Нежная обманщица - Хизер Гротхаус

— Да уж, сегодня хватает беготни. — Он со вздохом посмотрел на шкатулку у себя под мышкой. — Ну ладно.

Симона хлопнула в ладоши и просияла. Дидье недовольно ворчал у нее за спиной.

— Но вы должны ее сжечь, миледи, — предупредил Рэндалл, передавая Симоне изысканно украшенную шкатулку. — Чтобы не осталось ни одной щепочки.

— Ну конечно-конечно, — пообещала Симона, забирая у него шкатулку, которая оказалась на удивление легкой. Симона невольно задумалась о ее содержимом, упрятанным под крышкой с маленьким замочком.

Рэндалл как будто прочел ее мысли и сунул в ладонь хозяйки крохотный ключик.

— И это тоже, — добавил он, потом моргнул и спросил: — А вы не будете ее открывать?

— Я не посмею, — заверила его Симона. Она поклялась и действительно не станет этого делать.

Она быстро оглядела комнату в поисках места, куда можно было бы спрятать шкатулку до своего возвращения, зашла за ширму и сунула ящичек под вчерашнее платье.

— Вот и все, — улыбнулась она Рэндаллу. — И забудьте об этом.

— Очень вам благодарен, — поклонился Рэндалл и с облегчением подал ей руку. — А теперь позвольте мне лично проводить вас к лорду.

Симона чувствовала, что сделала доброе дело, ведь ей хотелось, чтобы слуги и воины Николаса полюбили ее.

Она обернулась и выразительно ткнула пальчиком сначала на Дидье, потом на пол: «Ты остаешься в этой комнате».

— Ладно уж, — вздохнул брат. — Только ты недолго.

Симона подмигнула ему и захлопнула дверь.

— Эх, сестрица, сестрица! Что ты наделала! — пробормотал Дидье, обращаясь к пустой комнате.

Глава 13

— Вы хотели меня видеть, милорд?

Ник пристегивал ножны, а в дверях стояла Симона, свеженькая, хорошенькая, в общем, такая, какой была утром.

— Хотел, — ответил Ник, наблюдая, как она грациозно опускается на стул с прямой спинкой. Но откуда этот беспокойный блеск в ее глазах?

Барону не хотелось уезжать от нее. Ему казалось, что она похожа на чистый лесной ручей, чья прохлада наполняла свежестью весь замок.

Должно быть, Ник слишком долго разглядывал жену. Симона вспыхнула и с тревогой спросила:

— Милорд?

— Простите. — Ник мотнул головой и присел на стол перед Симоной. — Как вы провели утро?

— Благодарю, прекрасно. Только вот… — Она покачала головой, прикусила нижнюю губу, потом неуверенно продолжила: — У моей матери… у нее была тайна.

Ник, стараясь не хмуриться, безразлично спросил:

— Тайна? Какая?

— Она только упомянула ее в последней записи. Я читала Дидье вслух, чтобы удержать его… чтобы занять делом. Но мне пришлось убрать дневник, я не успела прочитать дальше.

— Ты не хочешь читать ему то, что написала ваша мать?

— Нет! Не хочу. Она писала такие злые слова! — Губы Симоны скривились. — Я не могла себе представить, что мама может так думать, а тем более писать на бумаге.

Ник сложил руки на груди.

— Это напугало тебя?

— Да, если бы ты знал мою мать, ты бы понял. Даже когда она сердилась, она никогда… — Симона замолчала, собралась с духом и закончила: — Она написала, что желает отцу смерти.

Ник приподнял брови.

— Да, дело серьезное.

Симона кивнула, и в ее глазах Ник прочитал просьбу о помощи.

— Не могли бы вы прочитать эти записи сами, милорд, я не… — Она снова замолчала. — Я боюсь, что не смогу ясно оценить…

— Конечно, я прочитаю. — Ник добавил еще одну деталь к картине гибели семьи дю Рош. Возможно, между Порцией и Арманом была не только обычная супружеская вражда. У Порции могла быть какая-то тайна, Арман узнал о ней…

Вдруг эта тайна была такой грозной, что он решился на убийство жены?

Но какую роль играл в этой трагедии их сын? Очевидно, Дидье тоже представлял какую-то опасность… Тогда почему пощадили Симону? Из двух детей Симона должна представлять большую угрозу, ведь она была старше и понимала больше.

Ник припомнил холодную воду, которую Дидье принес на перышке. Тогда Николасу показалось, что он тонет…

Он тряхнул головой и вернулся к действительности.

— К несчастью, дневник должен подождать до моего возвращения.

— До возвращения? — удивилась Симона. — Куда ты едешь?

— В городок Обни. Тут полдня пути.

— Ах да, набег. — Симона опустила глаза. — Тебя долго не будет?

— Нет. Одну ночь. — Ник видел, что Симона разочарована. Он сам больше всего хотел бы остаться в Хартмуре с Симоной, хотел читать загадочные письмена из дневника Порции и следить, чтобы Дидье не набедокурил. Однако Ник слишком долго откладывал поездку в Обни. Этот мелкий набег валлийцев явно был знаком, что следует забыть предательство Ивлин, послужить на благо своим владениям и помочь старому другу.

— К утру я вернусь. К тому времени Минерва должна быть уже в Хартмуре. — Симона без улыбки кивнула. Ник понимал, ей не хочется оставаться в замке, полном чужих людей. Барон встал на одно колено и пальцами приподнял ее подбородок. — Симона, мне самому не хочется уезжать так скоро, но тут уж ничего не поделаешь. Я сеньор Обни, там живет мой вассал. Я не могу пренебрегать долгом. Моя мать и леди Хейт составят тебе компанию, ты не будешь скучать.

Симона нахмурилась и вывернула подбородок из пальцев Ника.

— О Боже, милорд, я не ребенок, чтобы надуться потому, что один вечер мне придется провести в одиночестве. Папа часто оставлял меня одну. Я привыкла. Мне грустно потому, что я буду скучать по вас.

Ника потрясло это простое признание, но она не дала ему времени насладиться новым для него ощущением.

— Но если ты действительно считаешь меня безмозглой, пустой девчонкой, — она поднялась со стула — тогда, по здравом размышлении, я не стану по тебе скучать. Я даже рада, что ты уезжаешь. Счастливого пути!

Ник видел, что она едва сдерживает слезы, и снова ощутил укоры совести. У нее было нелегкое утро, а он ничем ей не помог. О Боже, познает ли он когда-нибудь женскую душу?

Он встал и притянул к себе Симону:

— Прости меня. Я вовсе не считаю тебя безмозглой. Простоя думал, что тебе будет одиноко. Ведь ты в Хартмуре всего второй день.

Недовольное личико Симоны разгладилось, она улыбнулась и неожиданно обняла Ника за шею.

— О, Николас, я знаю. — Она опустила руки раньше, чем он успел ответить на ее объятие. — Я вовсе не хочу, чтобы ты обо мне волновался. Мы прекрасно поладим с леди Женевьевой и леди Хейт. Мне так нравится Хартмур, и я верю, что буду здесь счастлива.

Ее слова тронули Ника, но он невольно задался вопросом, что бы она почувствовала, если бы узнала о женщине, которую барон предполагал видеть на ее месте. Он мельком подумал о шкатулке, которую отдал Рэндаллу, и порадовался, что все напоминания об Ивлин уничтожены. Пусть жена узнает об Ивлин как можно позже, когда уляжется его собственная обида и ее имя ничего не будет значить для него.