Хроники Пустоши (сборник) - Андрей Левицкий

В вышине, за редкими облаками, похожими на острова пены, плыл огромный тусклый диск.

– Что это? – тихо спросил Туран у проводника. – Оно светится…

Впервые он видел такое: по нижней части платформы ползли размытые сине-зеленые огни, закручивались спиралью. Цвет их был неприятного, какого-то болезненного оттенка. Огни переливались, медленно вращаясь на поверхности диска. Благодаря им стало видно, что по краям и снизу платформа усеяна покатыми выступами и наростами, словно бородавками.

Туран повернулся к Таке и повторил:

– Что это?

Проводник сидел в прежней позе на краю телеги, только голову поднял.

– Бог, – сказал он.

– Кто?

– Бог. Боги летают в небе, смотрят на нас…

– Да нет же, это что-то… какие-то устройства. Машины, механизмы, вроде дирижаблей летунов. Ты знаешь, кто такие небоходы? Платформы – тоже машины, только большие. Но что это за огни? Ты видел такие раньше? Мы на ферме никогда…

– Глаза Бога, – сказал людоед.

Туран покачал головой. Платформа беззвучно плыла в небе, чуждая и далекая. Откуда они прилетают? Куда летят? Где их причал или улей, как у небоходов? Ведь не могут же они вечно парить в небе… Туран знал про Вертикальный город, отделенный от Пустоши растущей полосой некроза, про Урал – очень высокие горы, в сравнении с которыми красно-бурая гряда, та, что они миновали днем, – лишь холмик. Может, платформы причаливают где-то там? Никто – ни отец, ни Назар, ни Шаар Скиталец, ни самый бывалый пилигрим или охотник из тех, кто когда-либо заглядывал на их ферму, не мог рассказать про платформы ровным счетом ничего. Людям оставалось лишь гадать, обмениваться слухами и строить предположения.

Стемнело, платформа уплыла к горизонту, призрачные изумрудно-синие огни растаяли во мраке. Бандиты угомонились, только Дерюжка еще долго болтал про платформу, изумляясь ее величине и высказывая всякие дикие догадки, пока не получил по морде от Бочки, которого ненароком разбудил, и не замолчал обиженно. Макота, выкрикивая приказы с крыши «Панча», лично распределил время дежурства на постах, после чего залез в люк и захлопнул крышку.

Вернувшийся Крючок заснул на передке повозки, Така улегся рядом с нажравшимся арбузных корок манисом и вскоре тихо, с присвистом, захрапел. Вокруг в черное небо поднимались столбы пара, монотонное шипение и бульканье наполняли долину. Убаюканный ими, Туран быстро заснул.

Борис Джай-Кан, еще молодой, почти без морщин на обветренном лице, обнимал высокую красивую женщину в домотканом платье, а Туран смотрел на них снизу, потому что был невысокого роста, и за руку его цеплялся едва научившийся ходить Мика, лопотал что-то непонятное и улыбался. Мать тоже улыбалась, даже у отца, всегда серьезного, весело поблескивали глаза. Впереди раскинулось фермерское поле, кукуруза уже взошла – шелестели листья, колыхались сочные, тугие стебли, все было очень ярким – и желтые початки, и зелень, и густо-синее небо над головой. Туран не оборачивался, но знал: за спиной родной дом, по двору идет Назар, следом семенит, ворча что-то по своему обыкновению, старая Брута, а в стороне батраки выводят из сарая бесхвостую лошадь.

Мать говорит: «Доброе утро, дети».

«Дабуто…» – лепечет Мика, показывая редкие молочные зубы.

Туран тоже хочет ответить, но тут мать и отец поднимают головы, безмятежность на их лицах сменяется удивлением и страхом. На землю падают красные отсветы, темнеет небо; Туран оборачивается – ферма горит. Пылает сарай, крыша дома провалилась, стоящий на коленях посреди двора Назар медленно валится лицом вперед, и между лопаток его торчит нож с деревянной рукоятью. И хотя механик далеко, Туран видит: на рукояти выжжена буква «М». Позади Назара скачет объятая пламенем лошадь, бешено ржет, молотит копытами землю, за ней волочится привязанная за ногу Брута. Старуха мертва, руки откинуты назад, голова подскакивает на кочках. Из барака, из дома выбегают батраки – и падают один за другим. Выстрелов не слышно, но Туран знает, что враги где-то здесь, краем глаза он видит их темные силуэты, частоколом обступившие ферму, протянувшиеся к небесам, чудовищные, огромные. Смерчи из пепла кружат по разоренному двору, сухо шелестят, в звук этот вплетаются голоса обитателей фермы, отца и матери, Мики и Назара, батраков, охотников, их жен и детей. Они говорят тихо, тревожно, будто просят Турана о чем-то – черные тени в мертвой полутьме. От их неразборчивого шепота бросает в пот и дрожь пробегает по телу.

Он оборачивается – и видит, что отец с матерью лежат на земле. Они обгорели, теперь это черные мумии с провалами глаз на обугленных лицах. А Мика? Ведь Туран все еще держит брата за руку, он и сейчас ощущает его пальцы в своих! Туран поворачивает голову – Мика стоит, ощерившись, выкатив залитые кровью глаза, приоткрывает рот с осколками выбитых зубов и говорит детским голоском, коверкая слова: «Ты меня отпустил. Убил меня. Это ты меня убил…»

Туран Джай рывком сел в клетке, вскрикнув, сжал кулаки и с размаху ударил по днищу. Боль пронзила запястья. Он упал на бок, прижав руки к груди, замер.

Ночь близилась к концу, в небе гасли звезды. Вдруг на востоке их закрыло что-то продолговатое. Туран решил, что это снова платформа, – но нет, оно летело слишком низко и было меньших размеров.

Пленник снова сел, кулаками вытер глаза. Незнакомый аппарат медленно плыл над холмами, удаляясь от лагеря. Заметив, что Така сидит, поджав ноги, рядом со спящим манисом и монотонно раскачивается взад-вперед, перебирая косточки и когти на ожерелье, Туран шепотом позвал:

– Така! Что это летит? Это не платформа!

Проводник, не оборачиваясь, равнодушно сказал:

– Ставр давно тут. Пузыри надувал. Пар горячий, Ставр говорил, вверх тянет. Летает.

Туран хотел узнать, кто такой Ставр, но тут раздался возглас стоящего на часах Лехи. Вскинув пороховой самострел, парень с испугу шарахнул в небо.

Поднялся шум. Бандиты полезли из-под машин, из «Панча» выскочил полуголый Макота с ружьем в руках и своей неизменной шляпой на голове. Пока разбирались, кто стрелял, в кого и зачем, летательный аппарат исчез из виду в рассветных сумерках.

Макота сгоряча чуть не грохнул Леху, но затем поразмыслил – и похвалил за наблюдательность, поставил даже остальным в пример, сказал: «Вот, значит, хлопцы, как надо караул нести».

Быстро светало. Пар поднимался призрачными колоннами, тихо булькало в заводи, возле которой стоял лагерь.

Крючок с Маликом принесли лохань с арбузными корками, поставили перед манисом и по очереди пихнули его сапогами в бок. Ящер зашипел, вскочил и принялся жрать, брызгая арбузной мякотью.

Тем временем бандиты собирались в путь. Дерюжка, Бочка и Захар спешно ремонтировали колеса мотофургона, Леха с Морзом осматривали мотоциклетки, им помогали угрюмо-молчаливый Стопор и вечно всклокоченный молодой Ханга. Кромвель у повозки расправил сеть для ловли сайгаков, встряхнул и начал складывать особым образом.