Хроника стрижки овец - Максим Кантор

Воровская среда выполняла функции общины крайне недолго, поскольку воровство аморально, а понятия общины могут быть только моральными. Очень быстро выяснилось, что все эти пресловутые лозунги «не сдаем своих» действуют лишь до выгодной сделки. Капитализация последовательно убила как крестьянскую общину, так и городскую, так и воровскую.

В настоящий момент общинный двигатель российской истории – не работает.

Но сходная беда произошла и с государственным мотором: жажда наживы заменила государство корпорациями и корпоративная мораль подменила мораль государственную.

Таким образом, оба двигателя – заглохли. Полагать, что машина каким-то чудесным образом поедет дальше, на том основании, что нефть все еще качают, а журнал «Мезонинчик» все еще издается, – можно. У всякой машины есть запас инерционного пути, а у людей есть запас прочности. Демонстранты требуют честных выборов для обслуги государственного двигателя, это при том, что вверенный им двигатель общинной морали – ржавеет.

Митингующие озабочены тем, что в государстве нет закона – но штука в том, что законность – это не вполне их ведомство. То есть, как граждане, они, несомненно, подпадают под действие закона, но как горожане они должны сформировать свои внутренние понятия. Например, спекулянт акциями судим уголовным законом; он может быть виновен или не виновен по букве законодательства; но по понятиям общины спекулянту предъявлен иной счет. Проблема самоидентификации общества состоит в том, что оно пытается создать некий обобщенный образ человека (гражданина-поэта, спекулянта-борца, олигарха-правозащитника, корпоративного правдолюба), – и главное, такой обобщенный человек в других обществах есть. Имеется такой цельный субъект в западных историях и в историях восточных. А в российской истории устроено по-другому. Существует одномоторный самолет, но на другом заводе. И главное, двухмоторный – ничем не плох, он во многом надежнее. Но машина требует иного похода и работает иначе. Тот механик, который, придя с бодуна в цех, заявил, что все заводы в принципе одинаковы, нечего мудрить с конструкцией, а чем больше нальешь бензина, тем дальше машина летит, – этот механик был дегенератом.

Писатели сетуют на то, что более нет романа, художники горюют, что нет искусства, а митингующие озабочены тем, что нет закона. Так и дистрофики выражают недоумение по поводу того, почему они не берут призов в тяжелой атлетике. Это только потому, что вы – дистрофики, а тяжелой атлетикой – занимаются атлеты.

Основным вопросом российской истории сегодня является восстановление общинного сознания, а государственная машина восстановится сама – она питается общиной. Просто необходимо сделать так, чтобы общинная мораль победила корпоративную – и тогда Россия выживет.

Седьмое ноября

В этот день в России произошла социалистическая революция.

Долгие годы это событие в нашей стране трактовали как самое важное в истории человечества – а потом (теперь и другой трактовке уже много лет) это событие называли варварским переворотом.

Есть те, кто признает Февральскую революцию необходимой, а вот Октябрьскую считают преступной. А есть те, кто считает, что революцию в Россию завезли немцы и большевики, а без них все было бы гладко. А еще есть такие, которые думают, что Октябрьскую революцию устроили евреи на погибель России. А еще есть такие, которые уверены, что Октябрьская революция пробудила к жизни Гитлера. А еще есть такие, которые говорят, эта революция была восстанием азиатского населения России против европейского населения.

И еще есть несколько трактовок, но про саму революцию и то время, когда она случилась, говорится довольно мало.

Коротко – без идеологических клише – можно сказать следующее.

Революция произошла во время Мировой войны, небывалой по своим масштабам европейской бойни. Первая мировая готовилась долго, и все же никто никогда не назвал внятных причин войны – просто потому, что причиной было мироустройство, которое и привело к войне. То есть мироустройство было таково, что истребительная война стала неизбежна, хотя это был век прогресса и либеральных идей.

Этого противоречия не понимал – и не хотел понимать – никто. Историки и философы спрашивали друг друга: «История нас обманула?» Они писали книги «Закат Европы» и «Смерть героя» и считали, что мир (то есть западная цивилизация) пришел к концу. Они так думали на том основании, что развитие западной цивилизации (прогресс) привело логически к убийству, и остановить это процесс было нельзя.

На этой войне погибло около десяти миллионов европейцев, цифра беспрецедентная для европейской истории. В числе прочих жертв, на этой войне погибло около трех миллионов русских людей – причем русские люди совсем не знали, почему началась война и зачем их убивают. Эту войну начали совсем не большевики, не Сталин и не Маркс – войну начали уважаемые в обществе приличные люди, либералы по взглядам. Царь отрекся от престола в разгар войны, в то время как Россия терпела поражение и люди гибли десятками тысяч; это был поступок крайне жалкий. Февральская революция и Временное правительство, пришедшее к власти, отнюдь не собирались войну остановить – министры выполняли обязательства перед союзниками. Кстати сказать, арест царской семьи был произведен отнюдь не большевиками, а Временным правительством; арестовал лично генерал Корнилов.

В этих условиях социалистическая революция явилась выходом из смертоубийственной войны, превратила войну – в революционную и гражданскую. Можно сказать, что революция спасла жизни сотням тысяч солдат – правда впоследствии эти жизни у них отобрала.

Но не сразу.

До того прошла целая жизнь. На Гражданской войне погибло людей на порядок меньше, нежели во время Мировой войны. Цифры безвозвратных потерь Гражданской войны ничтожно меньше, нежели цифры безвозвратных потерь Первой мировой. Немаловажным было и то, что люди на Гражданской войне погибали (так многие из них думали) за свою свободу и за свободу своих близких – а не по причине, им неведомой.

Эта осмысленность бытия на некоторое (существенное в тех исторических условиях) время стала общественной скрепой.

Революция пожертвовала прежними общественными структурами, достижениями цивилизации и культуры, накопленными Россией в то время. По сути, революционная Россия отказалась от своего родства с Европой, коего добивалась веками. Одновременно с этим революционная Россия отказалась от финансовых долгов, союзных обязательств и объявила, что строит общество равных, непохожее на то общество, которое считалось прогрессивным на Западе.

Принято считать, что это решение отбросило Россию в ее цивилизационном развитии. Так оно и было, вероятно. Впрочем, коль скоро цивилизационное развитие привело к мировой бойне, было бы странно считать данное развитие абсолютным благом, от которого отказываться ошибочно.

Как бы то ни было, страна оказалась в изоляции, а планируемая мировая революция по разным причинам не состоялась. Внутри самой России революционные планы за кратчайший период уступили место имперским; общество равных построено не было, хотя риторика сохранялась долгие годы и, в известном смысле, именно равенство продолжало оставаться идеалом. Для построения империи использовалась риторика революции, но стиль правления сделался колониальным – причем применялся метод колонизации к титульному народу в первую очередь; но и к другим народам империи также. Впрочем, идеология равенства была жива некоторое время и спаяла общество: несмотря на репрессии по отношению к части населения, народ осознал себя единым целым во время Второй мировой войны и сумел победить беспрецедентную по размерам и жестокости армию вторжения. Учитывая плачевный опыт Первой мировой войны, эту победу следует отнести на счет Октябрьской революции.

Социалистическое хозяйство поначалу давало ощутимые общественные результаты – но люди справедливо критиковали систему за то, что равенство при социализме – это равенство нищих. Достижения капиталистического Запада в обустройстве индивидуального быта превышали социалистические достижения наглядно. И если в культуре Россия тщилась показать свою самобытность, русским указывали на то, что культура – это прежде всего индивидуальная, личная свобода, коей при социализме очень мало. Данный факт вызывал недовольство многих инициативных людей. Социализм мешал развиться индивидуальному предпринимательству, мешал самовыражению одаренных и амбициозных художников, не давал возможности стать богачом. Многие решили, что социализм – это тупик.

Постепенно возникла теория, согласно которой социализм есть лишь краткий исторический эпизод в бурном и длительном развитии капитализма. Этот эпизод был преодолен. Октябрьскую революцию объявили актом варварства и диверсией против цивилизации, а большевиков назвали преступниками.