Перед зеркалом. Двойной портрет. Наука расставаний - Вениамин Александрович Каверин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мы одного роста, – утирая слезы, говорит она. – А ведь через два-три года Ива выйдет за тебя, и тогда мой подарок ей пригодится.
Короче говоря, город Котома-Дядька не то что опустел после отъезда Васи, но как-то потускнел, заскучал, нахмурился: мужья в этот день поругались с женами, многие школьники получили двойки и тройки. Дворец бракосочетаний снова превратился в Дом крестьянина, а дамы-кошатницы почему-то надели на рукава траурные повязки. Грустно-счастливы были только Катенька и Слава.
А между тем «москвич» был уже далеко. Из многочисленных происшествий, которые произошли в Котома-Дядьке, Вася и Филя увезли только одно: загадочное исчезновение Ивы.
О ней насвистывал ветер, заглядывая в открытые окна. Золотисто-рыжее утреннее облачко, скользившее над добродушными лиловыми холмами, от души пожалело, что Ива не полюбовалась им. Даже телеграфные столбы, смутно помнившие, что когда-то они были соснами с царственными кронами, а не торчали на обочине пыльной дороги, казалось, беспокоились, спрашивая себя: «Что же случилось с Ивой?» Ответить на этот вопрос могла бы, пожалуй, только большая птица, устало летевшая за «москвичом» и наконец обогнавшая его, когда солнце, как часовой, встало над холмами, окрасив их в медно-золотистый цвет.
Филя, беспокойно дремавший подле Васи, решил, что видит эту птицу во сне. Он открыл глаза – она не исчезла. Более того, он ясно услышал карканье, ворвавшееся вместе с порывами ветра в окна машины.
– Вася, слышишь? – пробормотал он. – Мяу! Только этого выдумщика нам не хватало!
Но Вася уже понял, чьи крылья отбрасывают тень на убегающую под колесами дорогу. Он затормозил, и на крышу «москвича», тяжело дыша, опустился старый Ворон.
– Привет, Лоренцо, – усталым голосом сказал он.
– Доброе утро, – приветливо сказал Вася, за спиной показывая кулак Коту, который передразнил старика, прокаркав:
– Пр-р-ривет, Лор-р-ренцо!
– Привал! – приказал Вася.
Но Кот помедлил, прежде чем отправиться за хворостом для костра в ближайший лесок. Ему хотелось на равных правах участвовать в серьезном разговоре.
Известно, что коты (не говоря уж о кошках) склонны к сплетням, легкомысленны, любознательны и ленивы. Я бы не сказал, что это было характерно для Фили. Его жизненный опыт умерял легкомыслие, а любознательность успешно боролась с ленью.
– Я знал почти все, что должно было случиться с тобой после нашей встречи, – сказал старый Ворон. – Но стоит ли предсказывать то, чего нельзя изменить?
Вася промолчал. «Конечно стоит, – подумал он. – Если бы знать, что в Котома-Дядьке Ива исчезнет, может быть, удалось бы…»
– Ты увидел предсказанный сон. Теперь ты понимаешь, почему я называю тебя Лоренцо?
– Признаться, не очень, – ответил Вася. – Сон оборвался, и я так и не узнал, что случилось с молодым человеком, которого вы называли Лоренцо.
– Ты слишком похож на него, чтобы я называл тебя иначе.
– А вы называйте его Василием Платоновичем, – съязвил Кот.
– Филя! – строго прикрикнул Вася, и Кот лениво поплелся за хворостом.
По дороге он поймал полевую мышь, поиграл с ней и съел.
– Хорошо, пусть Лоренцо, – продолжал Вася. – Допустим, что это не случайное сходство. Но для меня гораздо важнее узнать другое – имя, которое вы не решились назвать…
Старый Ворон оказался вегетарианцем, и, таким образом, сразу пришлось отменить курятину, индюшатину, свинину, которыми котомадядькинцы набили багажник «москвича» до отказа, и ограничиться овсянкой. Но так или иначе, ее надо было сварить, и, следовательно, Коту то и дело приходилось бегать в лесок за хворостом, а собирая хворост в лесу, находившемся шагах в двухстах от привала, трудно было понять, о чем рассказывает Ворон. Между тем история была занятная, и всякий раз, когда надо было отправляться за хворостом, Кот старался поскорее вернуться. Впрочем, ему мешала одна на первый взгляд незначительная причина. Он не знал, что такое руно, а между тем это загадочное слово ежеминутно упоминалось в рассказе. В конце концов он все-таки догадался, что это просто овечья шерсть. Правда, она была золотая и, вероятно, именно поэтому называлась так странно.
Легендарные герои, полулюди-полубоги, в глубокой древности отправились в далекую Колхиду, чтобы добыть золотое руно, – согласно понятиям нашего Кота, они все как один были по меньшей мере мастерами спорта. Корабль их назывался «Арго». Самым ловким, смелым и сильным среди них был Ясон.
Тут хворост прогорел, и Филя побежал в лесок, а когда он вернулся, аргонавты уже были в Колхиде. Однако оказалось, что овладеть золотой шерстью не так-то легко, а с точки зрения практического Кота, почти невозможно. Царь Колхиды согласился отдать ее Ясону, но при условии, что он вспашет поле железным плугом при помощи медноногих, дышащих огнем быков, а потом засеет его зубами дракона, из которых вырастут тяжеловооруженные, закованные в броню воины. Но и этого мало: Ясон должен был сразиться с ними и перебить всех до одного – задача, которая, по мнению Кота, была не по плечу даже спортсмену мирового класса.
Тут Филиппу Сергеевичу пришлось снова отправиться за хворостом. На этот раз он летел со всех ног туда и обратно – ему смертельно хотелось узнать, кто победил: Ясон или воины. Но когда он вернулся, Ворон, взглянув на него, не стал продолжать свой рассказ.
– Я очень стар, и мне трудно говорить, – сказал он, помедлив. – Эта история полна предательства, хитрости, притворства и крови. И меня раздражает мелкое любопытство в
