Их любовник (СИ) - Богатырева Татьяна

— Да уж… — хмыкнул Денисов и подскочил, услышав повелительное:

— Все на сцену!

Народ с шумом и гамом собрался, выслушал все, что имел сказать Бонни — а имел он сказать, что даже из русского мюзикла можно сделать конфетку, если хорошенько поработать, и продолжим мы работу завтра, в одиннадцать утра. И что композитор молодец, режиссер — потенциально тоже ничего так, научится, артисты местами даже не кривоногие каракатицы, а он сам и автор сценария однозначно гении, и потому все будет круто.

— А теперь, — дождавшись окончания бурных аплодисментов, объявила я, — небольшой сабантуй для всех желающих и подписание контрактов с продюсером мюзикла.

23. Пять минут, пять минут…

Москва, два дня спустя

Роза

О том, что сегодня надо быть на официальном мероприятии, ради которого я и поперлась в Москву — я предсказуемо забыла. Честно говоря, с этой постановкой, мы с Бонни забыли обо всем прочем мире. Напрочь. Репетиции по девять-десять часов, чтобы хоть что-то успеть… Разумеется, никто не держал десять часов подряд всю труппу, мне пришлось крепко подумать над расписанием, чтобы кто-то был занят утром, кто-то вечером. Но то артисты, а Бонни-то работал от и до! Ну и я с ним, как группа поддержки.

Послушайте доброго совета, никогда, ни за что не ввязывайтесь в квест «поставить мюзикл за пять дней»! Мы возвращались домой, что-то ели, продолжая в мыслях творить чертову постановку, и падали без сил. Даже любовью занимались только утром, чередуя поцелуи с обсуждением очередной сцены.

Нет, я не хочу сказать, что мне не нравилось. Наоборот! Это было великолепно! Полное погружение в творческое безумие. Я даже как-то лучше поняла, почему Бонни не может жить спокойно. То, что для обычного человека — нормальная интенсивность впечатлений, для него — космическая пустота. Пожалуй, я лучше поняла, и почему они с Кеем — скорее друзья, чем пара. Им тупо некогда, причем обоим. И ни один не сможет подстроиться под другого, не потеряв себя. Со мной куда проще, я не связана ни местом работы, ни временем. Хотя нормальная жизнь тоже не для меня. Я уже привыкла к адреналину постановок, презентаций и телешоу, а ведь я пока не ввязалась толком в меценатскую деятельность Кея, да и он несколько ее подзабросил, слишком занятый сменой власти в корпорации.

Собираясь на мероприятие в Большом Театре, о котором напомнил душечка Фил, я поделилась ценной мыслью о пустоте обыденной жизни с Бонни.

— Да ну, — пожал плечами он, застегивая рубашку. — Нормальная жизнь — это здорово! Бегать по утрам, ходить в бар с друзьями, смотреть телевизор…

— Ты про ту пыльную черную дрянь на стене, которая сломалась в позапрошлом году, а выкинуть лень? — хмыкнула я.

— Разве? А я и не заметил… — он сделал наивные глаза, а потом мы вместе заржали.

Конечно, я немножко преувеличила. Все же телевизор мы с Бонни иногда смотрим. Например, в ЛА смотрели вручение «Тони»! То есть я смотрела, а он комментировал с завязанными глазами, но это неважно. И в Нью-Йорке как-то смотрели, да! Целых… один раз. Правда, не помню, что именно — как-то мы быстро отвлеклись от экрана. Вот как я сейчас готова отвлечься от собственного платья, глядя на Бонни. Он так редко надевает смокинг, а ведь ему безумно идет!

— И не смотри на меня так, леди Говард, а то мы опоздаем, — он обласкал меня жарким взглядом.

Маньяк. После шести часов репетиции (пришлось начать раньше, в десять утра, и смотаться в четыре) он меня причесал и накрасил, и еще что-то такое хочет! Полный маньяк. И я ничуть не лучше. Несмотря на то, что мы проводим вместе все двадцать четыре часа, я продолжаю гореть от его прикосновений. Даже взглядов.

— Не опоздаем, — я показала ему язык, а потом протянула галстук-бабочку,

Бонни поморщился:

— Опять я буду похож на официанта. — И, покачав бабочку на пальце, бросил ее на пол, а верхние пуговицы рубашки расстегнул. — Так гораздо лучше, не находишь, мадонна?

— О, да… — я провела пальцами по серебряной цепи в распахнутом вороте рубашки. — Только давай обойдемся без гриндерсов в комплекте, а то я весь вечер будут тебе нещадно завидовать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Только ради тебя.

Бонни опустил тоскливый взгляд на свои блестящие туфли. Черные, как и смокинг. Не понимаю, что ему не нравится? Изумительный образчик знойной сицилийской мафии, только пистолета под мышкой не хватает.

Я сегодня составляла ему достойную пару. Вечернее платье цвета морской волны, с летящей юбкой, классическая прическа — рыхлый узел на затылке и небрежные крупные локоны на висках, скромное колье-паутинка с живой бирюзой и алмазной крошкой. Кружевные перчатки и туфли на два тона темнее платья, телесные чулки, «естественный» макияж. Честно, я сама никогда бы так не накрасилась, как делает это Бонни. Вроде бы все быстро и просто, минимум косметики, но эффект! Сама собой готова любоваться!

Жаль все же, что Кей сегодня не с нами. Первый раз идти на подобное мероприятие в качестве леди Спонсор немножко стремно. Особенно потому что там будет до черта знакомых.

К Большому нас отвез кто-то из секьюрити, вторая машина следовала в трех метрах позади, как приклеенная. Обычно они держались так далеко, чтобы я их не замечала (и могла вообще о них забыть), но в России если ты явишься на прием без охраны — ты не вип. Дурацкие дикие традиции!

— Кто-то трусит, — шепнул мне на ухо Бонни, ведя к новому корпусу Большого.

— Чувствую себя как в аквариуме, — вздохнула в ответ я. — Соболя, бриллианты, охрана, словно я какая-то принцесса!

— Ну что ты, мадонна. Никаких принцесс, ты уже королева, — он изобразил взгляд верного придворного лизоблюда, нагло пользуясь тем, что я не могу его пнуть.

От того, как нас встречали, я едва не взвыла. Бедные, бедные королевы! Как им нелегко! Кеды не наденешь, сама за собой дверь машины не закроешь, и улыбаться надо все время и всем сразу. Как Кей все это выдерживает год за годом?

Короче говоря, я целый час исполняла долг настоящей леди, сказала небольшую речь о величии русской культуры, сфотографировалась с кучей чиновников, политиков и культурных деятелей, вежливо и обтекаемо послала нафиг пару десятков просителей и раздала обещаний на несколько миллионов фунтов. Пока, наконец, Бонни не отогнал от меня очередного кого-то — смутно знакомого и жаждущего денег на искусство — и увел на диванчик в эркере, попутно прихватив у официанта бутылочку минералки.

— О, боже, какой кошмар, — вздохнула я. — Может, сбежим отсюда?

— Отличная идея, — подмигнул мне Бонни. — Если ты не хочешь больше ни с кем тут пообщаться.

— Не хочу! Еще немножко, и меня стошнит.

— Ты отлично держишься, мадонна, — мне поцеловали руку и предложили еще минералки. — Предлагаю поужинать где-нибудь поблизости, а потом завалиться баиньки.

— Баиньки, какое прекрасное слово!

И мы почти успели сбежать. Почти! Если бы хоть на пять минут раньше…

— Леди Говард, Бенито, — остановил нас роскошный баритон, от которого Бонни ощутимо вздрогнул и шепотом выругался. — Представь меня, мой мальчик.

И ведь не сделаешь вид, что не слышишь в гаме толпы — у синьора Кастельеро отлично поставленный голос политика, безумно похожий на голос Бонни, только песку поменьше. Пришлось обернуться и даже улыбнуться.

— Мой дядя, сенатор Джузеппе Кастельеро, леди Роза Говард, — тоном, режущим стекло, представил нас Бонни.

— Рад знакомству, миледи.

Джузеппе Кастельеро был полной копией Бонни, особенно это бросалось в глаза сейчас, когда оба были одеты в смокинги. Разве что у сенатора серебрились виски и короткая бородка, а смокинг облегал едва заметный животик, в самый раз для солидности. А, и еще нос отличался — отсутствием горбинки, и галстук-бабочка был на месте.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Пришлось снова улыбнуться и протянуть руку для поцелуя, хотя я бы с куда большим удовольствием протянула ему бокальчик цикуты.

— Много о вас слышала, сенатор.

— Я о вас тоже, миледи, — меня оценивающе оглядели с ног до головы, но вот признали ли годной — неизвестно, морда осталась вежливо-каменной. — Если позволите, мы с Бенито ненадолго оставим вас.