Символическая жизнь - Карл Густав Юнг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У меня нет комплекса власти в этом смысле, потому что я был довольно удачлив и практически во всех отношениях был способен к адаптации. Даже если со мной не согласен весь мир, мне это совершенно безразлично. У меня в Швейцарии безупречное положение, я доволен собой, и, даже если мои книги никому не нравятся, они не перестают нравиться мне. Я не знаю ничего лучшего, чем пребывание в собственной библиотеке, и, если я открываю что-либо новое в своих книгах, – это чудесно. Я не могу сказать, что у меня фрейдовский подход к психологии, поскольку, что касается моих желаний, я никогда не знал подобных сложностей. Мальчиком я жил в селе и воспринимал вещи очень естественно, а те естественные и неестественные вещи, о которых говорит Фрейд, меня не интересовали. Разговоры об инцестуозном комплексе способны довести меня до слез. Но я точно знаю, что может действительно сделать меня невротиком: если я начну говорить или верить в нечто такое, что мне не свойственно. Я говорю то, что думаю, если кто-то согласен со мной, меня это радует, но, даже если не согласен никто, меня это не огорчает. Я не могу присоединиться ни к фрейдовской, ни к адлеровской конфессиям. Для меня приемлема лишь юнговская конфессия, ибо, если даже на всей земле не будет ни единого человека, разделяющего мои взгляды, я все равно буду смотреть на вещи именно так, а не иначе. Я лишь надеюсь дать вам ряд интересных идей, а также показать, как я работаю с материалом.
Мне всегда интересно увидеть мастера за работой. Его мастерство придает очарование ремеслу. Психотерапия – это ремесло, и то, что мне положено делать, я делаю своим особым способом – способом достаточно простым, так что и говорить-то, кажется, не о чем. Я ни на миг не допускаю, что абсолютно прав. В психологических вопросах никто не бывает абсолютно прав. Никогда не забывайте о том, что в психологии средство, с помощью которого вы судите о психическом и наблюдаете за ним, это и есть само психическое. Слыхали ли вы когда-нибудь об ударяющем по самому себе молотке? В психологии объектом наблюдения является сам наблюдатель. Психическое не только объект, но и субъект нашей науки. Как видите, это своеобразный порочный круг, поэтому нам следует быть очень осторожными. Наибольшее, чего мы можем ожидать, – это чтобы каждый открыл свои карты и признал: «Я обращаюсь с вещами таким-то и таким-то образом, а вот такими я их вижу». После этого мы можем обменяться своими замечаниями.
Я всегда обменивался впечатлениями с Фрейдом и Адлером. В трех книгах, написанных моими учениками, была предпринята попытка дать конспективное изложение этих трех точек зрения [53]. Вы никогда не услышите ни о чем подобном с противоположной стороны. Таков наш швейцарский темперамент. Мы либералы и стараемся рассматривать все вместе, в одном ряду. На мой взгляд, лучше всего сказать, что, вероятно, есть тысячи людей, имеющих фрейдовский тип психологии, и точно так же есть тысячи людей с адлеровским типом психики. Некоторые ищут удовлетворения желаний, другие – достижения власти, а третьи хотят оставить все на своих местах и видеть мир таким, каков он есть. Мы не хотим ничего менять. Мир хорош таким, каков он есть.
В настоящее время существует немало различных психологий. Некоторые американские университеты каждый год выпускают по тому психологии соответственно за 1934, 1935 год и т. д. В психологии существует тотальный хаос, поэтому не относитесь слишком серьезно к психологическим теориям. Психология не символ веры, а точка зрения, и если относиться к этому по-человечески, то можно прийти к общему согласию. Я признаю, что одних людей беспокоит сексуальность, других – нечто иное. Меня в основном заботит нечто иное. Теперь вы имеете представление о том, как я смотрю на вещи. Битва с огромным монстром исторического прошлого, змея столетий, бремя человеческого сознания, проблема христианства – вот что не дает мне покоя. Все было бы намного проще, если бы я ничего не знал; но благодаря моим предкам и моему образованию я знаю слишком много. Других людей подобные проблемы не беспокоят, их не заботит историческое бремя, которое возложило на нас христианство. Но есть люди, охваченные пылом борьбы между настоящим и прошлым или будущим. Это величайшая человеческая проблема. Одни люди делают историю, а другие строят маленький домик в пригороде. Случай Муссолини не объяснить простым указанием на факт наличия у него комплекса власти. Он сосредоточен на политике, в ней его жизнь и его смерть. Мир огромен, и ни одна теория не может объяснить в нем все.
Для Фрейда бессознательное является главным образом вместилищем вытесненных содержаний. Он смотрит на него из угла детской комнаты. Для меня бессознательное является безбрежной исторической сокровищницей. Я сознаю, что и у меня была детская комната, но она невелика в сравнении с безбрежными просторами истории, которые с юных лет интересовали меня больше, чем детство. Таких людей, как я, немало, в этом плане я оптимист. Когда-то, когда я думал, что таковых нет, я опасался, что это мегаломания. Но затем я обнаружил немало людей, имеющих сходную с моей точку зрения, и с удовлетворением узнал, что отношусь к тем, пожалуй, немногим людям, чью психологию, в ее фундаментальных проявлениях, довольно удачно выражают предложенные мной формулировки: если таких людей подвергнуть анализу, обнаружится, что их психологическая сущность ближе к моей точке зрения, а к не фрейдовской или адлеровской. Меня упрекали в простодушии. Когда в связи с проблемами какого-то пациента я испытываю неуверенность, я даю ему книги, написанные Фрейдом или Адлером, и говорю: «Сделайте свой выбор» – в надежде на то, что мы выйдем на верный путь. Иногда мы оказываемся на ложном пути. Как правило, людям, достигшим определенной зрелости, имеющим философский склад ума, преуспевающим и не слишком склонным к неврозам, ближе моя точка зрения. Но из всего мною сказанного не следует делать вывод, что я всегда раскрываю карты и рассказываю пациенту
