Квинт Серторий. Политическая биография - Антон Викторович Короленков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как же складывались отношения Сертория с теми из племен, которые либо еще не были покорены римлянами, либо надеялись сбросить власть завоевателей?
Прежде всего нужно уточнить, какие племена имеются в виду. К числу фактически свободных относились лузитаны, ваккеи, а к концу войны и галлаики. В отношении ваккеев требуется уточнение. Их южная территория, главным городом которой являлась Каука, была покорена еще в середине II в. Лукуллом, попытки же овладеть областью к северу от Дурия (совр. Дуэро) с центром в Паллантии (совр. Паленсия или Паленсуэла) не привели к успеху, дело ограничилось лишь разорением полей (см.: Арр. Iber., 51–55, 80–82,88). Но в ходе Серторианской войны южные ваккеи, возможно, стали de facto почти независимыми. По сообщению Фронтина (II, 11,2), Помпей опасался, что жители Кауки не примут его гарнизон и был вынужден вводить воинов в город хитростью. При этом, однако, не сообщается, что каукийцы (южные ваккеи) были союзниками Сертория. Вполне возможно, что они сохраняли нейтралитет, не подчиняясь, по сути, ни одной из сторон. К числу же покоренных римлянами, но не утративших надежды на свержение их власти племен относились ареваки и васконы, чьи города продолжали сопротивляться римлянам и после гибели вождя восстания (см. ниже). Но и некоторые общины васконов, подобно южным ваккеям, иногда предпочитали нейтралитет, как то было с мутудуреями в конце 75 г. (Sall. Hist., II, 93)[514].
Как уже говорилось, что во главе лузитан Серторий стоял в качестве стратега-автократора (Plut. Sert., 11, 1). Как известно, такой же титул получил от испанцев в свое время зять и преемник Гамилькара Барки Гасдрубал (Diod., XXV, 12). Вероятно, оба были провозглашены не полководцами с неограниченными полномочиями, а верховными вождями[515]. Об отношении к Серторию как человеку, общающемуся с самими богами, а со стороны многих кельтиберов (в данном случае — ареваков) как к своему патрону, уже говорилось. Однако они не могли не видеть, что мятежный полководец все же продолжает действовать как римский магистрат (точнее, промагистрат), но о каких-либо трениях по этому поводу между ним и племенами, боровшимися за независимость, мы тем не менее не слышим. Последнее отчасти объясняется скудостью источников, однако, как нам кажется, не ею одной. Как представитель римской власти Серторий выступал, очевидно, прежде всего по отношению к племенам, которые мог держать в повиновении. Таковыми же были в основном те, кто в принципе признавал власть римлян. При контактах же с противниками римского господства он явно вел себя иначе. Антиримски настроенные племена готовы были оказывать Серторию поддержку в борьбе с сулланцами (в сущности, с римлянами как таковыми), и в этом отношении интересы сторон совпадали. Неудивительно, что именно эти племена сохраняли до конца верность своему вождю и сражались с войсками сената и после его смерти.
Таким образом, две основные группы участников движения — римско-италийских эмигрантов и испанцев — можно разделить на четыре подгруппы. 1. Те, кто бежал в Испанию от сулланцев, несомненно, хотели вернуться в Италию, отомстить обидчикам и восстановить свой социальный статус. Как показали дальнейшие события, они сражались очень упорно и прекратили сопротивление лишь после гибели Сертория и Перперны, т. е. когда повстанческая армия перестала существовать как целое. 2. Те из Hispanienses, кто участвовал в восстании, делали это либо из страха перед силой Сертория, либо симпатизируя его «либеральной» политике (снижение налогов, отмена постоев и т. п.). 3. То же можно сказать и о романизованных и романизующихся туземцах, но они, кроме того, мечтали о повышении своего социального статуса вплоть до получения римского гражданства. И те и другие (т. е. группы 2 и 3) могли отпасть от повстанцев в случае их неудач. 4. Наконец, многие испанские племена еще не утратили надежд на возвращение независимости, формальной или фактической (в духе Гракхова договора 179 г.). Большинство их было готово сражаться до конца.
Что представляла собой повстанческая армия — важнейшая опора власти Сертория?
В ее состав входили испанцы (Plut. Sert., 12–14; Арр. ВС, I, 112), африканцы (Plut. Sert., 12,2; 13,5; 19, 4), римляне и италики (Plut. Sert., 15; Арр. ВС, 1, 109; 112). По мнению многих ученых, большинство ее составляли испанцы, прежде всего кельтиберы и лузитаны[516], незнакомые с римскими военными порядками и прежде всего римской дисциплиной[517]. Иначе полагает И. Г. Гурин. На основании данных Ливия (XCI) он указывает, что в 77–75 гг. (самый разгар войны) существовало две крупных повстанческих армии — в Дальней Испании под командованием Гиртулея и в Ближней во главе с Серторием. Интересное, хотя и небесспорное наблюдение сделал И. Г. Гурин. В битве при Италике, происшедшей в 76 или 75 г., Гиртулей потерял 20 тыс. чел. (Oros., V, 23, 10). Причем это, скорее всего, была лишь часть его армии, которая насчитывала никак не меньше 30–40 тыс. чел. Лузитаны могли выставить не более 8–10 тыс. чел., а потому вполне вероятно, что остальную часть составляли жители романизированного юга Испании. Иными словами, как минимум 20–22 тыс. романизованых туземцев (а то и Hispanienses) сражались в армии Гиртулея. Что же касается армии Сертория, то здесь И. Г. Гурин ссылается на пассаж Плутарха о битве при Сукроне (Валенсийская равнина): мятежный проконсул дал бой под вечер, чтобы затруднить его противникам ориентацию на местности (Sert., 19, 2). Отсюда вытекает, по мнению ученого, что «основную массу войск Сертория в Ближней Испании в это время составляли уроженцы восточного побережья Испании и они же явно составляли подавляющее большинство среди туземных солдат»[518].
Однако эти построения представляются нам достаточно умозрительными. То, что армия Гиртулея насчитывала гораздо больше 20 тыс. чел., очень вероятно. Но совершенно необязательно, что большую их часть составляли жители романизованного юга. Конечно, какая-то часть недовольных провинциалов в его войске быть могла, но вряд ли счет шел на десятки тысяч. Нельзя исключить, что Гиртулей получал подкрепление
