Тихий омут - Ирина Волчок

— Я не думаю, — успокоила его Вера. — А господин Сотников сейчас где?

— Тоже в больнице.

— Брата навещает?

— Не, он сам собой. Он ногу ушиб, так я его на процедуры вожу. Прогревания всякие, что ли… Один раз даже укол делали. А к Сашке мы к вечеру поедем, а то днем Константин Дмитриевич еще по делам хотел поездить. Он всегда по выходным работает…

— Олег Николаевич, тормозните-ка прямо здесь, — попросила Вера. — Не надо во двор, я сначала в парикмахерскую забегу, давно стричься пора. Счастливо! Привет господину Сотникову.

Машина остановилась, Вера вынырнула из ее сухого тепла и торопливо нырнула в сухое тепло парикмахерской, по пути получив хорошую порцию водных процедур, — дождь усилился. Ну да, народная примета с черным джипом… В дверях она оглянулась на зов водителя, увидела, как он пытается объясниться жестами, хватается за голову и протягивает что-то на ладони — а, да, заколка, — отрицательно покачала головой и махнула рукой: езжай, мол, за своим Константином Дмитриевичем. И он уехал. Тридцать семь лет! А поведенческие стереотипы — как у старого архивариуса. И речь такая же. Интересно, существуют еще старые архивариусы?.. Хотя, скорее, не архивариус. Скорее — верный денщик. Заботливый. А тёзке он понравился.

— И вот всегда вы ни свет — ни заря, — вроде бы с упреком, но со скрытой радостью встретила ее Марго Терентьевна. — Мы две минуты, как открылись! Я еще даже инструменты не выложила! У нас же в такое время никого не бывает! Только вы, ранняя пташка… А кто это вас на машине подвозил?

— Так, случайный знакомый, — равнодушно ответила Вера, усаживаясь в кресло. — Марго Терентьевна, в этот раз покороче, ладно? Я через неделю уеду надолго, обрасту, как Робинзон Крузо, а вас рядом не будет. К другому-то мастеру я не пойду, вы же понимаете… Так что лучше сразу покороче, а приеду — тогда на ваше усмотрение. Ладно?

— Ладно, — согласилась Марго Терентьевна. — Да вас, Вера Алексеевна, хоть наголо остриги — все равно красота неземная… Но наголо жалко — уж очень волосы богатые.

Марго Терентьевна любила лесть, поэтому считала, что все остальные тоже любят. Хотя к Вере она и на самом деле относилась хорошо. Марго Терентьевна была одной из тех немногих женщин, которых не надо было долго и осторожно приручать, — она с первой встречи признала за Верой право на красоту, а за собой оставила право на защиту ее красоты. А может быть, Марго Терентьевна относилась к Вере хорошо еще и потому, что ее дочка училась у Веры.

— Насквозь промокла, — укоризненно говорила Марго Терентьевна, щелкая ножницами над затылком Веры. — В такой дождь — и без зонтика! В шортиках и в маечке! Хоть и не холодно, да ведь когда вымокнешь — это хуже холода… Ладно, хоть знакомый подвез. А что случайный — это не очень хорошо. Мало ли что… А к незнакомым — и вовсе нельзя. Вот так затащат в машину, а потом где вас искать?

— В турецких бардаках, — подсказала Вера, вспомнив белый «мерседес», который вез ее знакомиться с тезкой.

— Боже упаси! — с ужасом вскричала Марго Терентьевна, переложила ножницы в левую руку и несколько раз торопливо перекрестилась. — Господи, помилуй и спаси нас от такой беды… Вера Алексеевна, вы вот шутите, а ведь с вашим характером надо особенно осторожно!..

— С моим характером? — удивилась Вера. — А что в моем характере не так? По-моему, характер как характер, не хуже, чем у других.

— Лучше, — убежденно сказала Марго Терентьевна и опять защелкала ножницами. — То-то и беда, что лучше. Вы добрая. Лилька моя говорит, что вы самая интеллигентная из всех преподавателей. Самая умная, и самая скромная, и самая отзывчивая. И не сердитесь никогда, всегда тихая. Главное — добрая. Такие девушки в беду и могут попасть. По своей скромности и доверчивости. Вот так-то.

— Марго Терентьевна, ваша Лиля психологию уже сдала, — не удержалась Вера. — Причем — на «отлично». Что это вы задним числом меня хвалите?

— Все бы вам шутить! — Марго Терентьевна печально покачала головой и взялась за фен. — Мне Лилька про ваш юмор рассказывала. Но ведь эти дебилы юмор не понимают… Она говорит, правильно вы этого Витосика… ну, этого, как его… Витольда Кошелькова на место поставили. Говорит, безмозглый, как червяк. А на понтах прям лев, царь зверей! Он ее подружке в прошлом году проходу не давал, а как она его послала — так он тут же хлестаться начал, что это она за ним бегает, жениться на ней умоляет. Вот ведь мужики пошли… С таких лет уже гнилой, а дальше что будет? Лилька говорит, ваш разговор с ним потом весь курс пересказывал, хохотали, как сумасшедшие. А он так и не понял ничего.

Марго Терентьевна обмахнула плечи Веры щеткой, сняла с нее пеньюар и, отведя взгляд, твердо сказала:

— Сто рублей.

Она всегда это говорила. Самая простая стрижка здесь стоила сто семьдесят.

— Как вам не стыдно?! — как всегда, возмутилась Вера. — От вас я этого не ожидала! Как вы можете обманывать свою постоянную клиентку?! Я на вас донос напишу! Лично президенту! Ассоциации малого и среднего бизнеса! И Лиле все расскажу!

Марго Терентьевна выхватила из Вериной руки две сотни и, как всегда, торопливо сунула ей в руку три заранее приготовленные десятки.

— Все время шутите и шутите, — сказала она с упреком. — Я, может, подарок хочу вам сделать, а вы все со своим юмором… Лилька говорит, что юмор — это защита… Нет, как-то по-другому… А! Защитная реакция умного человека с застенчивым характером.

— Надо же, какие глупости болтает ваша Лиля, а еще отличница, — удивилась Вера, с удовольствием разглядывая в зеркале очень короткую — месяц можно не ходить в парикмахерскую — стрижку.

— У кого — отличница, а у кого и пересдавать будет, — буркнула Марго Терентьевна недовольно. — Завтра еще экзамен. Дюжин принимает. Лилька его боится, прям до дрожи.

— Дюжина боится? — не поверила Вера. — Так не бывает. Декан у нас — чистое золото.

— Да нет, не декана боится, другого. Который у них с нового года вместо Отеса.

Вместо Отеса двум группам с нового года литературоведение преподавал полу-Дюжин, прозванный так потому, что надо же было как-то отличать его от однофамильца. И еще потому, что, когда декан Дюжин защитил докторскую, преподаватель Дюжин заявил, что он тоже докторскую пишет, половину уже написал. С тех пор и стал полу-Дюжиным. Идиот.

— Скажите Лиле, чтобы не боялась. Завтра Дюжин придираться не будет… — Вера подумала, что это прозвучало уж слишком конкретным обещанием, и на всякий случай добавила: — По крайней мере, он сам говорил, что в понедельник у него группа хорошая, предмет все знают, так что не экзамен, а одно удовольствие.