Один день в Древнем Риме. Повседневная жизнь, тайны и курьезы - Альберто Анджела

Вот оно что, адвокат отнюдь не импровизирует: он следует канве, составленной заранее и удерживаемой в памяти благодаря особой мнемотехнике. Тщательная предварительная подготовка – методика многих крупных адвокатов Римского форума.

Некоторые античные авторы рассказывают даже о генеральных репетициях, которые кажутся настоящими слушаниями: адвокаты в возбуждении выходят из кабинета, глаза сверкают, с секретарей ручьями льет пот. На этих тренировках, называемых meditationes, большое внимание уделяется построению фраз, выбору слов, тону и постановке голоса. Спарринг-партнеры – обычно образованные рабы. Согласно Цицерону, возможно величайшему оратору Римского форума и знатоку мнемотехники, искусство оратора складывается из трех элементов: умения взволновать, усладить и убедить. И создавать эффектные сцены. Свидетелями одной из них становимся мы с вами.

Отведенные на выступление два часа давно истекли. Тогда адвокат бросается к защищаемым им супругам, минует их, высматривает кого-то в толпе… Судьи и публика озадачены. Ассистенты тоже изображают удивление (но это, конечно, предусмотрено «сценарием»). Наконец защитник появляется, ведя за руку испуганных малышей, мальчика и девочку. Он ведет их за собой, показывает судьям, ласково обнимает. Это дети истцов, которых нарочно держали отдельно. Начинается долгая речь об их будущем, о том, что с ними будет, когда они останутся без родителей… и как бы пригодилось наследство для благополучного будущего этих двух, заметьте, не просто детей, а римских граждан! (Последняя деталь не осталась не замеченной претором и центумвирами, столь преданными римским гражданским ценностям.)

Стратегия не нова, наш адвокат блестяще скопировал маневр, использованный более века назад его знаменитым предшественником Сульпицием Гальбой, современником Цицерона. Но этого публика знать и помнить не может. И сейчас адвокат обратился именно к ней, стремясь видом невинных детей разжалобить главного героя римских трибуналов – простой люд. Он вглядывается в лица, произносит последние слова и обнимает малышей… Выступление закончено. Зрители отвечают овацией. Аплодисменты доносятся и из соседних «залов». Это больше похоже на финал театрального спектакля (и, по сути, это он и есть). Судьи немало удивлены успехом этого человека. Они, конечно, были готовы к тому, что весь первый ряд будет состоять из laudiceni, то есть адвокатской клаки, аплодисменты которой оплачены (дело нередкое в залах судебных заседаний), но столь шумного успеха они не ожидали. При вынесении приговора им придется учесть реакцию публики. Подобное психологическое давление, несомненно, повлияет на вердикт. И адвокат это знает: под напускными слезами по губам пробивается удовлетворенная улыбка…

Римский сенат

Мы снова на Римском форуме. Заглянем и в базилику напротив – базилику Эмилия, чьи портики растянулись более чем на сто метров. Здесь тоже занимаются гражданскими и судебными делами. В старину под портиками располагались лавки, теперь здесь свободно, наше внимание привлекает устроенный в тени двух аркад небольшой «вернисаж». Обращает на себя внимание разница между фресками в особняках аристократов и этими произведениями, почти в стиле «наивной живописи». Темы разные: вот пастух, вот мифологическая сцена, вот портрет Юлия Цезаря (без малейшего намека на сходство), весьма «условный» вид Рима… А вот портрет юноши, красивый и весьма реалистичный, – явно заказная работа. Факт малоизвестный, но в римских домах иногда встречаются висящие на стенах портреты хозяев и домочадцев. Ни один из них до нас не дошел, но в других областях империи, например в Египте, эти портреты накладывались на мумии как маски. Сегодня они представляют собой уникальную галерею «моментальных снимков» жителей империи. Кто знает, как здесь оказалась эта картина: возможно, юноша умер, не оставив наследников и не имея родных, которые оставили бы себе портрет, как во многих семьях поступают с бюстами прославленных предков. Вот почему он попал к торговцу…

Выйдем из-под портиков базилики Эмилия и направимся к северной части форума, туда, где некогда были заложены основы римского государства и где на протяжении столетий заседали сенаторы, – в курию. Вот и массивное кирпичное здание с небольшим портиком по фасаду. Это и есть сенат.

Создатель его – Юлий Цезарь: он снес старую курию и комиций и воздвиг новое, монументальное здание, исправно служившее все последующие столетия римской истории.

Двери сената открыты, вскоре начнется заседание. Заглянем внутрь. Великолепны полы, украшенные интарсиями из ценных пород мрамора, привезенных из разных уголков огромного государства – здесь в буквальном смысле слова «ступаешь ногами» по владениям империи. Здание сената широкое в торце, по бокам поднимаются широкие ступени, на которых в несколько ярусов стоят сенаторские кресла. Они из дерева, украшены тонкой резьбой. В целом получается нечто среднее между «певческой капеллой» (schola cantorum) и залом королевских аудиенций… Огромные мраморные плиты на стенах сияют в солнечных лучах. Сколько торжественных речей здесь держалось, все не перечесть! Здесь, всего на нескольких десятках квадратных метров, было принято столько знаменательных решений, вошедших затем в наши учебники истории… Какие еще места на планете оказали такое влияние на судьбы человечества?

Многие сенаторы уже на местах и беседуют с коллегами. Кто-то шепчется, кто-то смеется. Кое-где собрались кучки людей, что-то негромко обсуждающих. Скоро начнутся прения. В эти дни на повестке дня были разные темы, вчера, например, обсуждали монументальную триумфальную арку в Беневенте (от которой отходит Траянова дорога), сооружение которой близится к концу. Но сегодня на повестке дня более серьезный вопрос. Траян очень далеко от Рима: в январе он торжественно вошел в Антиохию, а сейчас сражается в Месопотамии. В Рим дошли прекрасные известия: он завершил завоевательную кампанию, взяв такие важные города, как Батна, Нисиба, Ктесифон. Легионы наградили его почетным титулом Parthicus (то есть «победитель парфян»). Теперь сенат должен решить, как формализовать этот титул… На самом деле с тех пор, как канула в Лету республика, роль сената изменилась: вместе с Юлием Цезарем отошло в прошлое славное время крупных столкновений и диспутов, теперь здесь рассматриваются вопросы гораздо более скромные, что уподобляет сенат обычному административному органу…

В открытые двери входит сенатор, кивнув вытянувшейся по стойке «смирно» охране у высокого бронзового портала (последний по времени портал римского сената будет демонтирован в эпоху Возрождения и перенесен в базилику Сан-Джованни-ин-Латерано, где его можно лицезреть и по сей день).

Пожилой сенатор делает несколько шагов, ему навстречу кидаются молодые коллеги, возможно чтобы спросить совета и «стратегических» рекомендаций на сегодняшнее обсуждение…

Караульные закрывают вход, с усилием толкая тяжелые ворота. Зал заседаний сената постепенно скрывается от нас, словно над ним опускается занавес. Мы успеваем увидеть, как сенатор усаживается, поправляет складки тоги и обращает из-под седых бровей суровый взгляд на своих оппонентов… Стража занимает место на посту, положив одну руку на щит, другую на короткое копье-пилум (pilum).

Тем временем в Колизее…

Его небесно-голубые глаза кажутся драгоценными камнями в темной оправе загорелого лица. Они ни на мгновение не отрываются от мощного корпуса противника. Даже теперь, когда оба ходят по кругу, изучая друг друга… На них направлены взгляды тысяч людей, с самого утра занимающих трибуны и с азартом наблюдающих за происходящим на арене. В Колизее начались игры. Открывают программу venationes, то есть «звериные травли». Следовательно, первыми идут не поединки между гладиаторами, а схватки между людьми и дикими зверями. В Колизее, как и во всех амфитеатрах империи, сложился следующий распорядок мероприятий: «травли» в начале программы, за ними публичные казни преступников, наконец, после обеда долгожданные гладиаторские бои. Когда в Колизее идут представления, жизнь в городе практически замирает, все отправляются наблюдать разворачивающиеся на арене жестокие поединки – как этот, недавно начавшийся, – благо размеры амфитеатра (он вмещает от 50 до 70 тысяч зрителей) это позволяют.

Зрители на трибунах прекрасно понимают, что в считаные секунды все закончится. На светлых кудрях охотника блестят капли пота. Его зовут Спиттара, но напряжение в этот момент настолько наросло, что народ перестал скандировать его имя. Напротив могучий и уверенный в себе противник, один из «хозяев арены». Имя его Виктор, но это не человек, хотя мог бы быть им по уровню интеллекта, который он демонстрирует во время боя. Он победил уже многих охотников, чаще хитростью и ловкостью, нежели силой, заключенной в лапах с острыми когтями. Его имя означает «победитель», этот леопард необычайно больших размеров завоевал любовь публики во многих поединках. Однажды он сумел опрокинуть на землю одного охотника, потом толкнул его напарника, тот запнулся о ноги упавшего – и Виктор в то же мгновение впился зубами ему в горло. Виктор, как и все дикие звери Колизея, нападает не потому, что голоден, как обычно считают; его поймали совсем детенышем и вырастили в специальном питомнике, научив атаковать, как бойцового пса. Его научили, куда метить и как нападать. У леопардов есть одна жуткая особенность: нападая на человека, они целят прямо в шею, вгрызаются в нее клыками, а когти вонзают в грудь, раздирая ее на куски. Так было во времена древних, так остается и сейчас. На палеонтологических раскопках в Африке мне довелось беседовать с одним врачом. Он говорил, что, когда ему привозят раненного львом (который, как правило, «лишь» хватает зубами и трясет в воздухе жертву), иногда ему удается спасти несчастного. А вот жертв нападения леопарда привозят уже бездыханными…