Лазутчик - Надежда Храмушина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
День был хорош. По небу медленно плыли облака, поэтому солнце не успевало нагреть металлическую крышу Уазика, и сделать из него печку. Свежий ветерок носился по зелёным полям, заглядывая под каждую травинку, словно тоже, как и мы, что-то потерял. С более-менее хорошей дороги мы свернули на лесную узкую дорогу, которая пошла в гору. А потом дорога спустилась к речке Вьюшке, и побежала с ней рядом, то приближаясь к ней, то отбегая от неё, словно играя в догонялки. Потом мы снова выехали на открытую грунтовую дорогу и около часа ехали вдоль кромки леса. Мы с Татьяной перебирали письма от её деда и бабки, потом к нам подключился Дениска, а потом и Сакатов. Но никакого больше упоминания о ночном происшествии деда мы не нашли. Хотя письма были очень интересные. Такие милые сердцу. Заботливые, обстоятельные. Бабушка писала ровным почерком, буквы были почти печатные, и читались её письма легко. Зато у её деда почерк был, как у врача. Не знаю, как Татьяна понимала то, о чём он писал!
— У нас всего пара мест, где осенью можно пострелять в уток. — Сказал Иван — Через шесть километров будет лесное озерцо небольшое, почти болото, со всех сторон заросшее камышом и ряской. Там утки садятся и активно кормятся, поэтому сюда многие приезжают поохотиться. Скорее всего, именно здесь дед Татьянин с братом и были. И ещё, там лес кругом. И остатки старой, очень старой дороги. Когда я мальцом был, отец мне показывал там последний сохранившийся верстовой столб. Сейчас его уже там нет, сгнил, упал. Я жалею, что место, где он стоял, не запомнил.
Проехав до развилки, от которой уходили во все стороны четыре дороги, мы повернули в хвойный лес, который встретил нас свое сумрачной торжественностью. До озера было не проехать на машине, поэтому Уазик Иван поставил у большого камня, покрытого седым мхом. Он налил в две фляжки воды, протянул одну фляжку Дениске, другую оставил у себя. Мы, побрызгавшись из баллончика средством от комаров, пошли вглубь леса. Лесные звуки окружили нас, а мелькание солнца где-то вверху, между густыми кронами сосен, дополнило чудесное ощущение радости от встречи с лесом, живущим в мире, где нет ничего суетливого, ненужного, а есть только вечная неторопливая красота природы.
Под ногами стали попадать кочки, говорящие о близости болота. Запахло речной водой с примесью тины. Идти стало труднее, приходилось выбирать место, куда поставить ногу. Мы вытянулись цепочкой друг за другом, и первым шёл Иван. Деревья вокруг стали мелкими и чахлыми. Зато трава доходила до плеча, закрывая обзор и мешая видеть путь, куда идёшь. Мы вышли к большому озеру, правда к самому берегу было не подойти, так как между кочками хлюпала вода, поэтому мы вернулись на высокое место, с которого видно было всё озеро и его окрестности. Иван развернул карту.
— Вот озеро. — Показал он на карте — Если они уже настреляли уток, и собирались идти обратно, а деревня у нас вот здесь, — он провёл пальцем в конец карты — то мы должны обследовать юго-восточное направление, как наиболее вероятный обратный их путь.
Иван быстро зашагал в указанном направлении, и мы старались от него не отставать. Мы вышли с другой стороны озера. Лес здесь был старым, некоторые сосны были толщиной в обхват, а то и ещё толще. Он располагался на небольших холмах, поэтому мы постоянно поднимались на небольшие горки или опускались с них. Полное безветрие, словно лес вокруг нас насторожился. Потом стали попадать среди сосен редкие ёлки, раскинувшие свои мохнатые лапы до самой земли. Ещё подальше от озера начали попадаться и берёзки с осинами, и даже кое-где трава, а не только ковёр из иголок под ногами. Встречалось много огромных валунов, некоторые были тёмными и мрачными, а некоторые — светлыми. Светлые валуны были похожи на застывших загадочных гигантов, припавших к земле, и ждущих момента, когда их разбудят от долгой спячки. Если здесь и проходила раньше дорога, то теперь не было даже и малейшего намёка на это. Мы прошли километра три, а может и больше. Полкан радостно бегал от одного к другому, и в отличие от нас, готов был пробежать ещё ни один километр. Мы решили сделать привал. Тем более, мы вышли к земляничнику. Ягоды были крупные, красные, ароматные, мы сразу же начали их срывать и есть. Я встала на колени и сорвала алую ягоду. Только я поднесла её ко рту, как увидела, что это вовсе не ягода, а крупная капля крови. Где-то надо мной тихо зазвучала песня. Я испуганно отдёрнула руку и подняла глаза.
Я стояла на коленях посреди поляны, сплошь покрытой телами мёртвых воинов. Они были растерзаны, раздавлены и переломаны. Прямо передо мной лежало тело молодого воина, у которого была оторвана рука у самого плеча, а голова, с проломленным шлемом, была запрокинута назад так, что шея разорвалась и видны были белые кости. На груди у него, на порванной кольчуге, был прикреплен герб, на котором на зеленом фоне были выбиты две серебряные горы. А надо мной всё громче и отчётливей слышалась песня. Хор высоких женских голосов. Вдовий плач.
Укатилося красное солнышко
За горы оно да за высокия,
За лесушка оно да за дремучи,
За облачка оно да за ходячии,
За часты звезды да подвосточныя!
Вокруг меня становилось темнее, только поляна светилась жутким неживым светом посреди мрака. Тела мёртвых воинов исчезли с поляны. Песня стихла. Хлоп, хлоп, откуда-то сзади донеслось хлопанье больших крыльев. А где-то далеко впереди, между деревьями, показался свет многочисленных факелов, послышались хрипы лошадей, звяканье оружия и доспехов. А потом я стала различать контуры всадников, они ехали не спеша, и их огромные кони вплыли на поляну, словно с картины Васнецова. Сзади меня что-то сорвалось с дерева, и я увидела, как надо мной пролетело огромное существо, с восемью лапами и с кожаными узкими крыльями.
