Попову быть «низведенным до положения назначаемого председателя исполкома» («ВМ», 20.12.91).

Пришлось Попову раз за разом подключать к делу тяжелую артиллерию. Для начала в дело сгодилась любимая газета Ельцина — порнографический «Московский комсомолец». Ее редактор, совместивший этот пост с руководством московским отделением номенклатурной партии Попова («Движение демократических реформ» — ДДР), от имени этого отделения призвал Ельцина решить все проблемы разграничения полномочий властей своим Указом, а ВС приостановить принятие Закона «О статусе Москвы» («Куранты», 20.12.91). На этот комариный писк никто бы не обратил внимания, но за ним стоял Попов, за Поповым — Ельцин, за Ельциным — группировка разбойников, терзающих страну.

В дело вступил непререкаемый авторитет. Нет, не закон, не Конституция, а сам Ельцин! Он отдал Попову землю и собственность, валютные средства города и внебюджетные фонды, милицию и КГБ. Моссовету оставалось лишь согласовывать нормативы по бюджету.

А депутаты России как-то вдруг забыли о принятом в первом чтении законе. Ельцин помог им стать забывчивыми. Второе чтение все откладывалось и откладывалось. Моссовет в этом ожидании выкипал от возмущенных требований. Он почти весь выкипел, когда началось новое рассмотрение закона. Российские депутаты склонялись к тому, чтобы не делать различий между Москвой и другими городами, если дело касалось структуры власти и других законодательно закрепленных положений. Планировалось уточнить лишь порядок реализации столичный функций.

Все, что смогли сделать российские депутаты, так это констатировать, что на территории Москвы действует, как и на остальной территории России, Закон о местном самоуправлении. Но тут свою трактовку законодательству дал Конституционный Суд во главе с В. Зорькиным. Он указал российским депутатам, что они сами приняли поправки к Конституции, согласно которым ими же определяются лишь общие начала организации представительной власти краев и областей (Москва имела именно такой статус). По логике Зорькина, Москва должна была жить вообще без законов и ждать пока российские депутаты расстараются, определив «общие принципы» или издадут особый закон о Москве, который каким-то образом «проглотит» все законодательство России («Куранты», 27.05.92).

Интригуя в высших эшелонах власти, чрезвычайно заинтересованные руководители исполнительной власти Москвы (огромная собственность, огромное влияние!), мечтали об одном: чтобы закон о Москве отменил на территории столицы российское законодательство в части, касающейся полномочий Советов, и отдал все мэрии. Исполнительная власть мечтала перерасти свои управленческие полномочия и обрести полномочия собственника и единственной и непререкаемой власти. В. Зорькин либо этого по наивности не понимал, либо играл в законопослушность, удобную номенклатуре. Доигрался до государственного переворота в октябре 1993 года. И, судя по всему, неприсоединение к перевороту он посчитал достаточной ценой, чтобы не быть в долгу перед попранной законностью. Вся предыстория забылась. А ведь В. Зорькин и его коллеги внесли огромный вклад в разрушение стабильности закона на территории России. Львиная доля этого вклада была сделана ценой позорной трусости, которой нет и не может быть прощения.

Забывчивость российских депутатов связана также с тем, что в свое время мэрии «не понравился» проект, принятый в первом чтении. Была даже попытка раздуть скандал о том, что бланк с визами ответственных лиц прикрепили к другому тексту. Но вместо скандала получилось другое — номенклатурная интрига. Ельцин и Хасбулатов договорились между собой, что для «компромиссного» варианта будет создана комиссия во главе с В. Шумейко. Пустили козла в огород и ждали плодотворных результатов. И результат вышел отменный: «проект Шумейко» резко ограничивал полномочия местных органов власти, устанавливал численность Моссовета, определял, что представительные органы власти, по сути дела, наделяются лишь совещательными функциями. Для мэрии предусмотривалось согласование многих вопросов на федеральном уровне. Мэрия на это была согласна. Ведь для московских чиновников доступ на вершины власти был открыт, чего не скажешь о депутатах. Таким образом, никакого компромисса не было, а была наглая попытка номенклатуры придушить Моссовет.