Город, который боролся - Энн Маккефри

Ее глаза открылись.

03:01.

Чанна была уже на полпути от удаляющегося колониального транспорта к станции.

— По моим подсчетам, у тебя кончится воздух за три минуты до того, как ты доберешься сюда, — сказал Симеон. — Но самый короткий путь пролегает как раз через самое большое скопление высыпавшейся руды.

— Ну и дерьмо! — прошипела Пэтси. — Лучше бы рассказал мне что-то новенькое!

Чанна подавила зевок, чтобы не расходовать кислород.

— А если мы полетим безопасным путем?

— Тогда воздух закончится за четыре минуты восемь секунд до прибытия на станцию.

— Идем безопасным путем. Я не хочу, чтобы эта капсула превратилась в решето.

Симеон на миг замолчал: он пичкал пилота инструкциями, как обойти облако рудных метеоров.

— Твое упрямство перевешивает здравый смысл, Чанна.

Пэтси кокетливо прикрыла один глаз и рассмеялась:

— Теперь тебе придется следить за собой, и чтобы мы больше не слышали: я не отдавал этого распоряжения, мне это не нравится, ведь я только что упоминал об этом. — Её глаз открылся. — Я иду по курсу: мы пронесемся сквозь это облако, как взбесившийся броненосец.

Дыхание Чанны стало прерывистым — это произошло по физиологическим причинам — но так она быстрее тратила воздух.

«О Боже, не дай ей умереть, — взмолился Симеон. — А еще эта капсула свивает за бортом. Сможет ли корпус катера защитить ее от обломков?»

Всего один крошечный камешек руды, летящий под определенным углом, и ее жертва станет бессмысленной. Симеон знал: Чанна вот-вот должна почувствовать, что умирает. Обычный человек может прожить несколько часов в холодной воде, но без кислорода — всего несколько минут. Время гибели мозга совершенно непредсказуемо, но кислородное голодание может привести к серьезному повреждению тканей.

Несмотря на искреннее беспокойство о Чанне, его мысли почему-то вернулись к капсуле, к Гайону. «Он там один, во тьме, — сказал себе Симеон, — а у Чанны есть и Пэтси, и я». Лиши капсульника сенсоров, и секунды покажутся ему часами, но «мозг» будет функционировать благодаря внутренним запасам, пока не будут израсходованы последние молекулы питательных веществ. Симеону отчаянно хотелось, чтобы у него была хоть какая-то возможность избавить собрата от кошмара.

— Как болит голова, — простонала Чанна. — Страшно болит. — Ее голова безвольно обвисла и упала бы вперед, если бы не громадная сила тяжести, вызванная бешеным ускорением.

Ее неровное дыхание стало громче: оно больше не контролировалось нервными центрами. Это произошло чисто инстинктивно — задний мозг сообщил легким, что в них больше нет воздуха. Датчики показали резкий скачок адреналина — очень скверно. Унаследованные от далеких предков рефлексы, гораздо более древние, чем сама Чанна, заставляли ее тело отчаянно бороться против всего, что не давало дышать.

— Держись, Чанна, держись, — забубнил Симеон. А потом спросил Пэтси: — А ты не можешь лететь быстрее?

— Нет, если ты не хочешь, чтобы наш бот разнес весь грузовой шлюз, — мрачно ответила она.

— Ну до чего же великолепная вещь — инерция, — пробормотал Гаски себе под нос, снова опуская взгляд на показания приборов. Разгон был не слишком быстрым, все же масса останков стальной громадины составляла несколько килотонн.

— Это просто парадокс, — сказал один из добровольцев. — Я хотел оттащить эту штуковину как можно дальше от станции, но теперь мне хочется самому оказаться как можно дальше от нее.

— Ха-ха-ха, — отозвался Гаски. — Номер три, вы действуете не синхронно. Не нарушайте клинообразного построения.

— А нам гарантирована безопасность, Гас?

— Все зависит от того, когда Симеон скомандует нам развернуться и улепетывать. «Мне очень жаль, что тебе приходится так беспокоиться обо мне, Симеон!» — Хотелось бы успеть оттащить эту рухлядь километров на двадцать от станции, прежде чем нам придется бросить ее. А что еще я могу сказать? Ну, если она внезапно взорвется, если наши подрывники не сделали того, что все от них ожидали, если мы не отлетим достаточно далеко, прежде чем она начнет сыпаться… тогда, по правде говоря, не думаю, что у нас будут хоть какие-то гарантии.

— Прошу прощения за бестактный вопрос.

— Да уж.

В разговор ворвался голос Симеона:

— Приготовиться к старту. Старт через минуту семь секунд после начала отсчета. Время пошло. Держись, Гас.

— Да, — сказал один из минеров, который устанавливал заряды, — желательно, чтобы эта развалина осталась в том же положении. Если она повернется, заряды сработают значительно менее эффективно.

— Вас понял, — ответил Симеон. Времени на эту операцию уже не было. Им придется слушать очень внимательно. — Отсчет времени начат?

Целый хор подтвердил, что команда принята к исполнению. Гас облизал пот с верхней губы. Он никогда не рассказывал об этом Симеону, но те пять лет, когда он служил во флоте, казались ему страшно скучными: патрули, тренировки, подъем флага, разработка маршрутов экспедиций. Самыми запоминающимися моментами стали флотские чемпионаты по гандболу и неожиданные инспекции.

— Ты сам приведешь взрывной механизм в действие? — спросил он.

— Не беспокойся, дружище, — отозвался Симеон. Его голос приобрел иной тембр и звучал не так проникновенно, как раньше.

— Терпеть не могу, когда меня ободряют таким равнодушным голосом.

«Мои мысли заняты совсем другим».

— У Чанны поврежден костюм. У нее кончается воздух.

— Ох… — «Черт возьми, я опять наступил на больную мозоль». — Прости.

— Приготовиться.

Буксиры, связанные невидимыми узами силовых полей, выстроились вокруг разбитого в пух и прах корпуса корабля пришельцев в форме морской звезды, раскинув свои щупальца. Гаски установил на переднем экране постоянное двадцатипятикратное увеличение. Как только силовые поля отпустили корабль, его почти моментально скрыло пламя заработавших двигателей. Пока двигатели не набрали достаточной скорости, все по бокам застилала серая пелена. На буксирах постоянно приходится учитывать соотношение скорости и массы. А в это время быстро сокращающееся пятно на заднем экране вспыхнуло, загоревшись бесцветным огнем.

— Уф! — облегченно выдохнул Гаски. Взрывы отделили остатки носа от наполовину расплавленного отсека главного двигателя, где и находился злосчастный реактор. Вобрав в себя энергию взрыва, неиспарившиеся куски корабля с бешеной скоростью разлетятся во всех направлениях, как шрапнель. На расстоянии километра или около того от станции, полетев в противоположном от нее направлении, они не принесут особого вреда. Расстреливать их за пределами атмосферы, где они могут расколоться, значительно безопаснее. Взрывная волна не принесет ничего, кроме газов, а они быстро рассеются. Если улыбнется удача, следующий взрыв отбросит все, что осталось от корпуса, еще дальше от станции.