Огненный щит Москвы - Даниил Журавлев

Невозможно перечислить все подобные случаи. За время войны их было 539. Немало писем приходило к нам от летчиков. С большой теплотой и благодарностью отзывались они о тех, кто спас им жизнь.

Летние и осенние месяцы 1941 года оказались очень нелегкими для службы ВНОС. Но вот началось контрнаступление советских войск. Под их ударами противник стремительно откатывался на запад, бросая технику, не успевая эвакуировать раненых и обмороженных. Для воинов, оборонявших небо столицы, наступила передышка. Люфтваффе уже не могли организовывать налеты на Москву. Они с трудом справлялись с прикрытием своих войск и коммуникаций.

[114]

Однако и в этих условиях служба ВНОС продолжала выполнять свои обязанности: неусыпно следила за небом, не оставляла неопознанным ни одного самолета. Ведь враг мог появиться в любую минуту, и к этому нужно было быть готовым.

Перед вносовцами в период нашего контрнаступления встала еще одна очень сложная задача — восстановление наблюдательных постов на освобожденной от врага территории. Нельзя было мириться с тем, что первая линия предупреждения проходила в двух десятках километров от московских застав.

Уже на второй день контрнаступления в путь двинулись восстановительные команды, расчеты наблюдательных постов. Нелегко было в те дни командирам и политработникам остановить людей, рвавшихся в бой, на линию фронта, которая проходила всего в нескольких километрах и напоминала о себе грохотом артиллерийской канонады и всполохами пожарищ. Приходилось переключать боевой порыв воинов на дела прозаические. Нужно было браться за лопаты и топоры, восстанавливать разрушенные землянки, тянуть линии связи, вновь налаживать войсковое хозяйство.

Требовалось много строительных и горюче-смазочных материалов, транспортных средств. Нужного количества всего этого у нас, конечно, не было. И тем не менее вносовцы продвигались за наступавшими войсками, и каждый день на наших картах появлялись новые отметки о введенных в строй наблюдательных, взводных и ротных постах. А это означало, что все дальше и дальше отодвигался от стен Москвы передовой рубеж предупреждения, что мы снова получали возможность в случае налета воздушного противника заранее оповещать об этом население города.

Конечно, продвигаясь вперед в тылу наступавших войск, вносовцам не приходилось взламывать вражескую оборону, но и их работа была не безопасной. На каждом шагу бойцов подстерегала притаившаяся мина, шальной снаряд, автоматная очередь неприятельского диверсанта.

В суровые дни зимы 1942 года мне и многим моим товарищам из управления корпуса ПВО довелось поколесить по заснеженным прифронтовым дорогам. Мы видели труд воинов-вносовцев, стойко и самоотверженно выполнявших свою нелегкую задачу. Мы видели их промокшие от пота

[115]

гимнастерки, когда они долбили ломами мерзлую землю, видели, как мгновенно превращался этот пот в корку льда в минуты передышки. Людям приходилось ночевать у костра, пока не были оборудованы землянки, грызть окаменевшие на морозе консервы и хлеб: о горячих щах тогда приходилось только мечтать. Но никаких жалоб мы не слышали.

Наибольшие трудности при восстановлении сети наблюдательных постов вызывало наведение линий связи. Не сохранилось ни одного столба, не хватало проводов, изоляторов. Как всегда, на помощь пришла московская партийная организация, жители столицы. Помог нам и Наркомат связи. Очень отзывчиво к нашим просьбам относился Нарком связи И. Т. Пересыпкин, хорошо знавший условия нашей работы.

Несмотря на суровые морозы и пургу, взрывы мин, восстановительные команды тянули вперед провода, которые нередко становились единственным оперативным средством связи не только для наблюдательных постов, но и для командования общевойсковых армий.

Радиостанций у нас было немного. Мы не могли обеспечить ими и половину вновь развернутых постов. Нужно было маневрировать. По мере продвижения линии фронта на запад, вперед шли и расчеты радиостанций. Они обеспечивали связью вновь создаваемые посты, а те, что оставались в «глубоком» тылу, пользовались проводной связью. Для большей маневренности радисты устанавливали станции на лыжные санки и от рубежа к рубежу двигались с ними вперед.

Вот несколько цифр, характеризующих темпы восстановления сети наблюдательных постов в дни нашего контрнаступления. К 31 декабря 1941 года мы уже нанесли на карту 107 новых точек. За январь 1942 года число их увеличилось на 103 единицы. В феврале было восстановлено еще 54 наблюдательных поста. Каждый новый пост — это усиление системы оповещения, это повышение надежности противовоздушной обороны столицы.

В ходе этой большой работы не все было гладко. Случалось иногда, что место для развертывания поста выбиралось неудачно, и вскоре приходилось менять его дислокацию, оставлять уже оборудованную точку.

Наши воины всегда готовы преодолеть любые трудности, выполняя свой долг. Поэтому особенно обидно, если

[116]

чье-то непродуманное решение сводит на нет их усилия. Конечно, нелегко было в той сложной обстановке, требовавшей высокой оперативности, все предусмотреть и избежать ошибок. Но допускать их все же было нельзя.

Эту мысль мы постоянно внушали командирам всех рангов, особенно молодым. В наших Вооруженных Силах командиру дана большая власть. Она направлена на решение задач, смысл которых близок подчиненным, ибо они, как и их командир, — члены одной семьи советских людей. Следуя приказу, воины сознательно идут на преодоление тягот боевой обстановки, подвергают себя смертельной опасности, жертвуют жизнью. Как же должен быть глубоко продуман каждый приказ начальника, как отчетливо он обязан сознавать свою ответственность за целесообразность отданного распоряжения, свою ответственность перед подчиненными, перед Родиной.

Война сурова, и в ней неизбежны жертвы. Однако от командира во многом зависело уменьшить их.

Иногда нам, правда, приходилось отдавать приказания, выполнение которых заведомо ставило под угрозу жизнь людей. Например, при развертывании постов воины зачастую действовали на местности, еще не освобожденной от мин. Оправдан ли был такой риск? Пожалуй, да. Он вызывался суровой необходимостью, так как для разминирования у нас не было ни оборудования, ни времени. Развертывая посты, мы создавали лучшие условия для защиты Москвы и окрестных населенных пунктов от угрозы нападения с воздуха. Защищая свою Родину, воины умирали ради того, чтобы сохранить жизнь другим. Такова диалектика войны.

Мне хочется назвать здесь имя старшего сержанта Николая Михайловича Иванчина, командира отделения из 1-го полка ВНОС. С небольшой группой солдат он за два дня навел 45 километров телефонной кабельной линии и обеспечил связью несколько вновь развернутых постов. По нормам учебного времени такая работа — далеко не предел возможностей. Но если учесть, что связисты ежеминутно рисковали наступить на мину, что каждый их шаг мог стать для них последним, то нельзя не оценить мужества этих людей, их самоотверженности и высокого сознания своего долга.