Манас великодушный - Семен Израилевич Липкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прошло три месяца со дня объявления сбора войска, а воинов набралось только триста тысяч. Конурбай сказал ханам:
— Вы обещали мне миллион войска. Где ваше слово?
Ханы отвечали:
— Мы не можем собрать черную кость: люди бегут к Алмамбету. Уничтожь сперва Алмамбета, а потом ты получишь миллион воинов.
И Конурбай, к великой радости ханов, сказал:
— Завтра я выступлю в поход на Алмамбета.
На другой день триста тысяч отборных дружинников двинулись по направлению к городу Таш-Копре. Они изнемогали от жары, ибо Конурбай, страшась Алмамбетова волшебного камня — внезапного превращения лета в зиму, — приказал своим воинам облачиться в зимние одежды.
Конурбай решил окружить город со всех сторон, но оказалось, что Алмамбет и не думал укрепляться в Цветущем Ханстве: он вышел во главе черной кости и рабов навстречу войску Конурбая, оставив в городе только своих родителей и слуг.
Алмамбет предвидел, что ему, сыну чужеземной рабыни, не простят сорок ханов из дома Чингиза покровительства рабам и черной кости, но бесстрашно следил он за потоком дней, твердо веря в свою силу. Когда же число искавших у него покоя и приюта стало возрастать, дойдя до двухсот тысяч, он понял, что битва близка, и стал обучать своих людей искусству убивать с воодушевлением и умирать со спокойствием.
Разбил он свое войско на Тюмени, Тюмени — на тысячи, тысячи — на сотни, сотни — на десятки, отобрав десятских, сотских, тысяцких и начальников тюменей. Люди с радостью исполняли его приказания, ибо они готовились к битве за свой покой и приют. И когда дружинники Конурбая сошлись с двухсоттысячной силой Алмамбета, удивились опытные воины и затрепетали, ибо увидели они не сброд пленных рабов и черной кости, а сильное войско, искусно построенное, хорошо вооруженное.
Начался бой. Защелкали плети, залязгали каленые копья, заблестели мечи. Высокий степной ковыль был начисто вытоптан, и кровь, смешанная с пылью, текла по траве, и в этом потоке плыли отрубленные головы, и усы топорщились над мертвыми ртами. Завидев Конурбая, Алмамбет пришел в ярость, бросился к широкосапогому великану и нанес ему богатырский удар в правое бедро. Свалился бы Конурбай, если бы не подоспел к нему Берюкез, сын хана ханов Эсена. Схватил Берюкез Конурбая за правый сапог, подпер его, поддержал в седле. Но по рядам дружинников уже побежала весть о гибели Конурбая, и его люди бросились в бегство и бежали так быстро, что не заметили, как возникли перед ними стены Железной Столицы…
Если вы помните, об этих делах Алмамбета поведал Шийкучу ошеломленному хану ханов под сенью столетних чинар. Собрал Эсен в чертоге алмазного престола совет сорока ханов. Ханы сказали:
— Единственная наша опора — Конурбай. Если бы мы дали ему миллионное войско, он победил бы и уничтожил Золотокосого и всю его черную кость.
— Я даю Конурбаю свое миллионное войско! — воскликнул Эсен.
Он дрожал мелкой дрожью, ибо ханская трость заколебалась в его руках.
Тогда поднялся Конурбай и сказал с достоинством:
— Еще ни разу не видел я милостей от хана ханов. Начните, мой повелитель, с малого: объявите меня военачальником всего китайского войска и женихом Внучки Неба!
И так был напуган Эсен восстанием черной кости, что объявил скрепя сердце Конурбая военачальником всего китайского войска и женихом Бурулчи.
На другой день, после проверки миллионной рати, Конурбай сказал своему другу и ровеснику Берюкезу:
— Эти пленные рабы, эта черная кость дерутся, как львы. Чтобы победить их, нужна хитрость. Надо поссорить черную кость, китайцев, с иноплеменными рабами.
Глаза Берюкеза быстро забегали, как зайцы, и нельзя было понять, который из этих глаз заяц, а который — зайчиха. Он сказал Конурбаю:
— Алмамбет расстроит твои козни. Люди послушны его слову.
— Надо заставить Алмамбета покинуть свое войско, — сказал Конурбай. — Может быть, если он узнает, что Бурулча обручена со мной, ревность овладеет им и заставит его покинуть войско ради свидания с возлюбленной?
Берюкез возразил ему:
— Разве ты не знаешь Алмамбета? Разве ты не знаешь, что воинский долг для него дороже собственной жизни, дороже возлюбленной?
— Дороже матери? — спросил Конурбай и глянул Берюкезу в его постоянно бегающие глаза.
И Берюкез сказал:
— Я понял тебя, Конурбай. Дай мне отборную дружину, и я помчусь в город Таш-Копре и заставлю Алмамбета покинуть свое войско. А ты возобнови битву с черной костью.
И Конурбай повел свое миллионное войско на войско Алмамбета, а Берюкез во главе дружины поскакал в город Таш-Копре, в Цветущее Ханство.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Сыновний долг
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Ты — не змея, не беркут, не волк,
Дума любви на твоем челе.
Есть у тебя человеческий долг:
Мать и отца предать земле.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
В городе Таш-Копре было пустынно и тихо, ибо все люди пошли за Алмамбетом защищать на поле брани свой покой и приют. Если говорить о времени года, то начиналась осень; если говорить о времени дня, то приближались сумерки; если говорить о времени Азиз-хана, то шел ему девяносто третий год, ибо он был на семьдесят лет старше своего единственного сына.
Азиз-хан томился в ожидании Алмамбета; его беспокоила тишина. В этом безлюдье казался ему явственней голос ветра в листве. Впервые голос ветра говорил ему о старости.
Азиз-хан томился под бременем жизни. Сияние солнца поднималось к гребням гор, и в полосе этого сияния рисовые поля казались не рисовыми, а снежными, и они напоминали о старости. Белые цапли неподвижно стояли на берегу реки, седые нити свисали с их голов, напоминая о старости. Пришли служанки, чтобы подмести дорожки сада. Так недавно были они детьми, а теперь их виски посеребрились, и серебро напоминало о старости.
Азиз-хан томился под бременем жизни, но жаль ему было сбросить это бремя. Он думал о том, что жизнь прекрасна; что зимой хороши утра, когда падает мягкий снег; что весной хороша заря, когда постепенно выступают белые вершины гор; что летом хороши ночи, когда капли дождя разговаривают с листьями деревьев, а осенью хороши сумерки, вот как сейчас, когда в небе тянется длинная вереница диких гусей, вороны летят по две, по три, по четыре,
