Опыт СССР. Проект мирового масштаба - Сергей Георгиевич Кара-Мурза

Упорядочим начало. Мы знаем нескольких политиков перестройки, которые много объясняли населению смысл изменений прежнего строя - и убедили большую часть граждан. Картина мира резко изменилась. В какой-то мере идеологическая кампания перестройки повлияла на массовое сознание и вырвала у него из-под ног почву здравого смысла.

Прежде всего, в ходе опросов было подтверждено наличие в массовом сознании сильной трудовой мотивации. Эта структура сознания всем была известна, хотя почти все население не знало общей картины жизнеустройства, как и того, что исток мировой индустриализации был закрыт контекстом нашего советского общества. Нас не учили, что сфера индустрии СССР близка к мировому истоку, хотя его «заворачивали» в свои контексты - и в Японии, и в Китае, и во Франции, и в США и т. д.

Считалось, что основа СССР - единство и солидарность советского народа. В Конституции 1977 г. было коротко сказано: «Руководящей и направляющей силой советского общества, ядром его политической системы, государственных и общественных организаций является Коммунистическая партия Советского Союза. КПСС существует для народа и служит народу».

Ко времени перестройки эта статья утратила реальный смысл, поскольку после 1955 г. произошли изменения -быстрое развитие органической солидарности. Для множества людей советский строй был их достоянием, но в такой форме это стало преданием. Советские люди и искренние коммунисты не могли понять политической системы перестройки, так как оказались связанными давно устаревшими понятиями и структурами. Очевидно, что современного знания почти никто не имел и практически почти все были недееспособны в политике - и левые, и правые, и исследователи общественной науки. Достаточно посмотреть статистику 1990-х гг.

Можно сказать, что в ходе 15 лет разгрома страны невежество покрывало нас густым туманом. Этот туман блокировал трудящихся и партийных работников, особенно тех, которые непосредственно общались с населением. Как говорили: «Перестройка на десять лет лишила страну пространства для спокойных развернутых рассуждений». Как же оценивали социологи эту укорененную в массовом сознании культурную норму? Как порок общественного сознания! Они трактовали ее как «догматическое понимание места труда в системе социалистического образа жизни».

Но «холодный» конфликт созрел не сразу. Идея равенства была представлена в виде уравниловки, из которой создали такой образ, что человек, услышав это слово, терял дар мышления. Это был «великий прорыв» реформаторов; мы его цели не обсуждаем, но техника такого диалога создала проблему массовой культурной травмы. Вот ситуация: все мы не поняли, даже сейчас, какую угрозу для общества создал раскол мировоззрения. До перестройки все товарищи, хотя и спорили, но шли в нашем общем строю. Сейчас мы имеем картину нашего мира от перестройки до 2000 г. За эти годы и прошла над Россией туча невежества. Другую его волну (уже в XXI веке) только начали исследовать и создавать новые методологии. Но для этих методологий надо иметь достаточно данных о генезисе первой волны. Мы говорили: чтобы представить достоверную картину погружения в невежество общности интеллектуалов («креативного класса»), надо увидеть контекст. Для нас важна одна конкретная часть контекста: отношения этих активных интеллектуалов - с теми людьми, которые и получали дозы невежества от авторов и их агентов. А во втором акте, драматическом, большинству людей удавалось сбросить пленки невежества, - но при этом у значительной части невежество, наоборот, укреплялось. Конкретно, мы говорим о тех, которым это «новое» невежество невыгодно.

Вот важный тип культурной травмы: «Прошли через статус незанятого с 1992 г. по 1998 г. примерно по 10 млн каждый год и всего более 60 млн человек; из них рабочие составляли около 67 %, т. е. более 40 млн человек».

Так изменилось общество бывшей России (и СССР). Но многие люди долго не верили в эти потрясения. А другие пытались рассмотреть тучи и вслушаться в громыхание. И жизненно важные категории подменили суррогатом. Труд и безработица были представлены экономическими категориями. Такие рассуждения заполонили прессу и разрушили этот элемент нашей культуры. Социальный кризис соединился с культурным. Культурная травма этого типа поражает своими метастазами все области ткани культуры.

Мы знаем, что структуры невежества создают культурные травмы, деформируют отношения людей, делают общество турбулентным и т. д. Обычно мы выбираем сгустки мировоззрения, понятий и ценностей. Нам надо увидеть, хотя бы грубо, раскол общества, изменения главных общностей, процессы необычных конфликтов. Но мы предлагаем главу, смысл которой редко исследуют и обсуждают. Возможно, все считают этот смысл явным и прозрачным, но передо мной и моими товарищами за много лет предстал лишь его туманный образ. Однако пусть хоть некоторые читатели задумаются. С разных сторон и в разные годы давали нам разные люди сигналы об угрозах невежества. Эти сигналы часто мы не понимали и забывали их.

Это была «блиц-перестройка», которая стала холодной гражданской войной.

Большая часть людей в начале поверила власти, экспертам и философам, и в период от 1990 и до 1992 г. поддерживала программу реформ, но затем большая часть граждан посчитала, что политики и их агенты ошиблись и попали в трясину невежества, а другие посчитали, что их обманули. Но дело сделано, и «поезд уехал». Граждане были слишком доверчивы, и это был фундаментальный дефект, - система образования не увидела процессы изменений типа жизни и культуры. СССР уже перестал быть патерналистской общиной. Так к 1995 г. произошло становление раскола гражданского общества, и большинство отшатнулось от власти. Старый тип жизни сдвинули силами невежества или мошенничества - кто и как, не важно. Мы будем считать, что это было невежество (или использование невежества).

Вот как директор холдинга, в который превращен колхоз кубанской станицы, объяснял перспективу реформы бывшим колхозникам: «Будет прусский путь! А вы знаете, что такое прусский путь?... Да это очень просто: это я буду помещиком, а вы все будете мои холопы!..».

А социологу он объяснял так: «На всех землях нашего АО (все земли составляют примерно 12800 га) в конце концов останется только несколько хозяев. У каждого такого хозяина будет примерно полторы тысячи га земли в частной собственности. Государство и местные чиновники должны обеспечить нам возникновение, сохранность и неприкосновенность нашего порядка, чтобы какие-нибудь ... не затеяли все по-своему. ... Конечно, то, что мы делаем - скупаем у них пай кубанского чернозема в 4,5 гектара за две ($70) и даже за три тысячи рублей ($100), нечестно. Это мы за бесценок